Помилованные бедой - Эльмира Нетесова

«Значит, на зону повезут, под бок к сыну. Ну и пускай. Спокойно без них поживу, — решил Артем Сергеевич. — Присмотрю себе место сторожа. На пенсию не прожить, нужен приработок».

Однако скоро он понял, что не все так хорошо, стол стал скудным, жратва постная, а ночи — холодные и длинные. Артем Сергеевич впервые задумался о грядущей старости и по-настоящему испугался.

Встретить эту пору жизни в одиночестве — хуже наказания не придумать. К немощным подкрадываются болезни и сваливают надолго. А если сын к тому времени не вернется из зоны? Что тогда? Куска хлеба никто не даст.

Он получил пенсию через неделю. Сам сходил в магазин и вечером пил чай на кухне, как вдруг услышал, что кто-то вставляет в замочную скважину ключ.

— Явилась! Не запылилась! — Повернул на кухню, решив встретить Гальку холодно и строго.

Но вошедший не спешил на кухню, застрял в комнате, и Артем выглянул.

Увидев двоих мужиков, отключавших телевизор, понял все и заорал так внезапно и громко, что воры кинулись к двери, чуть не лбами вышибли ее, запутавшись в потемках. Артем Сергеевич ликовал. Сам справился с двумя мужиками! И это в такое позднее время. «Не растерялся, сообразил! — гордился сам собой, но радость быстро прошла, вспомнил о двери, которую воры открыли быстро. — Ведь они могут вернуться!» Едва закрыл дверь на шпингалет, звонок раздался.

— Кто? — спросил, оглянувшись на телефон.

— Артем! Это я, Петька! Твой сосед! Полсотни дай до получки!

— Нету! Сам на хлебе сижу! — ответил, так и не открыв двери.

— У-у, жлоб! Пусть Галька хоть уроет, никто больше не спасет гада, а я так, наоборот, ей помогу! — Ушел от двери, не поверив соседу и матеря его на чем свет стоит.

Артем Сергеевич загрустил: «Вот теперь и в соседях враг объявился. Петька — мужик зловонный и злопамятный, будет подходящий момент ждать. А я ему чем обязан?»

Хозяин квартиры не только к соседям, а и во двор перестал выходить. На люди не. показывался. Тому была своя причина. Как-то в сумерках пошел в магазин, что напротив дома, а с лавки во дворе соседи увидели и потребовали магарыч за спасение от Гальки.

— Пора стол накрыть, Сергеевич! Ты наш должник! — напомнили дружно.

Артем сделал вид, что не услышал.

— Во говноед! Свою душонку не хочет у судьбы выкупить!

— Знамо дело! Скоро она сызнова припутает!

— А и нехай! Боле спасать некому! — галдели люди.

Прошло три недели. Иногда звонил телефон, но Артем

Сергеевич не поднимал трубку, боялся. В этот день телефон трезвонил особо часто, а под вечер к нему в дверь постучали настойчиво. Когда открыл, опешил. На пороге стояли два милиционера, а с ними Галя.

Артем Сергеевич хотел захлопнуть двери, но не получилось, ему помешали.

— Непорядочно ведешь себя, дед! — заметил один из вошедших и продолжил: — Тебя за прошлое в зону воткнуть стоит до конца жизни, ты еще нынче дергаешься? Ну, давай поговорим! Садись покуда! Не отсвечивай! — Указал на табуретку напротив, сам на диване расположился. Колюче глянув на хозяина, заговорил: — Ты что ж это, лысый ишак, нас подставить вздумал? Хер собачий! Из здоровой нормальной бабы стерву сумасбродную слепил? Сам прикалывался к ней, не обломилось, так ты намыливался ее в зону запихать нашими руками?

— Я вам и не звонил! Соседи! С них спрашивайте.

— Заявление ты писал? И соседям на уши лапшу навешал. Под несчастного косил. Сам, стыда не имея, лез к ней, курощуп мокрожопый! Сын из зоны вернется, как клопа по стене размажет негодяя!

— Сюда не вернется! Выписал я его!

— Восстановим прописку его и опеку над вами. Сами вынудили. А теперь верните Галине ее документы и деньги! — потребовал жестко.

— Документы ее мне не нужны. Нехай их забирает. А денег не было никаких. Не видел, не давала мне никогда, — заверещал старик.

— Брешешь, гад! — Полезла в стол, шкафы.

— В его постели ищите! — подсказал милиционер.

Второй мигом откинул одеяло и матрас. Пусто. Тряхнули

подушку. Из наволочки посыпались деньги. Но старик вцепился:

— Мои!

— Брысь, нечисть! Откуда твои? Ни заработков, ни приработков не имеешь. С твоей пенсией только на мосту с шапкой стоять. Может, кто сжалится. Пшел вон! — цыкнула Галина на свекра и оглядела так, что у Артема Сергеевича все деньги из рук попадали. Она подсчитала свои, спрятала их в карман. Оставшиеся не тронула.

— На голодную смерть меня кидаешь? Сын тебе не простит такое! — скульнул тонко.

