Путешествия вокруг света - Отто Коцебу

Я вцепился в пук веревок и таким образом спасся. После этого я рассмотрел опустошения, причиненные этой ужасной волной: перила, возле которых я стоял, раздроблены; крепкие люки, закрывающие пушечные амбразуры, сломаны, а пушка переброшена на другую сторону; к счастью, не попала она при этом в человека, которого непременно убила бы. С горестью увидел я, что крыша с моей каюты сорвана и в нее попала вода. Я опасался, что лишился инструментов и книг, потеря которых была бы невознаградима. Прежде чем войти в каюту, я приказал прикрыть отверстие досками, чтобы предохранить ее от повторных волн. Руль повредило, но, к счастью, его можно было исправить; нескольких матросов ушибло, особенно рулевого.

Я сошел в каюту осмотреть свою потерю и, к немалой радости, увидел, что беда не коснулась инструментов, ибо они находились на возвышенном месте. Когда шторм несколько поутих, то обнаружилось, что значительный запас лучших наших сухарей размок; эта потеря была для нас очень чувствительна, поскольку ее нельзя было возместить. Вода вошла также в крюйт-камеру и испортила большую часть пороха.

16 января мы находились под 49°5' ю. ш. и 63°31' з. д. Свежий ветер от N при хорошей погоде скоро приблизил нас к мысу Горн; в полдень мы бросили лот и нашли глубину в 60 саженей, грунт серый песок. 19-го в 8 часов утра мы увидели мыс Сан-Жуан [Сан-Хуан] в 40 милях; в полдень при прекраснейшей погоде увидели мы грозную Землю Штатов [о. Эстадос]. Мыс С.-Жуан лежал от нас на SW 12° в 25 милях; течение замечено к ONO. Около полуночи мы обошли Землю Штатов, ветер крепко дул от N; я направил свой курс к SSW, чтобы для большей безопасности держаться в удалении от берега, а потом, вопреки обыкновению других мореплавателей, взял курс более к западу, чтобы как можно ближе обойти мыс Горн. 23-го в 4 часа утра мы прошли меридиан мыса Горн под 57°33' ю. ш. Таким образом мы много выиграли оттого, что не шли так далеко к югу, как обыкновенно делают другие. Обогнув мыс Горн, мы были встречены сильными штормами от SW, продолжавшимися несколько дней. Только 1 февраля нам удалось пройти параллель мыса Виктории. Теперь мы более не опасались быть унесенными назад штормами от W.

11 февраля в 10 часов вечера мы увидели при лунном сиянии землю; это был берег, лежащий к югу от Консепсьон, вблизи о. Св. Марии [Санта-Мария]. В ожидании рассвета мы легли в дрейф, а потом направились к заливу. Я не описываю вида здешних берегов, поскольку об этом пространно говорено у Лаперуза.

Можно считать достоверным, что на расстоянии 2° от берега как здесь, так и несколькими градусами южнее в это время года бывает прекрасная погода и ветер от S; напротив, дальше от берега нужно ожидать пасмурной погоды и ветра от N. Поэтому надо советовать кораблям, намеревающимся плыть к северу, чтобы они уже с 42° ю. ш. приближались к берегам, поскольку они этим ускорят свое плавание. Но это может быть сделано только летом, ибо зимой здесь господствуют ветры от N и погода пасмурная[59].

