Оставленные - Тим Хэй

Если исчезновения идут от Бога, если это Его действие, то прекратятся ли они? Христиане, истинно верующие, восхищены. Неужели остальным осталось только скорбеть, носить траур и сознавать свои ошибки? Может быть, все именно так. Может быть, такова расплата. «ЯЬ что же тогда будет, когда мы умрем? размышлял он. — Если существуют небеса, если восхищение — действительный факт, что же тогда думать о преисподней и осуждении? Не на это ли обречены мы? Пройдя через ад угрызений и раскаяния, затем мы окажемся в аду буквально.

Айрин всегда говорила о любящем Боге, но, наверное, даже любовь и милосердие Бога имеют свои пределы. Неужели милосердие Бога и в самом деле иссякло и второго шанса у них не будет? Возможно, его действительно не будет. Если это так, то пусть так оно и будет.

Но если еще остается возможность выбора, если еще не закрыт путь к истине, вере и тому, о чем говорила Айрин, Рейфорд готов отправиться на их поиски. Означает ли это признаться в том, что раньше он на самом деле ничего не знал? Что он самоуверенно полагался лишь на самого себя, а теперь стал совершенно опустошенным, слабым никчемным? Сейчас он был готов признать это. Вся его жизнь была посвящена достижению успеха, стремлению отличиться, быть лучше, чем большинство других, лучшим в самых разных кругах, а теперь одним махом он был принижен так, как никогда прежде.

Как многого он не знал, как многого не понимал! Но если ответы существуют, он обязательно найдет их. Он еще не знал, к кому следует обращаться с этими вопросами, с какой стороны браться за дело, но вместе с Хлоей они смогут все. Вместе у них всегда хорошо получалось. Она прошла через период обычного стремления подростка к независимости, но не совершила, насколько ему известно, никаких дурных или непоправимых поступков. Они были очень близки друг другу. Она во многих отношениях была похожа на него.

Что касается Рейми, его возраст и простодушие предоставили матери возможность оказать на него большое влияние. У него был ее характер. У их младшего сына до такой степени отсутствовали инстинкт борца, эгоистические побуждения, которые Рейфорд считал совершенно необходимыми для успеха в реальной жизни! Внешне и внутренне он не был женоподобным, но Рейфорд опасался, что он станет маменькиным сынком — слишком жалостливым, слишком чувствительным, слишком слабонервным. Если Рейфорд считал, что в жизни следует стремиться к тому, чтобы занять первое место, то Рейми всегда интересовало что-то другое.

Сейчас Рейфорд был рад, что Рейми пошел в мать, а не в отца. Но теперь он хотел, чтобы эти черты как-то проявились и в Хлое. Она всегда была настроена на соперничество, на ведущую роль, на то, чтобы быть человеком, который не следует безропотно указаниям, на которого можно было повлиять только убеждениями, логическими доводами. Она могла проявлять и доброту, и великодушие, но лишь когда это отвечало ее интересам. Она была похожа на своего отца. Тот тоже думал прежде всего о себе.

«Высокая цель, крупная личность, — говорил себе Рейфорд, — девочка, которой ты гордился, потому что она была так похожа на тебя самого, испытывает сейчас те же трудности».

Все это следует теперь изменить. Когда они воссоединятся, они обязательно изменятся. У них появится новая цель — поиск истины. Если окажется, что уже слишком поздно, он честно признает это и будет поступать соответственно. Он всегда отличался тем, что стремился к цели, и никогда не закрывал глаза на последствия. Только сейчас последствием была его судьба в вечности. Несмотря ни на что он верил, что где-то существует другая возможность истины и знания. Вопрос состоял только в том, что те, кто это знал, ушли.

Мотель «Мидпойнт» («Середина») на улице Вашингтона был настолько убогим, что в нем не было предварительной записи. Бак Уильямс был приятно удивлен, что даже во время кризиса там не повысили расценки. Но стоило ему увидеть комнату, как он понял, почему это так. Он поинтересовался, между какими пунктами этот притон нашел середину? Какими бы они ни были, каждый, безусловно, должен был быть лучше, чем эта «Серединка». Однако там все-таки были телефон, душ, кровать и телевизор. В конце концов, каков бы ни был этот мотель, все же это было какое — никакое пристанище. Сначала Бак позвонил по своему телефону в Нью-Йорк. Там не оказалось ничего нового. Тогда он решил заново прослушать запись сообщения Дирка Бертона, из-за которого он и посчитал необходимым отправиться в Лондон.

