Холодная страсть - Маргарет Роум

— О, Лайэн! — она захлебнулась смехом и надеялась, что он сочтет слезы, стекавшие по ее щекам, слезами радости. Она не могла объяснить даже самой себе, почему плачет, или почему, когда все идет так, как она и предполагала, у нее на сердце так тяжело, что даже само присутствие его вызывало мучительную боль. Лайэн осушил ее слезы, его орлиный профиль смягчился, казалось, он по желанию превратился в саму нежность, потом он ее взял на руки, перенес к кабриолету и посадил рядом с собой.

— Не плачь больше, Джина, моя девочка, — со смехом приказал он, когда вытирал последнюю слетевшую слезу, — или Кэт никогда не поверит, что ты по собственной воле согласилась стать будущей хозяйкой Орлиной горы.

Потом углы его рта опустились, и она чуть не задохнулась от поцелуя, который грозил полным разрушением всех ее планов.

Глава шестая

Когда они вернулись к Орлиной горе, Лайэн ворвался в большой холл и громко кричал до тех пор, пока Майкл и Кэт не прибежали со всех ног; они стояли, разинув рты, наблюдая, как он, как одержимый, вальсировал с Джорджиной по холлу. Его торжествующее лицо и возбужденное смущение Джорджины, очевидно, не позволили им понять, чего следует ожидать, потому что они вдвоем начали засыпать их возбужденными вопросами.

— Черт! — Кэт подняла кверху руки в мольбе, когда любопытство переполнило ее. — Ты что, не можешь сказать, в чем суть дела?

Глаза Майкла сверкали в предчувствии добрых вестей, когда он проникновенно попросил:

— Отпусти девочку, ну-ка, Лайэн, и скажи нам, что доставило тебе такое удовольствие, что тебе захотелось танцевать. Ты что, горшок с золотом нашел?

Лайэн в последний раз быстро закружил ее и так внезапно остановился, что она повисла на его руке, дожидаясь, когда комната перестанет вращаться. Он плотнее прижал ее к себе и, прежде чем ответить, улыбнулся ее разрумянившемуся лицу.

— Гораздо лучше, Майкл, я нашел истинное сокровище! Поздравьте меня, вы оба, сегодня я — самый счастливый человек в мире.

Он подтолкнул Джорджину вперед, широко улыбнувшись ее смущению, и представил ее:

— Приветствуйте будущую хозяйку Орлиной горы!

Кэт издала ликующий вопль и обвила руками шею Джорджины.

— Хвала Господу! — воскликнула она. — Это счастливый день для всех нас.

Майкл, казалось, совсем лишился дара речи. Он долго таращился на Лайэна, как бы не веря своим ушам, потом, наконец, обратил свой немой взгляд на Джорджину, как бы моля ее либо подтвердить, либо опровергнуть слова Лайэна. Она не хотела смотреть ему в глаза. Хотя она и знала об его вероломстве, — вернее, их обоих — ей было стыдно за собственные действия, так стыдно, что она чувствовала себя униженной этим. Однако для Майкла ее потупленные глаза и пылающие щеки были признаком стыдливости, которая в полной мере подтверждала невероятное заявление Лайэна. Джорджина с удивлением увидела, что глаза дяди наполнились слезами, и услышала голос, прерывающийся от чувств, когда он подошел к ней и взял ее руки в свои.

— Джорджина, дорогая, ты выбрала достойного человека, самого замечательного во всей Ирландии, я сам не нашел бы лучшего для тебя. Я конечно желаю тебе счастья, но делать мне это совсем не обязательно, я знаю, что оно есть уже у тебя в полной мере. Благословляю тебя, дорогая, ты сегодня сделала меня очень счастливым человеком.

Джорджина больше не могла стоять. Глядя на их улыбающиеся лица, она поняла, что ей надо скрыться хотя бы на несколько коротеньких минут, вырваться из паутины обмана, которую сама же помогла соткать. Она отступила назад с загнанным видом, а потом бросилась по лестнице в свою комнату.

И снова она вышагивала по комнате, обуреваемая лихорадкой сомнений, интересуясь тем, как далеко собирается зайти Лайэн Ардьюлин. Она-то ожидала легкого флирта, чего-то, чем она смогла бы управлять, то давая ему надежду, отрывая его от Дидры, то охлаждая его чувства. Однако его неудержимость, его решение заявить перед всеми об их предполагаемом союзе смутили и обеспокоили ее. Каковы были его намерения? Конечно же, ее сердце чуть не остановилось, он не подготовил ее к тому, что доведет до конца высказанное им вслух намерение жениться на ней, даже если при этом будет разбито сердце Дидры? Не может же он быть таким совершенно бессердечным?

Стук в дверь заставил ее напрячься, но она сразу же расслабилась, когда в комнату вскользнула широко улыбающаяся Кэт.

— Я пришла помочь тебе справиться с нервами, моя дорогая, — утешала она. — Будь спокойна, не надо, чтобы мысль о браке с Самим пугала тебя. Хотя он и великий человек, в глубине души он такой же, как все остальные, — одинокий и немного несчастный без жены, которая делила бы с ним его заботы. Но теперь это все кончится, благодарение Богу, и его дорогая матушка была бы счастлива сегодня, если бы узнала, что ее сын наконец-то нашел счастье.

Джорджина выжала из себя нервную улыбку.

— Его матушка?.. — спросила она, заставляя Кэт добавить еще сведений о матери.

— Умерла пять лет тому назад, упокой, Господи, ее душу, — проговорила Кэт, а затем горячо добавила: — А его отец — за два года до этого. Да, мальчик вел одинокую жизнь с тех пор, как они оба покинули этот мир, не помогало даже то, что он по уши зарывался в работу, стараясь заполнить ту брешь, что осталась после их ухода.

Она утерла слезинку в углу глаза, затем оживленно продолжила:

— Но все это теперь позади. Я выступаю от имени всех в Керри, когда говорю, что сегодня возрадуются сердца и высоко будут подняты стаканы в честь старейшины и его невесты, которая, мы знаем, принесет ему счастье, уже давно заслуженное им.

Это последнее изречение было произнесено голосом, так пропитанным слезами, что Джорджина даже вздрогнула. Она насилу отважилась подумать об обиде, которую нанесет людям старейшины, когда разорвет с ним как с бесчестным мошенником, однако во имя любой будущей его жертвы это надо было сделать — и скоро.

Лайэн настоял, чтобы в этот вечер все приоделись к обеду, который должен был стать торжественным праздничным застольем, по крайней мере для троих из них. Кэт было обещано вознаграждение по заслугам за приготовление к ужину чего-нибудь особо выдающегося; будут зажжены свечи в огромных серебряных канделябрах, которыми пользовались в последний раз еще когда за обеденным столом распоряжалась мать Лайэна, и в первый раз за многие годы были извлечены серебряная посуда и хрустальные бокалы. Джорджина, голова у которой закружилась от той быстроты, с которой события сменяли друг друга, искала в своем гардеробе одежду, годящуюся для такого случая. Только одно платье оказалось почти подходящим: узкое платье для коктейлей из белой тафты, прошитой серебряной нитью, с декольте и манжетами, отделанными богатой серебряной вышивкой. Почему дядя включил это платье в ее багаж, она не знала, но была благодарна за тот счастливый случай, что управлял его рукой.