— А идите вы оба!.. — Стала собирать свои вещи.

— Хахаля нашла?

— В общежитие ухожу. Сама себе куплю жилье. И не будет соваться ко мне всякий рахит в обмороке! — Захлопнула чемодан.

Галину взяла к себе на постой сторожиха управления. Увидев зареванную бабу, подсела к ней и расспросила обо всем.

— По ком голосишь, дуреха? Чево душу гадишь? То б было по чем выть! Руки-ноги при тебе. Здоровье не посеяла. Дитем не связана. На што она сдалась, общага, с ее пьянством и блудом? Ходи ко мне! Хоть изба квелая, зато теплая. Сживемся! Не боись, родимая! — И уговорила…

Галька с вещами, деньгами, документами в тот же день поселилась у бабки Дуси и до глубокой ночи рассказывала той, как она побыла в дурдоме и как ее оттуда выпустили.

— Я ж только подружилась с тамошними бабами. Ой, какие они хорошие, душевные, добрые. Там даже сучка Ирка, какую в городе каждое чмо блякало, меня жалела. И врачи у них сердешные. Не ругаются, ласковые. Я в дурдоме как на курорте отдохнула. Вот так вчера сижу с бабами во дворике, кругом цветы, птицы поют, а у нас свои беседы, душевные. Тут меня наша санитарка зовет. Велит к главному врачу пройтись. Ну, я мигом! Бояться перестала, отучили в дурдоме от страха насовсем. Вхожу я к Юрию Гавриловичу, а он мне сказывает: «Ну что, касатушка, понаблюдали мы за тобой. Видим,

человек хороший, здоровый. Главное — правдивый и честный. Такой и оставайся. Негодяям давай сдачи, но не лишай жизни. Это дело Господа, кого пустить в свет, а кого убрать. Нам в такое лезть нельзя. Запомни про то. Тем более ты женщина! Рожать станешь, будешь чьей-то матерью. А ведь все мы чьи-то дети, отцы, всяк по-своему любим и дорог. Только о том забывать нельзя, что каждый человек, появившийся на свете, Божий дар земле и людям. Поняла ли, о чем говорю? Ну а теперь отпускаем тебя из больницы. Завтра утром домой вернешься. Начни жизнь заново, по-чистому. И главное, не держи зла на сердце ни на кого. Здоровее будешь…»

А утром и впрямь за мной приехали из милиции. Навестили и свекра бывшего. Нынче не хочу вспоминать. Все прошло.

Одно всегда буду помнить: не тот дурак, кого обозвали так, а тот, кто других одурачивает. Их едино судьба метит и наказывает…

Галька еще приходила иногда в дурдом, навещала товарок, к которым искренне привыкла. Те радовались ее визитам, спрашивали о ее жизни: «Квартиру получила? Вот здорово! Поздравляем! Замуж выходишь? А кто он? Свой, каменщик? Прежний муж знает о том?»

Узнав, что ждет ребенка, Галина поспешила поделиться радостью. Бабы оживились, засыпали ее вопросами.

— А свекор как? — поинтересовалась Ирина.

— Он умер, — без всякой злости ответила Галина. — Нашли его возле дома соседи. Говорят, рядом разбившийся кирпич лежал. Сам упал с чердака или кто-то сбросил специально, попробуй пойми. Никого из злодеев не нашли. А квартиру уже заняли какие-то переселенцы. Я никого не видела и не знаю. Но могилу свекра на кладбище видела. Он похоронен там, где все безродные и бездомные, кого погребают за муниципальный счет.

— Рожать собираешься? — не отставала Ирина.

— А как же? — погладила округлившийся живот.

— Ну, дай Бог легких родов! Хорошая мамка из тебя состоится, — улыбнулась Мотя.

— Галь! А ты бабку Блинову помнишь? Какая с топором за невесткой и внуком гонялась? Конец ей пришел, померла. Своя

семья хоронить отказалась. Не стали ее забирать. Вот тебе и куча детей! Умерла, они и проводить не пришли… Никто, — с горечью сказала Ирина.

— Значит, некого жалеть и помнить стало. Так и осталась родительницей, в матери не вышла, — ответила Галя.

— Теперь у нас молодые прибавились в палате. Неделю назад их привезли, Ритку и Диану. Во где жуть, одна моложе другой, — со вздохом проговорила Мотя.

— А чему удивляться, всю жизнь в городе мучились. Считай, свежего воздуха никогда не видели. В бетонных домах да на хлорированной воде, что из человека получится? — вступила Ирина.

— То верно! Деревенские в психушку редко попадают, да и то, правду сказать надо, лишь те, кто в город переехал. Чисто деревенским некогда дурью маяться, — авторитетно заявила Варвара.

— Молчи ты, Варька, болезнь адрес не требует. Вон Блиниха всю жизнь в деревне жила, а и ее не минуло. Хотя в город не совалась, — оборвала Мотя.

— Она одна на десяток городских. Вот и задумайся, о чем говорю, — не отступала Варвара.