Изгои - Анвар Кураев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В нарядах ему не давали продохнуть – всё быстрее, бегом, как на пожаре. Пинки, тычки в строю по поводу и без повода. А сержантов бить нельзя…
После каждой тренировки – кач, ночью – кач, после утренней зарядки и уборки – кач. Организм отказывался столько пахать. Падает, не может отжиматься больше – сразу возглас: «А ещё спортсмен! Геранин, опять косяк! Завтра рота ещё качаться будет. Нужно за косяки платить!». А сержантов бить нельзя…
Любое обращение, любая оценка его действий и поступков – всегда максимально унизительно. Как будто Геранин – плохой солдат… Он отлично бегал, хорошо стрелял, знал всё то, что положено знать солдату на его сроке службы. Делал максимально, чтобы не подставлять роту плохими результатами. Всё – равно они находили кучу поводов докопаться до него. Как и до всех остальных духов. Володя с виду переносил всё это легче. Неделю назад им удалось перекинуться парой слов наедине:
– Молчун, я что – то задолбался терпеть. Боюсь натворить что-нибудь не то… Зачем они всё это делают? Ты можешь понять?
– Много причин. Их так научили. Ещё они хотят отомстить за то, что делали с ними. И им наплевать, кому. Да и бунта боятся, наверное. Поэтому предпочитают пережать, чем недожать. Ты пойми – не все призывники такие идейные, как ты. Кто – то не готов работать как следует просто потому, что ему приказали. Они это понимают. И не забывай – половина из них просто скоты.
– Хорошо, я согласен, что некоторых уродов нужно заставлять работать – над остальными зачем издеваться?
– А что ты хотел? Индивидуального подхода здесь не будет. Понимаешь, почти все воспринимают вот это вот всё, как норму. Да, им тоже тяжело, но только физически. А тебя изнутри разрывает. В этом твоя проблема. Тут день прожил – и хорошо. Не срывайся – только себе жизнь испортишь!
– Тебе самому не надоело всё это? Насколько слабее ты уже стал? А что дальше? Физически мы уже сдулись, дальше начнём мозгами до их уровня опускаться… Думал об этом?
– Думал. Меня тоже это не очень устраивает. Сулейманов кое – чего объяснял на этот счёт. Потерпи ещё немного.
Шмель был на грани. Даже стучать было некому. В голову сами собой начали лезть мысли, как было бы здорово, например, тихонечко вытащить нож у одного из сержантов и прирезать самых ярых дебилов, пока все спят. Двоих он точно успеет. Сядет, конечно. Наплевать. Лишь бы не терпеть это больше. Самое страшное, что мысли эти постепенно начали оформляться в конкретный план. И, продумывая этот план, ему становилось прямо физически легче. Он чувствовал – ещё пара недель на проработку деталей, и он это сделает.
* * *
Снег. Тонны снега. Он толстенным слоем покрывал землю, висел и кружился в воздухе, забивался под одежду. Саше казалось, что снег душил его. Ещё пару часов, и снег ухватится поудобнее за горло, поднажмёт, подержит, и Саша перестанет дышать.
Уже вторые сутки сильный снегопад не прекращался ни на секунду. Половина части была на полигоне, и за их батальоном закрепили две территории для уборки. Поэтому духов выгнали работать сразу, как только снег начал идти. Снегоуборочную технику в часть не пускали. В принципе, это было логично – солдаты справлялись сами. Но в этот раз снега было слишком много. Они кидали его с дорог на газоны, пока по обе стороны дорог не образовались стены из снега высотой в три метра. Тогда им выделили грузовик, в который они закидывали эти стены. Они прерывались только на сон и приёмы пищи. Всё остальное время убирали. Первые пять часов непрерывной работы Саша выдержал нормально, но потом начались сбои. Сердечная мышца перекачала слишком много крови и очень быстро уставала. Ритм биений подскакивал, а толку – ноль. Он всё – равно задыхался. Буквально каждую минуту ему приходилось брать паузы. На него орали, чтобы он работал быстрее, он начинал и опять останавливался. А на него опять орали. Сколько ещё это продлится, никто понятия не имел. Естественно, сержанты только следили за тем, как другие работают, а остальные деды не особенно упирались, периодически отдыхая, сколько вздумается. В беседке для курения он видел сержанта Сулейманова и сержанта Ковалёва. Они о чём – то разговаривали. Сулейманов показывал ему на Володю и Сашку, объясняя что – то. Ковалёв кивал головой, периодически затягиваясь сигаретой. Это был самый главный сержант в их батальоне. В отсутствие офицеров командовал он. Ко всякого рода издевательствам он не проявлял интереса, однако и не останавливал их. С чем это связано, Саша не знал. А сейчас этот двухметровый здоровяк смотрел на него и молча слушал Сулейманова. Но угрозы Саша почему – то не чувствовал. Не так он смотрел, как остальные сержанты. Нормально, без злобы. Как на человека смотрел.
Ковалёв крикнул:
– Веснин, Геранин, ко мне!
– Рядовой Веснин по вашему приказанию прибыл!
– Рядовой Геранин по вашему приказанию прибыл!
– Поставьте лопаты и садитесь.
Все четверо уселись за деревянный стол, и Ковалёв начал разговор:
– Ваха говорит, вы стали хуже драться на тренировках. Медленнее, слабее, быстро устаёте. Что, подъёмы и кач не идут на пользу? Не в коня корм?
Оба знали, что жаловаться, выказывать недовольство, или несогласие было опасно – это повод докопаться до тебя лишний раз, поэтому ответили в один голос:
– Никак нет!
– Да хватит уже. Нормально разговаривайте. Чё, думаете, я не вижу, что ты, Геранин, стал в два раза меньше подтягиваться, а ты, Веснин, скоро на зарядку выползать будешь, а не выбегать? Ночные подъёмы мне самому не нравятся. Весь этот кач – ущербное занятие в основном. Только поди объясни это остальным дедам… Традиции части такие. Я ничего с этим сделать не могу. Но вам двоим помочь есть вариант. Вы оба пришли на год, поэтому, по сроку службы, уже можно отбить вас в «слоны». В курсе уже, кто это? Геранин, знаешь?
– «Слонов» не качают, они не делают чужую работу, их не ставят в тяжёлые наряды.
– Да, всё так. Это плюсы. Но есть и минусы. За серьёзные косяки «слоны» платят рублём. Как
