Огонь прекрасных глаз - Марина Серова

Вот так! Ловкость рук и никакого мошенничества. Наблюдая эту колоритную сцену, я как-то незаметно упустила из виду объект № 13, то бишь камеру. Как раз в это время возле нее появился невысокий худощавый темноволосый парень, одетый в синюю куртку с капюшоном. Сзади на куртке имелась надпись белыми буквами: «Campus nafnaf league».

На вокзальных часах было ровно двенадцать. Парень быстро набрал код, открыл дверцу камеры, вытащил что-то похожее на конверт (Опять! Или у меня уже начались глюки?) и пошел к выходу. Я последовала за ним. В это время с криком: «Стащила, воровка проклятая, ой, спасите, ой, помогите, люди добрые!» – в меня вцепилась какая-то торговка с объемными полосатыми дорожными сумками китайского производства. Она продолжала орать, и на ее вопли к нам уже бежали плечистые парни в форме охраны. Но объясняться со стражами порядка у меня не было ни желания, ни времени, тем более что ничего противозаконного лично я не совершила. А что торговка оговорила ни в чем не повинного человека, то есть меня, – это уже ее проблемы. Пусть остаются на ее совести! Мне срочно требовалось поймать парня, иначе я так и не узнаю, кто и за каким чертом вызвал меня на край города! Я укусила торговку за руку, которой она удерживала мою. Торговка заорала еще громче: «Она еще и кусается, курва!» – но мою руку отпустила. Воспользовавшись этим, я оттолкнула ее и бросилась к выходу. Обернувшись на ходу, я заметила, что меня и охранников разделяет приличное расстояние, можно не волноваться, что меня поймают. Однако скорость я все же прибавила – боялась прозевать Наф-Нафа (так я окрестила парня из-за этой дурацкой надписи на куртке).

Я выбежала на улицу и огляделась. Площадь перед вокзалом, обычно многолюдная в дневное время из-за постоянно подъезжающих к остановкам троллейбусов, автобусов и маршруток, а также из-за толп ожидающих транспорта людей, ночью выглядела почти безлюдной. В основном здесь сейчас стояли легковушки. Я оглядела их ряд и заметила знакомую куртку: Наф-Наф садился в «восьмерку». Пока он выруливал со стоянки, я успела добежать до своей машины и сразу же бросилась за ним. Мы выехали на Московскую, и, поскольку эта улица оказалась довольно пустынной, я сбавила скорость и немного отстала. Так мы проехали всю Московскую. Я то нагоняла «восьмерку», то снова отставала, чтобы не обнаружить себя. Теперь мы ехали по мосту через овраг. Затем Наф-Наф повернул направо, и вскоре мы оказались в частном секторе. Показались крыши домов и окружавшие их заборы. «Восьмерка» остановилась у железной калитки двухэтажного каменного дома. Я бросила взгляд на соседние дома: они все были деревянные, окруженные деревянными же заборами. Я оставила свою машину за поворотом и последовала в нужный дом: туда, где за железным забором скрылся парень. Чтобы он не заметил меня, я шла очень осторожно, почти бесшумно; ветви кустов и деревьев скрывали мой силуэт. Воспользовавшись тем, что парень не успел запереть калитку – он загонял машину в гараж, – я ступила на чужую территорию. Мысленно поблагодарив его за открытый вход (железные прутья забора вверху были заострены, и перебраться через него было бы весьма затруднительно), я вышла на заасфальтированную дорожку, ведущую к дому с высоким крыльцом. Сначала я хотела дождаться, когда парень выйдет из гаража, и отобрать вещь, которую он забрал из камеры хранения: ведь, судя по надписи на стене заброшенного дома на улице Талалихина, она предназначалась мне. Но потом я решила отступить от первоначального плана: еще неизвестно, кто и в каком количестве находится в доме. А лишние противники мне совсем ни к чему! Поэтому я потихоньку закрыла ворота гаража, благо замок он не снял. Надеюсь, слишком большого шума Наф-Наф не устроит, обнаружив, что кто-то его запер, а я тем временем успею выяснить, кто же организовал мне всю эту ночную развлекаловку.

Первым делом я подошла к окну и некоторое время постояла неподвижно, прислушиваясь. Окно было закрыто ставнями, сквозь них пробивался свет. Из дома доносились мужские голоса. Я вытащила из сумки отмычки, поработала ими немного и, открыв дверь, вошла в дом. Пистолет я держала наготове. Из небольшого коридора, который в самом его начале освещался двумя бра, виднелась просторная комната. Сиял экран домашнего кинотеатра, перед ним стояли два кресла, в которых располагались… пока неизвестно – кто. На экране мелькали кадры какого-то боевика. Один из смотревших щелкнул пультом и, потянувшись, встал. Я отпрянула в глубь коридора. Из моего укрытия мне был виден профиль молодого блондина. Кого-то он мне напоминал…

– Ох, и надоела мне вся эта фигня на постном масле, Костян! – сказал он кому-то.

