Драмы. Стихотворения - Генрик Ибсен

Элла Рентхейм (со скорбной улыбкой). Особенно долго и не нужно.

Боркман. Как? Я думал, что если ты чего добиваешься, так уж на всю жизнь.

Элла Рентхейм. Да. Но это не значит надолго.

Боркман (пораженный). Что ты хочешь сказать?

Элла Рентхейм. Ты ведь знаешь, что я все хвораю последние годы?

Боркман. Разве?

Элла Рентхейм. Ты не знаешь?

Боркман. Нет, собственно говоря…

Элла Рентхейм (с изумлением глядя на него). Эрхарт разве не рассказывал тебе?

Боркман. Нет, говорить-то, я думаю, говорил. Я, впрочем, редко вижу его. Почти совсем не вижу. Кто-то там, внизу… отстраняет его от меня. Понимаешь, отстраняет.

Элла Рентхейм. Ты уверен в этом, Боркман?

Боркман (меняя тон). Конечно, уверен. Так ты все хвораешь, Элла?

Элла Рентхейм. Да, хвораю. А теперь, осенью, мне стало уж так плохо, что пришлось поехать сюда посоветоваться с более сведущими докторами.

Боркман. Ты, верно, уже и советовалась?

Элла Рентхейм. Да, утром сегодня.

Боркман. И что же?

Элла Рентхейм. Они подтвердили мои подозрения, которые я и сама уже давно питала…

Боркман. Ну?

Элла Рентхейм (просто и спокойно). Болезнь моя смертельна, Боркман.

Боркман. Полно, не верь, Элла!

Элла Рентхейм. От этой болезни нет излечения, нет спасения. Врачи не знают никаких средств. Надо предоставить ей идти своим чередом. Остановить нельзя. Разве облегчить немного. И то хорошо.

Боркман. Но ведь это может еще долго протянуться, поверь мне.

Элла Рентхейм. Зиму, вероятно, протяну, сказали мне.

Боркман (рассеянно). Ну да, зима ведь долго тянется.

Элла Рентхейм (тихо). Во всяком случае, довольно долго протянется для меня.

Боркман (спохватившись). Но откуда, скажи на милость, взялась у тебя эта болезнь? Ты, конечно, вела здоровую, правильную жизнь… Откуда же это взялось?

Элла Рентхейм (глядя на него). Врачи говорят, что у меня, верно, были тяжелые нравственные потрясения.

Боркман (запальчиво). Нравственные потрясения! А, понимаю! Это, значит, моя вина!

Элла Рентхейм (со все возрастающим внутренним жаром). Об этом поздно толковать! Но прежде чем меня не станет, мне надо вернуть себе свою единственную сердечную привязанность! Мне так невыразимо тяжело думать, что я покину все живое, уйду от солнца, света, воздуха, не оставив по себе здесь ни единой души, кто бы думал обо мне, вспоминал меня с любовью и грустью, как вспоминает сын умершую мать.

Боркман (после короткой паузы). Возьми его, Элла, если можешь.

Элла Рентхейм (живо). Ты согласен! Ты можешь согласиться?

Боркман (угрюмо). Да. И это не бог весть какая жертва с моей стороны. Все равно он не мой.

Элла Рентхейм. Благодарю! Все-таки благодарю тебя за эту жертву! Но тогда я попрошу тебя еще об одном… И это крайне важно для меня, Боркман.

Боркман. Так говори.

Элла Рентхейм. Ты, может статься, сочтешь это ребячеством с моей стороны… не поймешь меня…

Боркман. Да говори, говори же!

Элла Рентхейм. Меня скоро не будет, но после меня останется немало…

Боркман. Да, да.

Элла Рентхейм. Все это я думаю оставить Эрхарту.

Боркман. У тебя, в сущности, и нет никого ближе.

Элла Рентхейм (с теплым чувством). Да, ближе его у меня никого нет.

Боркман. Никого из твоего собственного рода. Ты последняя.

Элла Рентхейм (медленно кивая). Именно. И с моею смертью… умрет самое имя Рентхеймов. Эта мысль удручает меня. Вычеркнута из жизни совсем. Даже имени не останется…

Боркман (вскакивая). А, я вижу, куда ты клонишь!

Элла Рентхейм (страстно). Не дай же этому сбыться! Позволь Эрхарту принять мое имя!

