Эскадра его высочества - Алексей Владимирович Барон

– О, силы небесные! Олухи, кретины!

– Ето кто? – басом осведомились из коридора. – Эй, поп! Пошто сухой бродишь, пошто Заповедный не чтишь?

– Ваши законы не распространяются на подданных его величества Тубана Девятого, милейший.

– Еще чего! В Муроме? В Муроме распространяются. Всех макали, и тебя макнем.

– Что-о?!

– То-о.

– Немедленно убирайтесь! Да вы знаете с кем вы… Я – Пакситакис Гийо! Я проконшесс! Я – посланник самого базилевса!

– Ну, так и соблюдай обычаи, посланник. Магрибского посла макали? Макали. Прецедент! И лорда альбанского облили. Эвон, сам посадник муромский окропился, а ты чего – выше Тихона хочешь стать? Не, не выйдет! Да и нескромно. Тут у нас Муром, а не сумасшедшая Покаяна. Того ради и Бубусида нам не указ. Да чего там рассуждать, хватай его, ребята!

Тут в кабинет плеснули из ведра. Для пробы. Монахи разом повытаскивали из-под широких одежд оружие, но вдруг скисли, засомневались. Обенаус не видел, что творилось за дверью, но там что-то такое показали обратьям-телохранителям. Эдакое, серьезное, убедительное. Те разом и присмирели.

– Дикость, варварство! – бушевал Гийо. – Барон, вы когда-нибудь видели, чтоб так обходились с дипломатом?!

Обенаус простодушно улыбнулся.

– Да ни разу в жизни, дорогой Пакситакис. Вы чуть-чуть не успели показать.

Когда хорошая охрана расступилась, он еще имел удовольствие видеть, как покаянского дипломата за руки и за ноги тащили по лестнице.

– А-а! – вопил Гийо, – знаю я, чьи это проделки! Вас подставили, идиоты муромские!

– Каки таки проделки? – прогудел предводитель ряженых. – Закон Заповедный справляем. Ты давай того, поаккуратнее, т-твое просветление! Ишь какой неслушный…

А потом добавил, умница:

– Еттого, со шпажонкой, – тоже в бочку.

– Так мокрили уже, – сказал кто-то.

– Разве? Когда?

– Да поутру. Господин барон… это. Кавальяк выставляли. Предводитель ряженых почесал затылок.

– Кавальяк? Ну и чего? Пущай с попом побарахтается. Тудысть!

– Хлипкий он какой-то.

– Ничего. Не застудится, – ухмыльнулся Егудиил. – В бочке, почитай, вода уже святая!

Ряженые обидно захохотали. А Гийо, бултыхаясь в бочке под водосливом, лишь скрипел зубами. До него начало доходить, как тонко Обенаус все рассчитал и как изящно себя освободил: ни одного из участников опознать невозможно. Сколько сейчас ряженых в Муроме… И еще учел Обенаус, что ссориться с посадником Покаяне вообще ни к чему. Поскольку на носу война с Поммерном. Умен, пес. Ловок, шельма. Но ничего, ничего, ничего. Теперь против этого барончика ополчится весь Орден сострадариев и вся Пресвятая Бубусида. А уж проконшесс-то Гийо постарается…

– Шпагу, шпагу не отбирайте, – вдруг заволновался обрат Сибодема. – У барона то есть.

– А пошто?

– Иначе война будет! В виде боевых действий.

Ряженые опять захохотали.

– А если со шпагой макнем, война будет?

– Нет, наверное, – с умудренностью сказал Сибодема. – Только насморк.

И шумно высморкался. У него сильно чесалось под мокрой рясой, но он героически не чесался на виду у муромских дикарей. А то возомнят о себе несусветное.

5. Курфюрстен-яхт «Поларштерн»

Водоизмещение – 1730 тонн. Трехмачтовая баркентина.

Максимальная зарегистрированная скорость – 17,8 узла. Вооружение: 66 орудий калибром до 36 фунтов. Экипаж – 696 человек плюс 75 пассажиров первого класса.

