Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков

После боевой службы корабль направили в Ленинград на Ждановский судостроительный завод для капитальной модернизации и ремонта, для чего корабль подняли на стапель, где он находился более полутора лет. Экипаж перевели в старинные казармы у Крюкова канала, между Поцелуевым мостом и площадью Труда. Питание экипажа должна была осуществлять береговая база. При этом переводе выяснилась недостача продовольствия на одиннадцать тысяч рублей (стоимость «Волги»).

Начали поступать жалобы от матросов и старшин срочной службы на неполную обеспеченность обмундированием. Я вызвал ревизоров, которые выявили недостачу вещевого имущества на семнадцать тысяч рублей. Произвели дознание на корабле и передали дело в военную прокуратуру ленинградского военного округа. Дела по недостаче продовольствия и вещевого имущества объеди- нили. Прокуратура назначила бригаду из трех офицеров- следователей, которая работала более года. Для меня эта процедура закончилась хуже, чем разжалование, где я потерял год, а здесь год и три месяца. Хотя было совершенно ясно, что недостача не могла образоваться при мне, что она вскрыта мной при приемке корабля, на командование бригады, в состав которой на время модернизации вошел корабль, этот очевидный факт впечатление не произвел. Особенно на начальника политотдела бригады, маленького, юркого, насквозь лживого демагога и лицемера. Он утверждал, что очередное звание «капитан 2 ранга» мне нельзя присваивать до окончания суда, который закончился лишь через год и два месяца после истечения срока моего текущего звания. Суд, естественно, никаких претензий ко мне не имел. Опять же сказалось мое «неумение жить», слишком независимо, на равных вел себя. На начальника политотдела смотрел с улыбочкой. Чувствовал я себя уверенно, экипаж был самым дисциплинированным, легко управляемым и даже внешне наши люди отличались от других экипажей.

Еще пример. Существовал приказ министра обороны, строго-настрого запрещавший использование военнослужащих на различных работах, не имеющих отношения к военной службе. Однако, от командования бригады и Ле- нинградской базы нам систематически шли телефонограммы с требованием выделить десятки людей для использования на посторонних работах. Я также по своей инициативе иногда выделял до десятка человек в различные цеха завода. За их работу мы получали различные краски, кисти, парусину и так далее для корабельных нужд. И это конечно тоже было прямое нарушение приказа министра обороны. Когда мне по этому поводу командованием было сделано замечание, я сказал, что беру пример со своих начальников, правда, злоупотребляю в гораздо меньших масштабах. Такой ответ считался крайней дерзостью. Наказать за него было нельзя, а вот затаить злобу

– вполне.

Суд состоялся лишь в августе-сентябре 1974 года. Привлечено было девять человек, в том числе и два подполковника – ревизора, которые сделали липовые ревизии еще в Североморске. Оба были сняты с должности и уволены в запас. Остальные семь были корабельными офицерами, мичманами, старшинами. Все получили различные сроки до пяти лет. Это при полном сотрудничестве со следователями. И это всего лишь за 28 тысяч рублей недостачи на всех. Кстати, только на следствие было затрачено 94 тысячи рублей: командировки следователей, вызовы свидетелей, проведение экспертиз и так далее. Многие считали, что овчинка выделки не стоила, потратили в три с лишним раза больше, чем фигуранты украли и разбазарили. Я же считаю, что наказание за воровство и халатность должно быть неотвратимо, сколько бы это ни стоило. Так как это еще и пример-предупреждение для других.

Еще одна особенность положения корабля находящегося на заводе. У соединения при заводе, куда временно входит корабль, отнята главная функция – кадровая. Кадрами по прежнему управляет соединение, к которому приписан корабль постоянно. Для нас такое положение обернулось следующим. И это абсолютно без моего участия.

При выходе корабля с завода после модернизации в экипаже осталось только три офицера, которые в тех же должностях пришли на завод: командир корабля, и два командира группы (первичная должность). Имели какой-то опыт службы на плавающих кораблях замполит, командир БЧ- 5 (плавая на МПК в Полярном) и наш старший помощник командира, о котором разговор особый. Остальные офицеры назначены с училищной скамьи. Всего офицеров на корабле 30 человек. Старпом Клюшников пришел на завод в первичной должности командира группы. Уходил с завода старпомом.

За время нахождения корабля на заводе мне сменили четырех старпомов. И вообще, при назначении не только старпомов, но всех новых офицеров я, как упоминал выше, никакого участия не принимал, так как те, кто назначал, находились от меня далеко и меня ставили перед фактом. Клюшникова назначили сначала командиром ракетно-артиллерийской боевой части, когда экипаж находился в казарме. Через 10 месяцев его назначили старпомом. Экипаж по-прежнему находился в казарме. Опыт командира БЧ-5, где комплексы крылатых ракет, зенитных ракет, артиллерийские башенные установки, скорострельные универсальные артиллерийские установки, Клюшников получил в казарме, вообще не соприкасаясь, с выше перечисленным оружием и после этого был назначен старпомом. Тот, кто не знал Клюшникова, а знал о его карьере, мог подумать, что это не просто выдающийся офицер, а совершенно уникальная личность. На самом деле Клюшников был тихим, добрым человеком, с очень слабым характером, с очень посредственным умом, с заторможенной реакцией, начисто лишенный административных (в данном случае командирских) качеств. Я к нему относился хорошо потому, что это был искренний, глубоко порядочный человек, а то, что он занимался не своим делом (да и занимался ли), он был виноват в последнюю очередь.

Объяснялась такая кадровая политика довольно просто

– банальной ленью командования, штабов бригад и эскадры. Точнее они этим важнейшим делом в отношении кораблей, находящихся на заводах, вообще не занимались. А технология дела была такова. Кадровик эскадры (в бригадах кадровиков не было) заботился лишь о том, чтобы пустующая клеточка экипажа в его тетради была заполнена. За это он каким-то образом отвечал, а качество, чем заполнялась эта клетка, его не касалось. Кадровик писал представление на выбранного им офицера, подписывал представление у комбрига и командира эскадры, которые, как правило, в него не вникали, и отправлял в управление кадров флота, а там могли лишь проверить канцелярское соответствие и грамматические ошибки.

Дальнейшая судьба Калашникова была такова. После моего ухода с корабля, через год, он был назначен командиром БПК «Смышленый». В связи с тем, что теперь у него уже не было поводыря в лице командира, он управлял, как мог. А мог он очень мало. Все ракетные стрельбы в новом учебном году он «завалил». Начальник боевой подготовки ВМФ адмирал Бондаренко перед очередной проверкой сказал ему на инструктаже, что если он «завалит» предстоящие стрельбы, его снимут. Клюшников их «завалил», его не сняли, за ненадобностью отправили в академию. Так начальникам было удобнее –