Под-Московье - Анна Калинкина

Подземный коридор уводил дальше, и она зашагала по нему, то и дело с опаской оглядываясь.

Через несколько минут неожиданно накатила непонятная слабость. Закружилась голова, заломило в висках, Потом сзади послышались странные звуки, похожие на шлепанье босых детских ножек по полу. Кошка оглянулась и никого не увидела. Она не испугалась — то были словно звуки из прежней жизни.

Когда она отлеживалась в туннеле, в каком-то закутке, полуживая, и ей было куда хуже, чем сейчас, она не раз слышала эти шажки. А потом и сама девочка появлялась из темноты — маленькое, хрупкое бесстрашное создание по имени Соня, в ветхом платьице, со спутанными светлыми волосенками, похожее на доброго духа. Дикая, как зверек, девочка почти не разговаривала, и понять ее было трудно. Но она приносила Кошке в обрезанной пластиковой бутылке воду или чай, или немного грибной похлебки — что удавалось достать, а потом сидела рядом, гладила ее по голове и что-то тихонько лепетала. Кошка точно знала, что умерла бы, если бы не эта кроха. Ее спасли маленькая Соня и старуха по кличке Аллергия, которая перевязывала ее раны. Остальным жителям станции, которую она считала родной, на нее было наплевать. Даже если кто-то и сочувствовал мутантке в глубине души, то боялся показать это. А старуха и девочка ничего не боялись. Одна была слишком мала, чтоб понимать, что такое опасность, а вторая слишком стара, чтоб чего-нибудь бояться. Наоборот, многие боялись ее — поговаривали, что у старухи дурной глаз.

Потом, когда Кошка чуть-чуть поправилась и ушла, она не раз вспоминала ту и другую. И, встретив через пару месяцев одну из девчонок с Китай-города на другой станции, спросила про девочку и про бабку. Та сказала, что девочка давно уже пропала — только пятно крови нашли в туннеле, да и то неизвестно, чья кровь была. А старуха померла неделю назад — не проснулась утром, и все.

В тот вечер Кошка ушла от всех и долго плакала в одиночестве, окончательно прощаясь с прежней жизнью. Теперь она знала — никого из дорогих для нее людей на Китай-городе не осталось. Теперь она может позволить себе отомстить. С этого дня она окончательно превратилась из глупой девчонки в хозяйку своей судьбы. Отныне она сама будет решать, что ей делать, и ответ будет держать лишь перед собой — не перед людьми. После того, что люди с ней сделали, она считаться с ними не обязана.

С тех пор она неслась по жизни, как фурия, и угрызения совести ее не преследовали — до недавнего времени. Кошка вообще была уверена, что совесть придумали рожденные наверху, чтоб удобнее было опутывать друг друга идиотскими обязательствами, чтобы слабые, но хитрые выживали за счет сильных. Думала — и потешалась над ними в глубине души. Без лишних терзаний жить было куда удобнее. Но только до тех пор, пока мертвые не начали являться ей по ночам. И теперь она мысленно кричала им:

«Чего вы от меня хотите?! Может, я наполовину и зверь, но это еще не преступление. Даже у древней богини была кошачья голова и две половинки — добрая и злая. Я тоже не всегда была преступницей. Может быть, я была наполовину богиней. Но мою добрую половину вы убили сами. Осталась только злая. И не я одна в том виновата».

Она кричала, а слабый голосок в глубине души шептал, что и ей нельзя снимать с себя вину.

И вот теперь эти шаги… что они значат? Может быть, это просто какие-нибудь зверьки, потревоженные ее приходом? Возможно, даже крысы. Вряд ли их тут много, судя по звукам, так что можно пока не бояться.

А если это привет из прошлого, если ее маленькая спасительница продолжает следить за ней, теперь уже из другого мира, куда живым пути нет, то она тем более не испугается. Девочка помогала ей раньше, значит, желает добра и сейчас.

— Соня? — неуверенно позвала Кошка. Ее голос был почти не слышен.

Как и следовало ожидать, никто не отозвался. И шажки сзади стихли.

Кошке очень хотелось увидать еще раз малышку Соню — даже если теперь она стала призраком или тенью. Но как она ни вглядывалась в темноту, ничего разглядеть не могла. Хотя, как только вновь тронулась с места, легкие шажки сзади послышались снова. Но теперь они, наоборот, придавали Кошке уверенности.

Она вышла в помещение, где стоял стеклянный куб, на дне которого лежали ракушки и всякая грязь. Снова обнаружила лестницу наверх и оказалась в зале, увешанном выцветшими фотографиями важных бородатых людей. Дальше снова тянулись витрины. В одной сидел пушистый пятнистый зверь и словно бы ухмылялся. Возле него расположилось несколько милых детенышей. В другой те же звери с ухмыляющимися мордами рвали на части грациозное животное с подломившимися ногами. Надпись сверху приглашала: «Пройди путем эволюции».

