Врата Смерти(пер. И.Иванова) - Стивен Эриксон

Но длинные когти вновь стали рвать магический покров. Послышался еще более яростный рев.

Наваль с удивительным для его грузного тела проворством вскочил на ноги.

— Назад, проклятые твари! Прочь отсюда. Не все сразу!

«Я не ослышалась? Как он сказал? Не все сразу?» Защитная оболочка затягивалась, ярко светясь в местах разрыва. Зверь (или их там было несколько) выл от досады. Когти прорвали оболочку в другом месте, и она сразу же затянулась. Чувствовалось, зверь отошел, чтобы предпринять новую атаку.

— Не волнуйтесь! Мы в безопасности! — повторял Наваль, лицо которого утратило недавнее благодушие. — Скоро эта безмозглая тварь убедится в тщетности своих попыток. Он сбил нам весь сон. Я-то думал, вы сможете насладиться тишиной.

Кульп подскочил к торговцу, который невольно попятился.

— Хватит морочить нам голову! Сюда рвется странствующий, причем очень сильный.

Дальнейшее показалось Фелисине сном наяву. Едва Кульп приблизился к Навалю, торговец вдруг стал… таять. Его кожа покрылась черным блестящим мехом. Горячая волна резкого пряного запаха забила аромат лимона. Невесть откуда по песку забегали крысы. С каждым мгновением их становилось все больше.

Геборий выкрикнул предупреждение, но было слишком поздно. Крысы окружили Кульпа, стали взбираться на него, покрыв тело мага живым шевелящимся плащом. Их были не десятки, а сотни.

Фелисина услышала сдавленный крик мага. Вскоре крысиная «гора» опрокинулась, погребя под собой Кульпа.

Четверо рабов стояли сбоку и молча смотрели.

Геборий врезался в крысиное полчище. Его невидимые руки ярко пылали: одна темно-зеленым, другая — коричнево-красным светом. Крысы в страхе попятились — малейшее соприкосновение с карающими руками сжигало их дотла. Сообразив, что им грозит гибель, они стремительно уползали, давя друг друга.

Изглоданное тело мага и лохмотья его плаща были мокрыми от крови. Глубинной частью сознания Фелисина понимала: случилось нечто ужасное и непоправимое. Но вино Наваля по-прежнему держало ее мозг в благостном отупении.

Странствующий продолжал яростно и неистово рвать магическую защиту вокруг лагеря. Разрывы затягивались все медленнее. Тем временем крысы образовали новую живую гору, которая надвигалась на Гебория. Крича и размахивая огненными руками, старик стал отступать.

Кто-то схватил Фелисину за воротник и рывком поставил на ноги.

— Бери старика и беги.

Она оглянулась. Бодэн! В левой руке ее бывшего телохранителя было зажато четыре горящих фонаря.

— Да шевелись же, девка!

Бодэн толкнул ее к Геборию.

«Он стремится уйти от крыс, чтобы угодить в чудовищные лапы медведя!»

Бодэн прыгнул вперед, ударив одним фонарем о землю. Разлившееся масло тут же вспыхнуло. Сотни крысиных глоток зашлись в негодующем писке. Рабы Наваля тряслись от смеха.

Крысы повторили прежний маневр, обрушив живой вал своих тел на Бодэна, но подмять его, как подмяли Кульпа, не смогли. Он разбил остальные фонари. Через мгновение Бодэн и крысы оказались в огненном кольце.

Фелисина подбежала к Геборию. Старик весь сочился кровью от мелких укусов. Внутренним зрением он видел ужас, сопоставимый с ужасом внешнего мира. Схватив Гебория за руку, Фелисина потащила его прочь.

Мозг ей наполнил голос торговца: «Не бойся за себя, моя дорогая. Я обещаю тебе покой и богатство, исполнение малейших твоих капризов. Я нежен. Знай, с теми, кого я выбираю, я очень нежен…»

Она остановилась.

«Отдай мне этого толстокожего незнакомца и старика. Тогда я договорюсь с Месрембом — самым тупым и жестоким из всех странствующих. Сам не понимаю, почему он так меня ненавидит…»

Но в словах торговца сквозило отчаяние. Странствующий рвал защитную преграду, и раскаты его голодного рева заглушали все остальные звуки.

Бодэн продолжал сражение с крысами. Он убивал их десятками, но пищащие твари упрямо ползли на него. Огонь, подавляемый мертвыми крысиными телами, стал тухнуть.

Странствующий почти пролез через дыру. Фелисина оглядела его и покачала головой.

— Он пришел за тобой, дивер, — крикнула она мнимому торговцу. — Какая безопасность, когда ты сам в беде?

Подхватив Гебория, Фелисина поволокла старика через исчезающую преграду.

«Моя дорогая! Постой! Упрямая девчонка, ты все равно погибнешь!»

Фелисина невольно усмехнулась: «Мне нужно было раньше догадаться».

Последним, кто повел атаку на ослабевший защитный барьер, был вихрь Дриджны. И опять песок, царапающий лицо и все тело.

— Постой, — прохрипел Геборий. — Где Кульп?

Фелисину прошиб озноб.

«Да он же мертв! Боги милосердные, он мертв! Съеден заживо. Крысы убивали его у меня на глазах, а я с пьяным равнодушием смотрела, ничего не замечая. Даже эта фраза меня не насторожила: "Не все сразу"… Кульп мертв».

Она подавила рыдания и поволокла Гебория дальше. За спиной слышался торжествующий рев странствующего. Крысы были «гвардией» Наваля, и сперва медведь накинулся на них. Фелисина не оборачивалась. Судьба Бодэна ее не волновала. Только вперед. В безумие песчаной бури.

Уйти далеко им не удалось. Буря обступала их со всех сторон, ни одна из которых не была тише или спокойнее остальных. Наконец Фелисине удалось заметить жалкое пристанище — естественный скальный навес. Затащив туда Гебория, она легла рядом, прижавшись к старику. Кроме смерти, ждать было нечего.

От выпитого вина Фелисину потянуло в сон. Она противилась, но потом смирилась, убедив себя, что умереть во сне куда спокойнее и приятнее, чем быть свидетельницей собственного конца.

«Надо бы рассказать Геборию об истинной сути знания… Нет, не буду. Сам узнает. Скоро. Теперь уже совсем скоро».

Она проснулась и поразилась тишине. Впрочем, тишина не была полной. Рядом кто-то плакал. Фелисина открыла глаза. Вихрь Дриджны больше не бушевал вокруг. В небе золотистым саваном висела пыль. Завеса пыли была настолько плотной, что позволяла видеть не дальше чем на десять шагов. Мир без завываний ветра казался непривычным.

У нее болела голова. Во рту было жарко и сухо. Фелисина села и огляделась.

Геборий стоял на коленях, монотонно раскачиваясь взад-вперед. Лицо как-то странно сморщилось. Потом она догадалась: старик прикрыл его невидимыми руками. Тело сотрясалось от рыданий.

«Ах да, Кульп», — вспомнила Фелисина, чувствуя, как у нее самой морщится лицо.

Нет, плакать бесполезно.

— Должно быть, он что-то почуял, — еле ворочая задубевшим языком, сказала Фелисина.

Геборий встрепенулся. Покрасневшие невидящие глаза повернулись к ней.