Командир – шаутбенахт Юхан Свант.

* * *

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СУПРЕМАТОРУ ОРДЕНА СОСТРАДАРИЕВ

КЕРСИСУ ГОМОЯКУБО ЛИЧНО

Обрат бубудумзел!

Эскадра Поммерна еще не появлялась. Установлено круглосуточное наблюдение. Разработана операция по временному контролю над одним из мостов.

С печалью сообщаю, что старания наставить на светлый путь посла Обенауса успехом не увенчались. Окайник упорствует, позволяет себе непотребные высказывания в адрес самого даже Великого Пампуаса нашего, святаго Корзина, злоумышляет на основы веры, вредит Пресветлой Покаяне, где и как только может. Еретик предерзок есть!

Обрат Керсис! Вынужден я просить благословения на Ускоренное Упокоение для нечестивца. Нет на этом Свете возможности для просветления Альфреда, барона фон Обенауса! А старший душевед обрат Замурзан и подавно так считает.

Да объявится воля Пресветлаго!

Да продлятся дни базилевса нашего,

Императора Тубана Девятаго!

Аминь.

К сему: Пакситакис, проконшесс

Писано в Муроме

июля 5-го дня 839 года от Наказания

* * *

Покачиваясь на мягких рессорах, экипаж катился в сторону Теклы. Его крыша порой задевала низкие ветви, стряхивая с них дождевую воду. Ждан удобно развалился на подушках и глядел в окно кареты.

Ночью и под дождем место недавнего пикника выглядело совсем иначе, чем днем. Хмуро, безрадостно. Над рекой висел плотный туман. Его полосы протянулись к берегу, расползлись по лесу и наполовину скрыли стволы сосен. Деревья от этого казались воткнутыми в серую массу как свечи в именинный торт. Или в пирог с черемухой, – подумалось вдруг Ждану. Он опустил стекло и выставил голову наружу. Тотчас же в ноздри ударила сложная смесь из запахов хвои, водорослей, прели; усилились стук копыт о намокшую песчаную дорогу, шум сосен, дребезжащий звон колокольчика. За шиворот скатилась холодная капля.

Ждан поежился, но голову не убрал, поскольку впереди показались ворота той самой усадьбы, в которой чуть больше суток назад гостевала честная студенческая компания. Оказывается, не только в сказках все может измениться в один день! От всего случившегося веяло тайной, приключениями, опасностями. Можно было сделать свою судьбу, сделать себя. Ждану это нравилось. Однако сильно много тумана окружало все дело. И в прямом, и в переносном смысле. Он подумал, что вопреки уверениям противошпионного генерала Фромантера какой-то подвох все же должен быть.

* * *

Карета миновала скупо освещенную виллу, повернула влево и покатила вдоль знакомого забора из красных кирпичей.

Минувшим вечером эту часть поместья Ждан разглядеть не мог, поскольку ее скрывал пригорок, и скрывал не случайно, – оказалось, что здесь в берег врезался узкий, облицованный серым камнем канал.

В нем белели две небольшие прогулочные яхты со свернутыми парусами. Еще одна яхта, лишенная мачты и укрытая брезентом, покоилась на слипе. Дальше, у самого выхода в Теклу, к стенке был причален морской баркас с полной командой гребцов. Перед ним карета и остановилась. Дверцу тут же распахнули.

Сильнее запахло речными водорослями. И еще смолой. В черной ночной воде канала качались блики газовых фонарей. На пирсе Ждан увидел флотского офицера в белом шарфе и перчатках.

– Господин Кузема-младший? – спросил офицер.

– Я есмь Кузема. Младший.

Офицер поднес к козырьку два белых пальца.

– Мичман Петроу. Тоже младший.

– О! Ваши предки из Мурома?

– Нет, из Песцов.

– Это где?

– Да в княжестве Четырхов.

– А! Ну, Четырхов – почитай тот же Муром. Приятно познакомиться. Меня