В полдень мы находились у входа в залив Консепсьон; ветер дул от S, поэтому мы не могли достигнуть Талкагуано [Талькауано] иначе как лавированием. В 3 часа пополудни это место было уже ясно видно; перед ним стояли на якоре три купеческих корабля. Мы подняли флаг и пушечным выстрелом просили лоцмана; вскоре из Талкагуано явилось гребное судно, но не отваживалось подойти к нашему кораблю так близко, чтобы мы могли понять, что́ кричали находившиеся на нем люди; они делали разные знаки, которых мы также не поняли, и в сумерки возвратились на берег. Эта недоверчивость показалась нам странной; впоследствии мы узнали, что она происходила от страха перед морскими разбойниками, которые часто производят на берегах большие опустошения. Мы лавировали до вечера и, когда наступила ночь, бросили якорь в 30 милях от Талкагуано; глубины было 12 саженей, грунт – ил. 13-го на рассвете наш часовой увидел вблизи корабля гребное судно, с которого нам что-то кричали, чего однако же мы опять не поняли и отвечали: «Русские, друзья испанцев!» Наконец, они решились взойти на корабль и весьма удивились, когда узнали, что мы русские, так как никто из русских здесь до нас не бывал.

Имея теперь лоцмана, мы снялись с якоря и часа в два достигли якорного места в Талкагуано, в расстоянии 1/4 мили от берега; глубины было 47 1/2 сажени, грунт – ил. Едва мы стали на якорь, как комендант города дон Мигуель до Ривас, подполковник испанской пехоты, прибыл со своим адъютантом к нам на корабль и после первого приветствия спросил, к какой мы принадлежим нации (российский военный флаг был здесь совершенно неизвестен). Узнав, что мы русские, он не мог скрыть своего изумления, однако принял учтивый вид и сказал: «С тех пор, как стоит свет, никогда российский флаг не развевался в этой гавани; вы первые ее посетили! Мы рады приветствовать у себя народ, который в царствование великого Александра, жертвуя собой, доставил Европе свободу»[60]. Когда же я отдал ему рекомендательное письмо от испанского посланника в Лондоне, он тотчас изъявил готовность оказать нам всевозможную помощь и просил сообщить ему, в чем мы имеем надобность.

Он обещал немедленно отправить нарочного в город Консепсьон, отстоящий от Талкагуано в двух часах езды, чтобы сообщить губернатору о нашем прибытии. Первая моя просьба состояла в том, чтобы он велел отвести на берегу место, куда бы я мог перенести свои инструменты, чтобы поверить ход хронометров. Комендант оставил нас, обещав прислать ответ еще сегодня, и позвал всех нас к себе на вечер. Мы отправились к нему и застали большое собрание нарядных кавалеров и дам, занимающихся музыкой и танцами. После трудностей путешествия и после опасности сделаться жертвой волн около бурного мыса Горн мы вдвое ценили отличное гостеприимство и вежливость жителей этой прекрасной и известной нам только по описанию страны. Один собственный опыт может дать точное понятие о чувствах мореплавателя при таких переменах.

Здесь я должен упомянуть о некоторых обычаях, которые меня очень удивили и, без сомнения, могли привести чужестранца в замешательство. Так, например, в танцевальной зале на помосте в две ступени высоты стояли обитые красным сукном лавки, на которых сидели только кавалеры и пожилые дамы; молодым же были назначены места на ступенях у наших ног; я был в крайнем замешательстве, увидев у своих ног прекрасную молодую девицу в атласном платье и украшенную бриллиантами. Но поскольку я заметил, что все мужчины пользуются этим преимуществом, то моя робость прошла.

Известно, что в большей части испанских владений в Америке часто употребляется вместо чая парагвайская трава, или, лучше сказать, листья дерева лан; не так, однако, известно обыкновение подавать этот чай в серебряном сосуде, снабженном трубочкой; каждый гость, сделав глотка два, передает сосуд далее. Когда очередь дошла до меня, то хотя и трудно было преодолеть некоторое отвращение, поскольку мне досталось сосать из той трубочки уже двадцатым, однако же я счел неизбежной учтивостью подражать моим соседям; но только прикоснулся я губами к трубочке, как обжегся; поэтому советую каждому брать трубочку только в зубы. Впрочем, вкус этого питья недурен; оно варится с сахаром и есть не что иное, как сладкий ароматический сок. Жители Чили большие охотники до варенья, которое подносится вместе со стаканами воды, ибо здесь варенья запиваются водой.