Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса» - Илья Ратьковский

Уход из гимназии обозначил начало фанатичной революционной деятельности Дзержинского. Деятельность, которая через многочисленные испытания в виде ссылок, тюрем, болезней станет одной из многих предтеч Красного Октября 1917 г. Первое тюремное заключение последует уже через год, в 1897 г., за ней будет первая ссылка, первый побег. Позднее последуют новые аресты и ссылки, и так вплоть до Февральской революции. Однако для Дзержинского ничего не менялось, клятва, данная в гимназические годы, оставалась нерушимой.

Первая ссылка и побег

После апрельского отчисления из первой виленской гимназии Феликс Дзержинский уже живет у своей сестры Альдоны и ее мужа Гедымина Булгак на Поповской улице, д. 1 (позднее улица Марите Маргит). Здесь же жили двое младших братьев Дзержинского: Игнатий и Владислав, так же учившиеся в первой виленской гимназии. Правда, их обучение в первой виленской гимназии, после демарша Феликса Дзержинского, скоро закончилось. Через год директор гимназии заявил, что лучше будет, если они переедут в другой город, так как аттестата зрелости в его заведении им все равно не получить. Несмотря на хорошую учебу, Игнатий и Владислав вынуждены были уехать заканчивать гимназическое обучение в Санкт-Петербург[237]. Позднее Игнатий Дзержинский окончит Московский университет[238]. Этот же университет окончит и Владислав.

К Феликсу Дзержинскому, на квартиру Альдоны, часто заходил его старший товарищ по революционной деятельности доктор А. Домашевич, что было не безопасно, т. к. могла пострадать семья Дзержинского: его сестра и ее семья, его младшие братья. «Я знала, что Домашевич нелегальный, и я боялась, что его выследят и арестуют у меня на квартире», – тревожилась Альдона[239]. Однако первое время она ничего не могла с этим поделать.

Между тем в Вильно активизировалась работа местных социал-демократов. 1 мая 1896 г. на квартире доктора А. Домашевича состоялся учредительный съезд Литовской социал-демократической партии (СДПЛ). Партию первоначально возглавили А. Моравский и А. Домашевич. В принятой партийной программе ставилась задача достижения суверенитета Литвы, охватывающего Виленскую, Ковенскую, Сувалкскую и Гродненскую губернии, связав Литву с соседними государствами узами свободной федерации.

Дзержинский и более молодые члены партии на решения съезда повлиять не могли, но проявили себя в этот день достаточно громко. 1 мая 1896 г. состоялся тайный митинг в Каролинском лесу. Собралось около 50 рабочих, перед которыми, под красным знаменем, выступили Дзержинский и Гульбинович. После все собравшиеся пели революционные песни, а затем рабочие подхватили Дзержинского и его товарища и стали их качать. Феликс за это отругал рабочих, но никто не обиделся[240].

Постепенно нелегальная работа все больше затягивала Дзержинского. Рисковать своими родными он уже не мог. В январе 1897 г. Феликс переехал на Заречную улицу, д. 14 в дом Е. И. Миллера, где жил до марта 1897 г.[241] Он снимал мансарду с еще одним рабочим-революционером, сапожником Францем Корчмариком (Францишек).

Работа среди рабочих, среди которых встречались и штрейкбрехеры, и провокаторы, была порой опасна для жизни. Агитаторов встречали по-разному. Между ними и отсталыми рабочими бывали столкновения, нередко и потасовки. Жертвой одного из инцидентов оказался и Феликс Эдмундович и его друг А. Гульбинович, одно из прозвищ которого было «Поэт». Рабочие завода Гольдштейна поймали Яцека и его товарища и сильно их избили. «Мне нанесли ножевые раны по правому виску и голове, – вспоминал позднее Феликс Эдмундович. – Доктор Домашевич потом зашил рану. Поэта меньше избили, так как он сразу свалился с ног, а я защищался…»[242].

Стремясь хоть как-то обезопасить себя от подобного в будущем, Феликс Дзержинский позднее в карманах всегда носил вскрытую пачку махорки, для того чтобы бросить в глаза нападавшему на него. Безропотно терпеть побои, даже от рабочих, Дзержинский не желал.

Вскоре 18 (30) марта 1897 г. по решению Виленской социал-демократической организации Дзержинский был переведен в Ковно (сейчас – Каунас), где не было социал-демократической организации и где недавно провалилась организация ППС (Польская социалистическая партия)[243]. Данный перевод, возможно, был связан с наметившимися разногласиями между Дзержинским и руководством партии. Дзержинский по-прежнему стоял на позициях интернационализма, а его оппоненты все более склонялись к самостоятельному литовскому пути в социал-демократическом движении.