«Я не хочу идти таким путем», — подумала Кошка в ужасе.

«Не хочешь? А придется!» — раздался у нее в голове голос Сергея.

Да вот же он — выглядывает из-за соседней витрины… Нет, это не Сергей, это Леха ухмыляется ей единственным уцелевшим глазом, рукой придерживая распоротый живот: «Мы пойдем другим путем, да, киса?». Она в ужасе попятилась и побрела по залам, то и дело оглядываясь. Чучела диковинных созданий провожали ее глазами — гигантская полосатая зубастая ящерица, пятнистый зверь с длинной шеей и маленькими рожками. Особенно поразили ее существа, похожие на людей, но покрытые шерстью.

В углу что-то зашуршало, потом отделилось от стены и полетело наискосок через весь зал. Кошка вспомнила рассказ Сергея про черную музейную моль. Жалко, что она не спросила у него, следует ли опасаться этих тварей. Но вот существо мелькнуло чуть ближе, и она сумела его разглядеть. Черная моль на самом деле оказалась летучей мышью.

В очередном зале стояли белые скульптуры. Из подписи рядом Кошка поняла — это животные, которые жили на поверхности в незапамятные времена, когда людей еще не было и в помине. Она остановилась перед огромным жутким зверем со свирепой мордой, который протягивал к ней конечности с длинными пальцами — на вид совершенно как человеческие руки. «Вот где ужас-то, — подумала она, — куда там мутантам!». В одной витрине лежала огромная кость с парой отростков размером чуть ли не с Кошку. Из подписи она поняла, что это позвонок, представила себе, какой величины был его хозяин, и содрогнулась. В следующем зале из витрин глядели существа, уже очень похожие на людей, хотя в лицах еще было что-то звериное. В руках они сжимали дубины, камни и прочие тяжелые предметы. А в крайней витрине кто-то сидел и следил за ней.

Первая мысль была о сталкерах из Изумрудного Города. У Кошки подкосились ноги. Но нет, не стали бы люди оттуда выходить без противогазов на зараженную поверхность. «Леха», — мелькнула другая мысль, но человек не шевелился. Кошка пригляделась и поняла, что он — не живой и не мертвый, он — искусственный. На нем были светлые брюки, а сверху — ничего, и одна рука наполовину отломана. Наверное, кто-то из сталкеров польстился на его одежду, а руку повредил, когда стаскивал второпях. У искусственного человека были светлые волосы, а на лице застыла улыбка, казавшаяся абсолютно неуместной. Кошке стало не по себе — вдруг показалось, что это он ей ехидно улыбается. Она оглянулась — вон тот страхолюдный с дубиной вроде бы теперь стоит к ней ближе? Или ей померещилось? И тут сзади опять послышались шаги. Теперь это не было похоже на легкую поступь ребенка. Шаги были размеренные, тяжелые, уверенные, от них, казалось, даже слегка подрагивал пол и звенели стекла в витринах. Так, наверное, могла бы топать ожившая статуя древнего мутанта, вздумайся ей прогуляться по музею.

Кошку охватил такой ужас, что несколько секунд она не могла двинуть ни рукой, ни ногой. «Дура, зачем ты потащилась сюда?!». В глубине души Кошка не верила, что сюда наведываются выжившие из Университета, но раньше ей казалась заманчивой мысль о встрече с ними. Только она не так себе представляла все это. Одно дело — если бы она наблюдала из укромного места за чужими, не подозревающими о ее присутствии, и совсем другое — быть застигнутой врасплох. «Интересно, что ученые делают с мутантами?». Она вспомнила рассказы Сергея об экспонатах в спирту, и воображение тут же нарисовало ей банку, где плавает кисть ее собственной руки, с уродливым шрамом на месте шестого пальца. Банку с аккуратно наклеенным ярлычком: «Поймана в музее такого-то числа две тысячи тридцать третьего года»…

Она постаралась взять себя в руки. Шаги приближались. Кошка оглянулась, но за витриной ничего видно не было. И тогда она, стараясь ступать бесшумно, торопливо пошла прочь, напрягая зрение изо всех сил, чтобы ненароком не врезаться во что-нибудь по пути.

Из одного зала Кошка выскочила в другой, поменьше. Растерянно огляделась — перед ней было два выхода. Она кинулась прямо и попала в следующий зал. Болело предплечье, куда воткнулся шип неизвестного растения, по-прежнему кружилась голова, слабость тоже не проходила, а напротив, стала еще сильнее. Ей даже пришлось немного постоять, чтобы отдышаться. В душе теплилась надежда, что тот, сзади, свернет в другую дверь и ей удастся с ним разминуться. Но нет, шаги послышались вновь. Надо было скорее уходить, но как найти выход?