– Да, – отозвался его собеседник, – эти боевики с каждым разом становятся все дебильнее и дебильнее. Вообще, Леха, я так тебе скажу: жизнь гораздо интереснее всех этих киношных заморочек! Вот взять, к примеру, дело, что сегодня слушалось в суде. Ты, кстати, зря прогулял практику, Гайдамак тебя за это по головке не погладит.

– Да ладно, подумаешь, ты по делу говори, – зевнул Леха.

– Ну, а че – по делу? Мы с Серым так ухохатывались по этому самому делу, что до сих пор живот болит. Прикинь: два студента из «политеха» не поделили телку. Некто Третьяков – новый бойфренд герлы – требует от Новикова, ее бывшенького, сто баксов: тот, видите ли, надоел ему тем, что постоянно преследует Наташку… Новикова такой расклад не устроил. Он предложил Третьякову драться: кто победит, тот и получит даму. И побеждает более сильный Третьяков и снова требует сто «зеленых». Новиков говорит, что у него нет такой суммы, тогда Третьяков забирает у него в залог бумажник, в котором находятся паспорт и приписное свидетельство. А ему через несколько дней надо ехать в Самару на практику! И как ты думаешь, что делает Новиков?

– Идет в ментуру и пишет заяву, – еще более смачно зевая, ответил Леха.

– Как ты догадался?

– Дедуктивный метод. Ну, это элементарно… Ватсон, – и оба расхохотались.

Я увидела вешалку, а на ней – две куртки. Нашарив в кармане одной «корочки», я вытащила их и при свете прочитала… То, что я прочитала, сначала меня ошарашило, потом озадачило… Какого черта, в конце-то концов?!

– …да, – продолжал Костян. – У Третьякова производят обыск, находят упомянутый бумажник с документами и препровождают его в СИЗО. А на суде ему вообще начинает светить статейка за грабеж, поскольку нашлись свидетели, видевшие, как он отнимал бумажник. Но самым прикольным было то, что теперь уже Новиков потребовал у Третьякова сто долларов за моральный ущерб! И суд удовлетворил его иск.

– В общем, за что Третьяков боролся, на то и напоролся, – подытожил Леха.

– А после перерыва слушалось еще одно дело, – продолжал Костян. – Там подсудимого обвиняли в том, что он стянул кожаную куртку с потерпевшего. Но когда его задержал патруль, парень тут же придумал байку, что вроде он выиграл ее на спор, а так как потерпевший не захотел ее отдавать, то ему пришлось отнять ее силой.

«Откуда он узнал, где я живу? – подумала я. – Наверное, выследил. Определенно, выследил. Я же шла пешком по тарасовскому Бродвею, пялилась на огни витрин, размышляя о презентабельности нынешнего облика проспекта. Но, с другой стороны, если все время думать о слежке, если мне всюду начнет мерещиться «хвост», так недолго докатиться и до паранойи и загреметь в больничку соответствующего профиля».

– …че-то Нафнафыч не дает о себе знать…

«Вот интересно! Они так увлеклись просмотром боевика, что не услышали шум его машины?»

– …ему бы пора уже и объявиться, – опять широко зевая, сказал Леха.

«Что-то ты раззевался, мальчик. Баиньки тебе уже пора! Да и мне, кстати, тоже».

– Ну, и где же наш лучший сыщик всех времен и народов? Говорил же, не придет она! – подал голос Костян.

«Теперь – мой выход на сцену».

– Она уже здесь! Руки за голову! Повернулись лицом к стене!

Увидев наставленный на них пистолет, парни дружно открыли рты.

– Живее! Оглохли, что ли? – рявкнула я.

Леха и Костян на негнущихся ногах переместились к стене.

– Ну что, ребятки, – с задумчивостью в голосе произнесла я, – я, кажется, знаю, кому из вас принадлежит эта «гениальная» идейка! Я начну сагу сказывать, а вы меня поправите, если что не так… Значится, так: когда пару дней тому назад частный детектив Татьяна Александровна Иванова посетила кафе «Красный конь», чтобы опросить свидетельницу по делу о гибели Ольги Ермаковой – а свидетельницей этой была официантка Евстафьева Светлана Юрьевна, – то в это время, в том же самом месте (я имею в виду кафе) находился брат Светланы – Евстафьев Алексей Юрьевич, студент второго курса Академии права, будущий, стало быть, юрист. Услышав восторженные отзывы сестры об этом частном детективе, Алексей решил приколоться над Ивановой. Он проследил, где она живет, сочинил маляву, нацарапал ее левой рукой на тетрадном листке, прикрепил к двери квартиры Ивановой. Потом он сгонял на край города, прогуляв при этом практику, намалевал на стене краской нужный номер дома, где и оставил дурацкий плакат-ориентировку. По всем законам жанра, действо должно было произойти под покровом ночи, а камеру хранения, где лежал конвертик с адресом, по которому ей нужно отправиться, Ивановой было предписано открыть ровно в полночь. Я все правильно излагаю?