Небо в алмазах (СИ) - Alexandrine Younger

— О чём я не знаю? Так… — Ёлка переводит сероватый взгляд с Космоса на Лизу поочередно, — что вообще происходит в этой вашей Москве?

— Ёлочка, у нас тут с Космосом дело на сто миллионов, — Рафу снова приходилось играть в серого кардинала, — а вы с Лизочкой посекретничайте, не стесняйтесь! Мы исчезнем…

— Исчезайте, не расстроимся!

— Вот и прекрасно…

Ёлка не до конца привыкла к тому, что находит в Лизе собственные черты неуживчивого характера. Палец в рот не клади, соломинку не согни. Никогда не признает того, что не права. А если и сознается в ошибке, то выразит это молчаливо, приластившись к плечу капризной кошкой. И сейчас племянница Черновой себе не изменит…

— Насмотрелась на толпу? Из роддома, что, поедешь памятники сносить? Слышала, что в Москве это сейчас мода…

— Нисколько! Я рада, что в такой момент мы оказались здесь! Ёлочка, я не шучу! Космос больше никогда не вздумает упрекать меня за то, что я так люблю Ленинград…

— Санкт-Петербург, дорогая, граждане выразили мнение…

— Неважно, сущность остаётся той же. Мы смотрели на людей, которым не было всё равно! Я не представляла, что такое будет…

— Сейчас мне важно, что я могу с тобой поговорить, — официально по бумагам — у Черновой больничный. Круговорот августовских дней вскружил ей голову, и потребность в спокойствии и тепле, как оказалось, была огромной, — пойми, я до сих пор внять не могу, что ты взрослая такая, жена, мать! Наверное, я не могу тебе советовать…

— Что ты, милая? — Лиза садится напротив тётки, и, обхватив свой живот руками, откидывается на спинку старого дедовского кресла. Она расслаблена, и хочет заразить своим состоянием тётку. — Я же от тебя никуда не денусь! Будешь ещё жаловаться, что долго квартирую…

— Никогда не допускай этой мысли, — Ёлка, наученная горьким опытом, знала, что в этой жизни можно потерять, — а мы все хотели сказать тебе с Лёней, но не решались…

— Не пугай меня, сама же говоришь — это вредно…

— Я сглазить боюсь, — иногда счастье казалось недостижимым для Черновой, которой однажды вдребезги разбили сердце, — но я подумала, Лиза… И дала дяде Лёне согласие! Мне раскидываться не хочется, а время со мной ничего не сделает. Как любила двадцать лет назад, так и люблю. Знаю, что чуть всю жизнь под откос тогда не пустила, поклялась, что больше близко не подойду. Но мне опять в лицо посмеялись…

— Ёлочка… — Лиза жалеет, что не может присесть перед тёткой на корточки, как раньше, и поэтому просто протягивает ей ладонь, — почему молчали? Это же отлично, ты сможешь наконец-то продохнуть!

— Думаешь, что со службы уйду… — коротко задумалась Ёлка, — нет, скорее, вынесут! Но в эти дни в Ленсовете… Все эти дни я действительно думала о своём, боясь, что потеряю всё то, к чему мы так долго шли! А я очень хочу, чтобы ты была всегда счастлива!

В окружении Черновой редко приходилось говорить о том, что действительно является самым главным. Она привыкла, что не мыслит такими категориями. Но в последнее время, когда на глазах жизнь меняется на триста шестьдесят градусов, будет смело ими оперировать. Пора…

— Я счастлива, — у Лизы нет другого ответа, потому что её маленький мир живет по своим космическим законам, — есть сомнения? Ну, Ёлочка! Брось, мы столько пережили…

— Надеюсь, что сомнений не возникнет! И я хочу, чтобы ты ни о чем не думала о том, о чем когда-то приходилось думать мне, разрываясь между должным и истинным! Чтобы не оглядывалась…

— Ты же понимаешь, что всё не бывает идеально!

— Понимаю лучше других!

— Поэтому не волнуйся за меня, правда…

— Я никогда ни за кого не буду волноваться больше, чем за тебя!

— А можно я попытаюсь с тобой поспорить?

— Даже не начинай!

— И в кого я такая выдалась? Ты давно смотрелась в зеркало?

— Кровь не вода! Но главное, чтоб судьбы не повторялись…

— Ёлочка, я уверена, — в этом Лизу не переубедить, и с ней согласно ленинградское солнце, пробивающееся в окна, — ты заслужила это счастье! И я могу тебя поздравить!

— Едва ли у меня будет большее, — а Ёлка всю жизнь ждала, что сможет быть рядом с тем, кого действительно любит. Что ей карьера? Даже если и не сложится после — не жаль. Стоит поверить племяннице…

— Мы поговорим с тобой об этом, когда твой мифический отпуск в Евпатории станет настоящим!

— Думаешь?

— Очень на это надеюсь…

Ветер перемен, случайно залетев в узкую форточку, пошатнул основы былых титанов. Космосу и Лизе предстояло вернуться в Москву, чтобы увидеть это под боком…

Комментарий к 91-й. Ветер перемен

P. S. Follia, на правах того, что я больше всех мучала тебя этой продой, держи Ёлку с Рафом (врубай Марш Мендельсона!)

Арт от Follia с Ёлкой и Рафаловичем можно глянуть здесь:

https://vk.com/wall-171741949_75

91-й. Падение титанов

Комментарий к 91-й. Падение титанов

Дико извиняюсь перед теми счастливцами, которым говорила, что относительно быстрой проды не будет. Но почему бы и да:)

Москва, сентябрь 1991-го

Неприятности никогда не наступают неожиданно. Эту простую истину Константин Евгеньевич Голиков не отрицал, непрозрачно намекая единственной дочери о необходимой осмотрительности. Времена пошли темные, нелегкие, но ведь всё можно просчитать, найти лазейки и выход на нужных людей. И тогда не останешься у разбитого корыта с подбитыми крыльями, а в старости внукам будет совестно рассказать, что везде выходил из воды сухим.

Так считал Голиков, а Софа согласно кивала тёмной головой, делая вид, что часто размышляет над словами отца. Анализирует, как самая старательная ученица, а не мятежница, вздумавшая накарябать заявление на отчисление. Записку сумасшедшего приняли без лишних вопросов, даже не уговаривая дочь партийного функционера закрыть несчастную летнюю сессию до победного. То ли после известных августовских событий все показывают истинные лица к уходящей номенклатуре, то ли незадачливая троечница до жути надоела декану.

Баста! Персональная война Софы с учёбой завершена навсегда, а советоваться с родителями в этом вопросе не имело смысла. Отец бы отговаривал, предлагая перевод на другую специальность, но шило на мыло не меняют. Мать бы неизбежно корила, жалея об упущенных перспективах, но плясать под её дудку Софка не намеревалась. Марина Владленовна возлагала на дочь напрасные надежды, а оправдывать её скользкие амбиции никто не собирался. Без дела Софа точно не останется, и главное — у неё есть шанс на свободный воздух! В конце концов, искусство фотографии всегда занимало незадачливую студентку куда больше, чем дремота под сказ лектора о статистике преступности по отдельным составам. Впрочем,