Боркман (сурово глядя на нее). Я понимаю тебя. Ты хочешь избавить моего сына от имени отца. Вот в чем все дело.

Элла Рентхейм. Никогда! Я бы сама с такою гордостью и радостью носила его вместе с тобою! Но пойми… мать, которая скоро умрет… Имя связывает крепче, чем ты думаешь, Боркман!

Боркман (сухо и гордо). Хорошо, хорошо, Элла. У меня хватит мужества одному носить свое имя.

Элла Рентхейм (схватив его руки, крепко сжимает их). Благодарю, благодарю! Теперь мы вполне квиты! Да, да, пусть будет так! Ты загладил все, что мог. Когда я умру, после меня останется Эрхарт Рентхейм!

Маленькая дверь отворяется настежь, и на пороге показывается фру Боркман в наброшенной на голову большой шали.

Фру Боркман (вне себя). Никогда в жизни Эрхарт не будет носить этого имени!

Элла Рентхейм (отступая). Гунхильд!

Боркман (жестко, с угрозой в голосе). Никто не имеет права входить сюда ко мне!

Фру Боркман (делая шаг вперед). Я присваиваю себе это право!

Боркман (бросаясь ей навстречу). Что тебе нужно от меня?

Фру Боркман. Я хочу бороться за тебя, защитить тебя от злых сил!

Элла Рентхейм. Злейшие силы — в тебе самой, Гунхильд!

Фру Боркман (жестко). И пусть так. (Угрожающе поднимая руку.) Но говорю тебе: он будет носить имя своего отца! И носить с честью. Он вновь прославит это имя! И я одна хочу быть его матерью! Я одна! Сердце моего сына должно принадлежать мне. Мне, и никому больше! (Уходит, закрывая за собою двери.)

Элла Рентхейм (вся дрожа, потрясенная до глубины души). Боркман!.. Эрхарт погибнет в этой борьбе… Вы с Гунхильд должны столковаться. Нам надо сейчас же спуститься к ней.

Боркман (глядя на нее). Нам? И мне тоже, по-твоему?

Элла Рентхейм. Обоим.

Боркман (качая головой). Она тверда, Элла. Она тверда, как та руда, которую я когда-то мечтал вызвать из скал.

Элла Рентхейм. Попытайся все-таки.

Боркман, не отвечая, нерешительно смотрит на нее.

Действие третье

Гостиная фру Боркман. На столе перед канапе по-прежнему горит лампа. На веранде лампа потушена, темно. Фру Боркман, сильно взволнованная, в наброшенной на голову шали входит из передней, направляется к окну и слегка откидывает гардину, затем садится у печки, но сейчас же вскакивает, идет и дергает сонетку.

Ожидает с минуту, никто не является. Она звонит вторично, сильнее. Немного погодя входит из передней горничная, заспанная, недовольная, в наскоро наброшенном платье.

Фру Боркман (с нетерпением). Куда вы пропали, Малене? Я звонила два раза!

Горничная. Слышала, барыня.

Фру Боркман. И все-таки не являлись!

Горничная (недовольным тоном). Надо же было мне накинуть на себя что-нибудь.

Фру Боркман. Да, вам надо одеться как следует. Вам придется сейчас сбегать за моим сыном.

Горничная (с удивлением смотрит на нее). За господином студентом?

Фру Боркман. Да. Вы только передайте, что мне надо поговорить с ним и чтобы он сейчас же шел домой.

Горничная (кисло). Так лучше разбудить управительского кучера.

Фру Боркман. Это зачем?

Горничная. Чтобы он заложил санки. В такую метель, вечером…

Фру Боркман. Пустяки. Только идите поскорее. Ведь это здесь, за углом.

Горничная. Нет, барыня, вовсе не за углом.

Фру Боркман. Да конечно же. Не знаете вы, что ли, где дом адвоката Хинкеля?

Горничная (колко). Ах, вот что! Так господин студент там сегодня?

Фру Боркман (пораженная). А где же ему еще быть?

Горничная (сдерживая улыбку). Я думала, где он обыкновенно бывает.

Фру Боркман. Где же?

Горничная. Да у этой… фру Вильтон, что ли, как ее зовут.

Фру Боркман. У фру Вильтон? Мой сын вовсе не бывает там так часто.

Горничная (бормочет). Говорят, каждый день.

Фру Боркман. Все это одни сплетни, Малене. Так ступайте к адвокату Хинкелю и постарайтесь вызвать Эрхарта.