ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА? - Арсен Мартиросян

Характерно, что глубинная суть этого плана четко была понята в русской армии (хотя, правда, солдатская молва и напутала с его авторством) и отразилась в одном из солдатских стихотворений того периода:

Хоть Москва в руках французов,

Это, право, не беда.

Нам фельдмаршал князь Кутузов

Их на смерть впустил туда[716].

Вот именно этот план в сочетании с рекомендациями русской военной разведки и привлек внимание Сталина, когда угроза войны из тенденции превратилась в постоянно нараставший в своем значении фактор, особенно когда на горизонте ближайшего будущего реально замаячил привод Гитлера к власти.

Кстати, повышенное внимание Сталина именно к этому плану было обусловлено также и тем, что в основе первоначального ассоциативного импульса, приведшего к этому, лежал еще и его собственный, личный опыт командования боевыми действиями по обороне Царицына (впоследствии Сталинград) в январе 1919 г. Этот его опыт был фактически аналогичен по духу и тем более по смыслу плану 1812 г.

К тому же, как блестящий знаток истории, в т. ч. военной, Сталин прекрасно знал, что еще в древности подобный прием — т. е. контрнаступление после успешного наступления противника, не давшего, однако, решающего результата, когда обороняющаяся сторона собирает силы для перехода в контрнаступление, — не раз успешно применялся (в частности, ему хорошо был известен такой случай, когда древние парфяне заманили подобным образом римского полководца Красса вглубь своей страны, а затем внезапно ударили контрнаступлением и разгромили войска римлян; любопытно, что именно этот случай из мировой истории войн Сталин напрямую увязывал с 1812 г., особо подчеркивая при этом, что именно так была загублена армия Наполеона)[717].

Когда же Гитлер был приведен к власти и тем более, когда Сталин не услышал от него вразумительного ответа на поставленный в лоб вопрос, отказывается ли он от своих агрессивных притязаний на Россию, то, естественно, поняв, что к чему, Иосиф Виссарионович стал четко обозначать свое видение пространственных контуров будущей войны, в т. ч. основного театра военных действий при нападении с Запада.

Уже в начале 1934 г. в отчетном докладе XVII съезду ВКП(б) Сталин впервые поставил вопрос о создании мощной базы для производства сельскохозяйственной продукции за Волгой, подчеркнув при этом, что сама постановка такой задачи обусловлена «всякими возможными осложнениями в области международных отношений»[718].

Тем самым он ясно дал понять, что руководство СССР вынужденно считается с тем, что Европейская часть СССР, а западные границы Союза тогда были значительно восточнее, нежели в 1941 г., может стать театром активный военных действий, и, возможно, придется отступать, но чтобы не было катастрофы, дублирующую базу по производству, в частности, продовольствия, следует создавать уже сейчас и за Волгой.

Обратите внимание на следующее: в то время как Гитлер и присягнувший ему на верность генералитет полностью перешли на тотальное исповедание стратегии блицкрига (для того периода более точным, конечно, будет термин «стратегия молниеносной войны»), Сталин самим фактом постановки задачи создания дублирующей базы для производства сельскохозяйственной продукции за Волгой тонко обозначил не только свое видение пространственных контуров будущей войны, но и, по сути дела, хотя и очень осторожно, свое намерение в случае неизбежного столкновения «растворить» ударную мощь агрессора в пространстве. В этом явно был намек военным, какую систему обороны следует выбрать

И столь же явно не случайно, что именно в это же время Троцкий дал своим сторонникам в СССР директиву готовить поражение Советского Союза в войне с Германией, потребовав от них разработать соответствующий план.

Именно в это время Тухачевский навязывает РККА сформулированную им под заказ Лейбы Давидовича концепцию пограничных сражений.

Все произошло в начале 1934 г., что, естественно, не случайно и уж тем более не случайно то, что уже в 1935 г. из-за границы впервые поступили детальные данные о готовящемся поражении.

Получается, что Сталин говорил одно, а оппозиция умышленно делала все наоборот, во вред СССР! И в первую очередь этим занимались в т. ч. и генералы![719]

Как бы сие не прозвучало для разных по взглядам на прошлое читателей, но приходится с сожалением констатировать, что вот это стремление, особенно генералов, делать все наоборот, будет продолжаться до тех пор, пока не грянет трагедия 22 июня, и даже во время войны…

Сталин говорил одно, генералы же на словах брехали другое, а делали — и вовсе третье, но гибли-то в первую очередь простые солдаты и офицеры!..

