Печать зла - Виталий Юрьевич Чальцев

class="p1">— Ты какого тут хрена делаешь? — Карлик хмыкнул, отвернулся и начал со скоростью кухонного комбайна нарезать, прошу заметить мои личные, морковь и помидоры.

— Я сам сюда переместился!

— Отлично, — показала я ему большой палец! — А на хрена?

Карлуша продолжил, яростно шинкуя овощи:

— Тебе нужна помощь. И я буду тебе помогать. Ты слабая, ты взбалмошная, но ничего не поделать, я всё равно помогу, чем смогу.

Я ничего не понимала. В его голосе не было укора, ну может немного поучительный тон, но не сарказм. Ничего-то другого я в нем не видела и не слышала, и решила дать ему объясниться:

— Хорошо, продолжай, — поддержала я диалог и села на стул, потом взяла второй нож и свеклу. Карлик взглянул на меня строго, но ничего не сказал. Я начала её резать ломтиками.

Карл продолжил:

— Я домовой и не буду тебе мешать. Гамаюн меня отпустил, теперь к нему придёт другой домовой. А вот я из твоего дома выгнал лихо, оно у тебя тут вместо домового жило и пакостило тебе. Ну да не об этом я. В общем, Велес пришёл к нам после твоего ухода, и они долго общались. Хухлик, Гамаюн и он. Я тоже присоединился и понял, что должен идти за тобой. Не прощу себе потом, если не пойду.

Я дорезала свеклу и взяла Карла за плечо. Он скинул мою руку, недовольно скривившись. Я улыбнулась, встала и пошла в комнату. Уже в дверях я обернулась и показала ему знак, что слежу за ним. Карл отвернулся и углубился в готовку.

Я прошла в комнату и легла на свою любимую мягкую кроватку. В голове начали роем пчёл носиться мысли, но все они насмерть расшибались о мою дикую усталость и, осыпаясь на дно сознания, превращались в хаотично мечущуюся стайку таких родных и незатейливых тараканчиков. Громко топая из угла в угол, всё те же усатые негодяи никак не давали мне заснуть. Огромный кот вальяжно влез на кровать и лёг рядом, подложив лапки себе под внушительную физиомордию. В его глазах, теперь не в меру источающих разум, читался вопрос. Я улыбнулась ему, потом обняла за шею и попыталась подтянуть котейку к себе, но Альфик явно прибавил в весе и получилось обратное действие. Я своими руками притянула себя к горделиво взирающему на меня кот. Я зарылась лицом в его мягкую грудку и закинула ногу на необъятную спину. Кот был очень тёплый. Все эти плюшевые медведи из моего детства только что потеряли по сто баллов из ста возможных на фоне этого шедевра древлянской мифологии. Я подтянулась к его уху и прошептала: «Действуй». Кот расслабился и вытянулся во всю длину вдоль меня, потом завалился на бок и заурчал. Чувства, которые я испытала в машине, снова вернулись. Урчание лилось прямо в мою душу. Они убаюкивали вибрациями во всём теле. В голове стало очень тихо. Тараканчики замерли в раболепном покорстве и не шумели. В голове на пике слышимости звука запела песню моя мамочка, потом я почувствовала, что она гладит мои волосы. Её нежное лицо улыбается. Покой и умиротворение пронизало моё тело, потом я превратилась в туманное нечто и воспарила, просачиваясь через стены и потолок. И вот я поднимаюсь в тёмное небо, лечу к звёздам, становлюсь их частью, а мама всё поёт и гладит мне по голове своими такими родными ладонями. Я растворялась, теряя себя в бездне космоса и звёзд. Я исчезла. Мир перестал существовать вместе со мной.

Проснулась я только утром. Кот дрых рядом с чувством выполненного долга. Я погладила его по голове в знак благодарности. Кот перевернулся и принял позу, от которой будь он человеком или мной, то наверняка закончившийся бы прямо тут смертью. Я всегда завидовала их этой способности выворачивать своё тело под любыми углами и оставаться при этом в полном здравии. Я поднялась на ноги. Тело было на сто процентов отдохнувшим и готовым к новым повреждениям. Я прошла в кухню. На плите стоял вскипевший чайник, а на столе расположилась яичница и бокал кофе. На стуле рядом уже восседал Карл. Он потягивал из кружки кофеёк и хрумкал печенькой с маслом. Смотрелось это довольно интересно. У Карла были очень крупные зубы, но при этом он совсем не крошил печенюхами, видимо, чтобы так научиться, нужно прожить не одно столетие, а может и тысячелетие. Я села на стул рядом с новым нежданным соседом. Молчание затягивалось. Я отхлебнула кофе и приступила к завтраку. Молчание затягивалось, и я как всегда решила разбавить.

— Как спалось? — поинтересовалась я на свою голову.

— Спалось! — возмущённо пробухтел домовой. — С вами поспишь! Один мурлычет так, что кровать подпрыгивает и стены потряхивает. Вторая храпит!

— Я не храплю, — попыталась протестнуть моё величество.

— Храпишь, — ответствовал злющий гном и осуждающе уставился на меня.

— Это, наверное, из-за сломанного носа. Мне же его за последнюю неделю раза три ломали.

Я потрогала нос.

Карл дёрнул головой и продолжил:

— Да и когда спать, когда ты позагадила тут всё.

— Не, ну это уже совсем наглость. Тут я вот вообще не согласна! Я убираюсь и генералю раз в неделю, так что не надо грязи.

Злой гном хмыкнул так, что подавился кофе и выплюнул его на свои подготовленные и намазанные маслом печенюшки. Я врезала ему по спине, вроде кашлять перестал, но посмотрел довольно зло.

— Вот же дал бог Велес мне соседушку. Может в окно его… ну пока не поздно.

Карл вытер губы полотенцем и продолжил своё нытьё.

— Загибай, — говорит, — красавица пальцы. Потолок в паутине- это раз, по углам пыль- это два, в холодильнике нашёл сыр в плесени- это три.

— А ну-ка прервись, — сказала я Карлу и подошла к холодильнику, открыла и выматерилась. — Где мой Камамбер, гад? А? Карл? Где мой любимый Камамберчик?

Карл напрягся как электричество.

— А, ты про сыр?

— Да, — зарычала я.

— Он покрылся плесенью, я его выкинул.

Я села на стул и опустила руки. Карл продолжил:

— Кастрюли, сковородки в нагаре, кое-как оттёр.

Я повернула голову. На плите красовалась одна из моих сковородок, наглухо оттёртая от антипригарного покрытия, поблёскивая алюминиевыми бочками. Я стукнулась головой об стол. Карл воспринял это как жест искреннего раскаяния и горделиво приосанился.

— Кастрюльки тоже натер? — уже без надежды на хорошее задала я вопрос маленькому диверсанту.

— Конечно, — прозвучал ответ голосом, наполненным гордостью за всех домовых России.

— Нечисть, — шёпотом самой себе сказала я и, плюнув от досады на чистый пол, выпрямилась и уставилась на яишенку. Нет, она