Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы представляли вчера и сегодня две пьесы, так?
– Да, все верно, «Царевич Амалат» и «Ромул и Юлия». Это исторические трагедии.
– Мы можем ознакомиться с их текстами? – Официальные лица умеют формулировать свои приказы в виде вежливого вопроса.
– Мм-м, конечно, – Пармен лихорадочно соображал. Так дело в пьесах? Нашёлся наконец умный доносчик, который внимательно посмотрел спектакль и понял его подтекст? Записанный текст обеих пьес у них, конечно, имелся, и он, мягко говоря, слегка отличался от того текста, что они произносили со сцены. Его можно было смело предъявлять для проверки. Если только не найдётся внимательный зритель с хорошей памятью.
– В ваших пьесах нет ничего предосудительного? Противозаконного? – Ещё один вопрос, который бьёт, как хлыст. – Ведь вы автор?
И это уже знают! Плохо дело.
– Да, я автор всех пьес, которые мы представляем, – скромно потупился Пармен, – и уверяю вас, в них только мои размышления о жизни, о судьбе человека, о бренности бытия.
– Очень надеюсь, – офицер посмотрел на него с иронией, – что вы не зашли в ваших размышлениях слишком далеко. Например, до мысли о свержении нашего Короля или Верховного Ворожея.
По всем возможным в данной ситуации сценариям – а сценарии общения представителя закона с простыми гражданами до смешного похожи во всех странах и во все времена – здесь полагалось изобразить искреннее изумление и негодование из-за несправедливого подозрения. Это Пармен умел.
– Неужели… Неужели вы увидели в моих пьесах что-то подобное? – Для верности он ещё добавил искренний испуг. – Уверяю вас, мои пьесы о любви, о счастье, о невзгодах, преследующих обычного человека. Там нет даже намёка на политику. Это пьесы о простых людях, их надеждах, заботах.
Стражник его внимательно выслушал и усмехнулся. Пармен понял, что переиграл.
– Что ж, чудесно. Значит вы подтверждаете, что прибыли в Столицу лишь с целью поучаствовать в праздновании в честь назначения нового Короля и не являетесь тайными шпионами бывшего Короля Якова Восемнадцатого?
От такого прямого вопроса Пармен растерялся. Но всё же нашёл в себе силы ответить:
– Конечно. Подтверждаю.
– Отлично, – доброжелательно улыбнулся офицер, и от этой улыбки у Пармена мороз пошёл по коже. – Тогда как вы объясните вот это?
Второй стражник жестом фокусника извлёк откуда-то из недр мундира небольшую книжицу.
Пармен взглянул – и тут же узнал.
Он невольно обернулся на Илария – тот за секунду побелел, словно из него разом выкачали всю кровь.
– Это пьесы? – вежливо спросил Пармен, намекая на крупную надпись на обложке.
– Почти, – офицер снова усмехнулся, отдавая дань остроумию своего противника. – Во всяком случае, очень увлекательное чтиво. Мы нашли это в вашей повозке.
– Боюсь, что вижу это впервые. Мои пьесы записаны в другой тетради. Вы ошиблись.
– Что ж, мы обязательно разберёмся, кто и в чём ошибся, – стражник был сама любезность. – Вы же не откажетесь пройти со мной? Для выяснения? Все!
Свой вопрос-приказ он произнёс почти нежно, а вот финальным «все!» словно припечатал их к земле.
«Их двое, нас пятеро, – размышлял Пармен, – ну, не считая Илария, четверо. Четверо сильных бойцов. Но Слово Арна третьего ранга – это серьёзная сила». Он слышал, что обладающий ей может подчинить своей воле не меньше десяти человек, а то и больше. Недаром такой офицер никогда не брал с собой стражников. Он один стоил десятерых. Шансов у них не было.
– Но, офицер, – попробовал Пармен, не надеясь уже ни на что, просто по инерции, – я всё же решительно не понимаю…
Но тот не стал его слушать. Время разговоров закончилось. Он властно поднял руку, словно перечеркивая всё, что было до того и произнес жёстко:
– Слово Арна. Вы, все пятеро, сейчас пойдёте за мной и будете выполнять все мои приказания, пока я не отпущу вас.
И, спрыгнув со сцены, он, не оборачиваясь, пошёл по проходу между рядами к выходу.
Раньше Пармен представлял себе, что человек, подпавший под Слово Арна, превращается в куклу, теряет разум и просто механически подчиняется воле пленившего его. Но ничего подобного он не испытал. Он остался самим собой. Его разум, его память, его чувства остались при нём. Просто вдруг он как-то осознал, что не подчиниться приказу невозможно. Он бросил убитый взгляд на труппу и, аккуратно спустившись сцены, послушно пошёл за офицером. Остальные с отрешёнными лицами потянулись за ним. Пармен хотел им сказать что-то ободряющее, но не смог – стражник «отключил» его голос. Вот это было страшно.
Молча, равномерно ступая, словно в автоматически заданном темпе, они дошли до двери на улицу. И неожиданно остановились.
Потому что остановился офицер.
Преграждая ему дорогу, в дверях стояла девушка.
– Простите, офицер, – сказала Дарина, – но уже поздно.
Он посмотрел на неё удивленно.
– У артистов завтра спектакль.
Он хотел что-то сказать, но она его опередила – никаких реплик с его стороны сейчас быть не должно, иначе ничего не получится.
– Им надо отдохнуть.
Офицер молча смотрел на неё. Хорошо, значит получается. Ещё пара простых фраз.
– На улице совсем темно, должно быть, вы тоже устали.
Стражник осторожно кивнул. Теперь он готов. Это было нетрудно. Но всё же она не выпускала его взгляд. Теперь пару вопросов. Он с ней согласится – и дело сделано.
– Вы же уже всё выяснили, что хотели?
– Да, – он удовлетворенно кивнул.
Дарина заметила, как зашевелились артисты. С лица стоявшего прямо за офицером немолодого мужчины, игравшего сегодня императора, сошло напряжение. Другие тоже, видно, почувствовали, что свободны: кто-то громко вздохнул, кто-то стал топтаться на месте.
Но расслабляться было рано. Стражник должен сам всё сказать, иначе он опомнится и вернётся. Дарина опять поймала его взгляд:
– Что ж, значит вы уходите?
– Да, – офицер повернулся к моментально застывшим артистам. – Я доложу начальству, что всё проверил, что к вам нет никаких претензий. Как и к вашим пьесам. Можете продолжать выступать. Больше вас никто не потревожит. Приятного вечера. И вам, сударыня.
И поклонившись Дарине, он направился к выходу. За ним поспешил второй стражник. Проходя мимо девушки, он сунул ей в руки небольшую книжицу.
Стражники скрылись, поглощённые темнотой улицы, а Дарина осталась наедине с труппой во мраке зала. Последние свечи догорали.
Она видела перед собой пять застывших фигур. Пять пар глаз смотрели на неё, не отрываясь. Глядя на них, она даже испугалась, что не до конца освободила их от отцовского Слова – они выглядели совершенно как статуи.
Дарина уже готова была тронуть ближайшего к ней «императора», как он вдруг зашевелился и заговорил:
– Стражники ушли?
– Да, да, – облегченно выдохнула Дарина. – они больше вас не побеспокоят. Ведь это было какое-то недоразумение? Как хорошо, что всё выяснилось.
– М-да, недоразумение, – промямлил «император», глядя на неё с испугом.
– Я так и поняла. Я просто случайно. Задержалась после спектакля. И услышала. То есть увидела, –