…Жуков, кстати говоря, то ли просто по недогляду, то ли и вовсе от явного непонимания того, что он несет, в одной из приватных бесед с тем же К. Симоновым собственным же языком признал сей факт, да еще и рассказал писателю, как Сталин постоянно укорял генералов за это[720].

В марте 1935 г., когда разведка представила документальные свидетельства того, что Великобритания впервые выдала Гитлеру карт-бланш на агрессию в восточном направлении, Сталин самым решительным образом поддержал выдающегося отечественного историка (впоследствии академика) Е. В. Тарле в его намерении написать глубокое исследование о Наполеоне[721].

Именно с его подачи с конца марта 1935 г. Е. В. Тарле приступил к этой работе и в течение нескольких месяцев сотворил этот блестящий труд — книгу «Наполеон», которая и поныне считается одним из шедевров в мировом наполеоноведении. Книга Е. В. Тарле сразу же была издана.

Как правило, об этой истории несут беспардонную чушь, что-де Сталину захотелось, видите ли, сравниться в своих амбициях с самим Наполеоном! Ну что можно сказать об этом, кроме того, что это традиционно тупая ложь кретинов от истории — хотя бы потому, что Наполеон известен прежде всего как выдающийся полководец и в этом смысле по состоянию на 1935 г. Сталину, даже если бы он и захотел того, нечем было сравниваться с Бонапартом, ибо сам Иосиф Виссарионович ни полководцем, ни, если так можно сказать, армиеводцем на тот момент не был. Сталин был реалист-прагматик, а не мечтатель-идеалист!

А вот что касается действительной причины, в силу которой он всячески поддержал Тарле, так она сама по себе открыто выпирает из самого существа того времени — ведь Гитлеру впервые был дан карт-бланш на агрессию в восточном направлении! И не отреагировать Сталин просто не мог, потому что реальность угрозы появления нацистов у кормила власти в Германии Сталин осознал еще в 1931 г., как, впрочем, и то, чем конкретно это грозит СССР.

И если тот же Троцкий в том же 1931 г., уже открыто разглагольствовал о войне как о возможности, по его представлению, почерпнуть из неминуемой в таком случае, как ему грезилось, слабости правительства реальный шанс для совершения в СССР государственного переворота, то хорошо изучивший к тому времени «Майн Кампф» Сталин прекрасно знал, чего следует ожидать от коричневой сволочи, о чем он и сказал в беседе в том же 1931 г. (13.XII) с немецким писателем Э. Людвигом[722].

Хотя это уже выходит за рамки книги, тем не менее уместно было бы сказать, что именно поэтому-то накануне привода Гитлера к власти — в декабре 1932 г. — начале января 1933 г. — но каналам личной разведки Сталин предпринял совершенно дерзкую, отчаянно решительную попытку предотвратить подобное развитие событий. К сожалению, очень сильно тогда помешала британская разведка, выполнявшая указание своею правительства по воскрешение очередного «Карла-европейца»…

Когда же стараниями Великобритании (да и всего Запада в целом) Гитлер превратился в угрожающий безопасности СССР фактор, то прямой поддержкой Е. В. Тарле в написании книги «Наполеон», а это обстоятельство специально не скрывалось, Сталин ясно показал, что в СССР прекрасно понимают глубинную суть геополитической подоплеки привода Гитлера к власти. И книга Тарле ясно напоминала, чем кончил Наполеон, напав на Россию. Да и без всякого содействия Сталина книга говорила бы о том же самом — историю-то сколько ни переписывай, но в основных своих фактах она незыблема. Просто самим фактом своей причастности к ее написанию и изданию Сталин придал глобальный политический вес научному труду — книга ясно показывала, что в Москве четко отдают себе отчет в исторических параллелях в вопросе о целях и методах действий Наполеона и Гитлера (об этом чуть ниже). Но, с другой стороны, то был намек и нашим военным — ведь «технология» нанесения поражения Наполеону не была секретом…

Однако ни Запад, включая Гитлера, ни наши «доблестные жертвы сталинизма» не захотели что-либо понимать. Сталин же в ответ инспирировал переиздание указанного выше труда А. Жомини, что произошло в 1936 г.