Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их пехота начала развертываться в линии, артиллерия открыла пальбу; забили барабаны, заиграла музыка – французы повели атаку. Наши подпустили на ружейный выстрел, дали залп и разом, с криком «ура!» бросились в штыки. Одно время французы были ошеломлены, местами открыли беглый огонь, но это колебание продолжалось недолго: дрогнул их центр, повернул спину, – и началось бегство, бестолковое, поспешное. Русские батальоны рвались вперед, опережали друг друга, поражая французов в спины. Пять орудий было захвачено по пути, два орудия у выхода из ущелья, и эти орудия били своих же частыми залпами. Французы могли устроиться только позади Швица, за 8 верст. Победа была полная, блестящая. Этой победой Розенберг спас русские войска – и свои, и те, что сражались перед Гларисом. Всю ночь шла уборка раненых, погребение убитых; неприятельские орудия и фуры были зарыты в землю. У убитых французов наши солдаты находили водку, вино, хлеб, сухари, а недалеко от Швица казаки нашарили в лесу несколько мешков с рисом, ящики с сыром, колбасой и вином. Эта счастливая находка позволила нашим разговеться: в авангарде сварили суп и похлебали горяченького. Розенберг послал приказание в Швиц заготовить продовольствие на 12 тысяч войска, а сам с раннего утра начал подыматься на гору Брагель, по следам Суворова. Массена, прождавши целый день, только вечером узнал, что в Мутене остались лишь раненые: Розенберг был уже далеко.
В то время, когда наши генералы обходили фронт без обуви, уже нельзя было думать о новых победах. С тоскою в сердце Суворов решился для спасения армии отступить на Рейн. Только великая нужда могла заставить его позабыть о своих союзниках, хотя они сами позорно бросили русские войска. Ночью с 23 на 24-е сентября русские войска выступили к городу Иланцу. Поперек пути пролегал высокий горный хребет. Еще не успел вьючный обоз втянуться в тесницу, замыкавшую долину реки Линты, как французы начали преследование. Но в арьергарде шел князь Петр. Наш маленький отряд, совсем без артиллерии, сберегая каждый патрон, то кидался в штыки, то стоял неподвижно, выжидая противника на близкий ружейный выстрел. Солдаты дрались отчаянно; они забывали, что отступают, и часто зарывались далеко вперед, больше, чем следовало. За время боя в арьергарде главные силы успели уйти к Эльму, верст за 20, и здесь расположились на ночлег; авангард Милорадовича продолжал идти дальше, открывая путь через снеговой хребет. У Эльма наши всю ночь ждали нападения: французы были на верху, на утесистых горах, а русские стояли поперек долины, занимая оба берега реки. Солдаты отдыхали по очереди, если можно назвать отдыхом такое время, когда ждешь неприятеля каждую минуту – вот-вот насядет сверху. Снег подал густыми хлопьями, ветер резал лицо, рвал лохмотья. После полуночи войска снялись и за 3 версты от Эльма полезли в гору. Одна узенькая дорожка, пролегавшая по косогору, местами приближалась к отвесной круче, местами спускалась в промоины. В начале подъема наши вязли по колено в грязи, но чем выше поднимались, тем больше погружались в снежные сугробы. Вьюга заносила свежий след; каждый человек прокладывал себе свою тропу и чуть отступался – летел в бездну. С высоты гор слышались глухие раскаты грома; сквозь густой туман блистала молния; огромные камни, срываемые бурей, катились с грохотом вниз, грозя встречным смертью. Никакими словами нельзя описать того, что вынесли наши генералы, офицеры и солдаты – босые, изнуренные голодом, тяжкими трудами и душевными муками. Орудия побросали в бездны; более 300 вьюков погибло. В то время, когда Милорадович успел перевалиться через вершину, остальные войска только подбирались к ней. Солдаты выбились из сил: кто падал прямо в снег, кто уселся на камне, иные забились под скалы – так и ночевали, пока не рассвело. К несчастью, захолодало. Мороз крепчал больше и больше: многие отморозили себе ноги, руки; многие уснули вечным сном накануне спасения. На другой день вечером, после тяжелого спуска, на котором покалечились оставшиеся мулы, русские войска достигли Иланца, на берегу Рейна. Тут они обогрелись, отдохнули и перешли в городок Кур, где уже нашли во всем изобилие. Скоро были забыты тягости похода! Мгновенно русский лагерь оживился: пришлось чинить обувь, «справлять» амуницию, чистить заржавевшие ружья; отдохнувшие солдаты шутили над минувшим горем, распевали удалые солдатские песни. – Таков был конец Швейцарского похода. Он прославил русское войско больше, чем самая блестящая победа. Заброшенная вглубь Альп, наша маленькая армия на 16 дней боролась с непогодой, дикими, неприступными горами и дралась везде, где только встречала неприятеля. Смело проходили наши солдаты с артиллерией и вьюками там, где ступала нога только привычного охотника. По нескольку дней они оставались без провианта, и братски делились с офицерами теми крохами, которые находили в ранцах убитых французов. А сколько раз, дрожа от стужи, перебирались вброд через быстрые горные потоки! Промоченные до костей, они были застигаемы снегом или вьюгой; мокрая одежда покрывалась ледяной корой, и при всем том – ни малейшего ропота, ни единой жалобы! Правда, ругали непогоду, ругали французов, а пуще всего – австрийцев, но уныния, безнадежного отчаяния – никто не видал. Доставалось и Суворову. Раз на походе, взбираясь на кручу, солдаты кричали: «Старик наш выжил из ума; Бог весть куда завел нас!». Фельдмаршал, ехавший недалеко, услышал это