Рабочие же по-прежнему тепло относились к юному революционеру, устроив теплые проводы девятнадцатилетнему Феликсу. По свидетельству старого виленского рабочего Грабара, Дзержинский, прощаясь с ними, высказал пожелание «встретиться на поле борьбы»[244].

В Ковно Дзержинский живет сначала на Вилкомирской улице, д. 8, снимая небольшую комнату у адвоката Кильчевского. Через некоторое время, незадолго до ареста, 6 июля он переехал на Куровскую улицу в дом инженера Воловича[245].

По приезду в город Дзержинский устраивается на работу в переплетную мастерскую. Это давало сразу несколько преимуществ: нужные конспираторские навыки для революционера, плюс доступ к бумаге, а также небольшой заработок. Последнее обстоятельство было важно, так как денег не хватало, даже с учетом работы в мастерской. «Условия моего существования в Ковно, – вспоминал Дзержинский, – были весьма тяжелые. Я устроился на работу в переплетную мастерскую. И весьма бедствовал. Не раз текла слюнка, когда я приходил на квартиру рабочих и в нос ударял запах блинов или чего-нибудь другого. Иногда приглашали меня рабочие вместе поесть, но я отказывался, уверяя, что уже ел, хотя в желудке было пусто»[246]. Работа в переплетной мастерской также «подарила» Феликсу новый псевдоним – «Переплетчик». Переплетные навыки Дзержинский стал использовать уже в ковенский период революционной деятельности. Привезенный из Вильно «Манифест Коммунистической партии» он вмонтировал для конспирации в роскошно изданную книгу о генерале М. Н. Муравьеве, который подавил польское восстание 1863 г.[247]

Так как денег все равно не хватало, Феликс Дзержинский подрабатывал в это период и частными уроками. Об этом, в частности, свидетельствует протокол допроса ковенского жандармского управления шестнадцатилетнего Рощинского, которого Дзержинский готовил к поступлению в Тельшяйскую римско-католическую семинарию[248].

В Ковно Дзержинский продолжает и революционную работу. Он выпускает на гектографе нелегальную газету «Ковенский рабочий» на польском языке (вышел один номер, весь из материалов Дзержинского). Весь номер на восьми страницах он составил буквально за несколько недель. Номер был отпечатан 1 апреля. Спустя две недели он приехал в Вильно и показал этот номер на заседании Виленского комитета партии. А. Гульбинович, присутствовавший на заседании, вспоминал: «Мы обратили внимание на то, что первые страницы были написаны четко и разборчиво, а последние уже менее старательно и менее разборчивым мелким почерком. Он оправдывался тем, что у него было очень мало времени: сам писал, сам печатал, сам распространял, сам бегал на фабрики и агитировал»[249].

Ряд статей были им написаны и для выходившей за границей социал-демократической газеты «Роботник литевски» № 2 и № 3. Позднее Дзержинский вспоминал: «Я дал тогда массу материала о положении ковенских рабочих в «Роботник ковиенски» (вышел всего один номер, гектографированный; материал в нем исключительно мой) и «Роботник литевски»[250].

Вернувшись в конце апреля в Ковно, Дзержинский стал инициатором подготовки и проведения празднования 1 мая. На митинге Дзержинский произнес пламенную речь, которая запомнилась рабочим образным сравнением царизма со свиньей, готовой сожрать солнце, образ который он взял у русского писателя М. Е. Салтыкова-Щедрина[251].

В этот же период Феликс Дзержинский руководит забастовкой в Алексоте, пригороде Ковно. Рабочие добились сокращения рабочего дня на 3 часа. Вспоминая о том времени, он писал в автобиографии: «Здесь пришлось войти в самую гущу фабричных масс и столкнуться с неслыханной нищетой и эксплуатацией, особенно женского труда. Тогда я на практике научился организовывать стачку»[252]. Общаясь, в том числе, с рабочими-литовцами, Дзержинский начинает учить литовский язык. Позднее, уже после ареста, среди его книг полицейские найдут небольшой рукописный польско-литовский словник[253].

17 (29) июля 1897 г. произошел первый арест Феликса Дзержинского. В «Обзоре важнейших дознаний по делам о государственных преступлениях» за 1897 год за соответствующей датой записано: «17 июля 1897 года в гор. Ковне, на площади около военного собора, был задержан неизвестный человек, наименовавшийся Эдмундом Жебровским, который, появляясь на фабрике Тильманса, распространял между рабочими разные книжки. При обыске у задержанного, оказавшегося в действительности дворянином Виленской губернии Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, обнаружены в большом числе заметки, выписки и вырезки из дозволенных и подпольных газет о стачках, нормировке рабочего дня и вообще по рабочему вопросу»[254].