Камерон, ты всегда говорил мне, что источник информации должен быть конфиденциальным. Ты, безусловно, прав. Я не называю себя, но ты догадываешься сам, кто это. Я должен сообщить тебе очень важную вещь и советую тебе приехать сюда как можно скорее. Великий человек, твой соотечественник, тот, которого я называл высшим международным брокером, встретился здесь с одним из наших боссов. Ты понимаешь, кого я имею в виду. Кроме того, был третий участник встречи. Все, что мне известно, это то, что он из Европы, возможно даже из Восточной Европы. Я не знаю, какие с ним связываются планы, но, по-видимому, нечто крупномасштабное.

Мои источники сообщают, что твой соотечественник последовательно провел встречи с каждой из ведущих фигур и этим европейцем в разных местах. Он познакомил его с представителями Китая, Ватикана, Израиля, Франции, Германии и Соединенных Штатов. Что-то затевается, но я не хочу высказывать даже предположения иначе как при личной встрече. Приезжай как можно скорее. Если это окажется невозможным, тогда мой совет: следи за утверждением в Европе нового лидера. Если ты скажешь, что нигде не планируется проведение выборов, а также не ожидается никакая смена власти, тебе понадобится моя информация. Приезжай поскорее, дружище.

Бак позвонил Кену Ритцу, чтобы сообщить, где он находится. Затем он стал звонить на Запад и, наконец, пробился. Бак был удивлен тем, какое облегчение он испытал, услышав голос отца, хотя в нем чувствовались усталость, тоска, а также немалая встревоженность.

— У вас там все в порядке, отец?

— Нет. Джефф был здесь со мной, но сейчас ему пришлось взять машину с четырьмя ведущими колесами, что- бы добраться до места происшествия, где последний раз видели Шарон.

— Происшествия?

— Она взяла детей в лагерь или что-то в этом роде, организованный ее церковью. Ты знаешь, она никогда не ездила с нами. Но говорят, туда она не доехала. Автомобиль перевернулся. От нее не осталось ничего, кроме одежды. Ты знаешь, что это значит.

— Она исчезла?

— Похоже на это. Джефф не хочет в это верить. Он очень тяжело все это переживает. Хочет сам во всем убедиться. Беда в том, что дети исчезли тоже, все дети, а также все их друзья, все, кто находился в этом горном лагере. Полиция штата нашла одежду всех детей, около ста комплектов, а также остатки ужина, сгоревшего в печи.

— Вот так! Бедные дети! Скажи Джеффу, что я сочувствую ему. Если он хочет поговорить, я готов.

— Вряд ли он захочет разговаривать с тобой, Камерон, до тех пор, пока ты не найдешь ответа.

— У меня нет ответа, папа. И я не знаю, у кого он есть. У меня такое чувство, что тот, кто знал ответ, среди ушедших.

— Это ужасно, Кем. Я бы хотел, чтобы ты был сейчас здесь, с нами.

— Хорошо, я обещаю.

— Ты насмехаешься?

— Нет, я говорю правду. Если ты хочешь, чтобы я приехал, я приеду, но как только у меня найдется время.

— Но, может быть, к этому времени мы передумаем.

— Насчет меня? Я сомневаюсь.

— Камерон, не будем продолжать об этом. Хоть один раз подумай о ком-нибудь другом, а не только о себе. Ты вчера потерял невестку, племянницу и племянника. Возможно, что твой брат не сможет пережить этого.

Бак прикусил язык. Почему ему всегда приходится останавливать себя, особенно сейчас? Отец прав. Если бы Бак мог почувствовать это, они были бы тронуты. Он раздражал их, особенно после того, как поступил в колледж и добился успехов в «Айвилиг». Там, где он родился и вырос, было принято, чтобы дети продолжали бизнес родителей. Его отец занимался перевозками нефти, главным образом из Оклахомы и Техаса. Это был трудный бизнес, потому что господствовало убеждение, будто следует использовать ресурсы только своего штата. Джефф занимался мелким бизнесом, начав работать в конторе, потом он стал водить грузовик, а сейчас занимался небольшими текущими операциями.

Их отношения еще больше ухудшились, когда заболела мать. Она настаивала на том, чтобы он продолжал учебу в школе. Однако когда из-за отсутствия денег он не приехал домой на Рождество, отец и брат не простили ему этого. Мать умерла, когда Камерон был далеко от дома. На ее похоронах ему был оказан подчеркнуто холодный прием.

С течением лет отношения несколько улучшились, поскольку семье понравилось предъявлять на него права и хвастаться родством с выдающимся журналистом. Он почти готов был забыть прошлое, но все же обижался, что сейчас его принимают, пожалуй, только потому, что он стал заметной величиной. Поэтому он редко приезжал домой. Для полного примирения груз старых обид был слишком велик. И все же он был крайне недоволен собой за то, что бередил старые раны, когда его семья страдала.