Восточный конвой - Владимир Михайлов

«Не зря ты оказался на пенсии, Милов, тебе только карманников ловить в троллейбусах — да нет, даже и это тебе сейчас не по силам…»

Вообще все сделано по-идиотски. Начиная с самого замысла операции. Нужно ли было закидывать столь хитроумные удочки с неплохой наживкой, входить в расходы и прочее, когда все можно было сделать гораздо проще: договориться с контрабандистами, и они перебросили бы меня хотя бы через то самое болотное окно. И не потребовалось бы взрывать самолет — пусть и старый, уже предназначенный на свалку… Конечно, контрабандисты могли бы и не пойти на такой вариант — они нас не любят, и это совершенно естественно; однако, неужели мы не смогли бы их прижать?

«Да нет, — тут же опроверг он себя. — Я бы, например, не хотел идти ни на какие соглашения с ними. Зато потом можно громить их с чистой совестью… Да и вообще: что сделано, то сделано.

Но все же — неужели это уже ситуация людоедского брюха? Или есть еще какие-то шансы? Говорите подольше, — мысленно попросил Милов тех троих, что все еще совещались на тротуаре, — дайте еще пару минут, чтобы придумать…

Собственно, думать особо не о чем. Представим дальнейший ход событий. Контейнеры грузят на судно. В том числе и тот, в котором провозится никем не предусмотренный дополнительный груз: отряд. Судно выходит в море.

Сколько на нем может быть экипажа? Не видя парохода, сказать трудно, но вряд ли Орланза тут ждет лайнер; скорее всего, какой-то незаметный трамп, а то и вообще траулер — только с трюмами, переоборудованными для приема такого груза, потому что на палубе вряд ли захотят везти его: слишком бросалось бы в глаза; хотя и на палубе можно замаскировать — везли же мы когда-то ракеты на Кубу… Даже лучше, если контейнеры останутся на палубе… Ночью при помощи отряда можно захватить корабль…

На старости лет тебе не остается ничего иного, как заняться пиратством, — хмуро усмехнулся он. — Сказать кому-нибудь из друзей — расхохочутся… Но другого выхода, кажется, нет. Можно, конечно, затопить судно вместе с ракетами — однако, это приведет к новому всемирному скандалу: хватит уже и подводной лодки, и отходов, что топили в океане на Дальнем Востоке… Нет, со своими проблемами надо разбираться самим. И все-таки придется захватить судно, потом связаться по радио с нашими, встретиться… Организовать перегрузку контейнеров в открытом море — наверное, чертовски трудно, если вообще возможно, я не моряк, не знаю, но это пусть решают специалисты. Во всяком случае, ракеты тоща окажутся хоть под надзором, под профессиональным надзором…»

По сути дела, всё уже придумалось, когда южанин вернулся на свое место в кабине. Орланз, последние минуты нетерпеливо ерзавший на сиденье, поспешил осведомиться:

— Надеюсь, все в порядке?

— Все, как следует, — ответил южанин. — Судно ждет. Видите — впереди стоит БМВ? Сейчас машина тронется, и мы поедем за ней.

— Милов, вы поняли? — на всякий случай поинтересовался Орланз.

— Чего тут было не понять?

— Тогда поезжайте.

Милов повиновался.

— Вы не передумали? — спросил Орланз через минуту. — Относительно вашего отъезда на этом же судне.

— Я не передумал.

— Дело ваше. Эти ребята согласны взять вас.

— Да, — подтвердил южанин. — Нас немного, и нам может понадобиться помощь. Мы бы взяли всех ваших людей.

— Об этом говорите с ними. Мой контракт с ними заканчивается.

— Вы все-таки передайте им мое предложение, — сказал южанин.

— Ну да, — сказал Милов. — Я понимаю. Я поговорю с ними.

— Вот и чудесно. Пожалуйста, не отставайте от машины. Сейчас надо будет повернуть направо…

— Да-да, — сказал Орланз. — И не забудьте: у меня мало времени. Еще очень много важных дел, и я должен как можно скорее вернуться в Круг. Уважаемый покупатель, вы не можете позвонить в переднюю машину, чтобы ехали побыстрее?

— Не волнуйтесь, — сказал южанин, — Ручаюсь вам — мы успеем.

— Хотелось бы надеяться… — пробормотал старик.

7

(3 часа до)

Милов был готов к самым разнообразным впечатлениям, но такого не ожидал при всей своей привычке к сюрпризам. Судно, к которому, следуя за направляющей машиной, он подвел свой трейлер, могло присниться разве что в дурном сне. Судя по облику, его не красили ни разу за последние полсотни лет — а пароходу этому было отроду никак не меньше, это было понятно даже человеку сухопутному, который хотя бы время от времени бывает в морских портах и видит, кто швартуется у причалов. Трудно было сказать, что преобладало в боевой раскраске его бортов и надстройки: ржавчина или обыкновенная грязь; во всяком случае, Милов не стал бы выходить на такой калоше в море даже по приговору суда — попросил бы заменить на нормальный лагерь, пусть и самого строгого режима. Однако, сейчас его никто не заставлял, и не на кого было жаловаться; ему предстояло взойти на борт по собственному желанию — слишком уж серьезным было дело.

Конвой остановился, чтобы закончить свой путь в таком вот непрестижном месте. Шофера повылезали из кабин, поглядывали на морское средство передвижения, покуривали, покачивали головами и сплевывали. Чувствовалось, что предложи им сейчас погрузиться на судно — водители встретят такую инициативу без воодушевления. И это могло сделать будущую задачу Милова еще более сложной.

Милов тоже закурил, глядя на корму, украшенную флагом — каким-то африканским (подумалось ему), выцветшим и просоленным, сейчас, в безветрие, скорее напоминавшем старый грязный носок. Название судна, еще различимое «Мария Морей» — было нейтральным, порт приписки — Людериц — вызывал немалые сомнения в своей подлинности: казалось невероятным, что ржавая коробка эта даже в дни молодости способна была преодолеть расстояние, отделяющее юг Африки от этих не очень-то тропических краев. И команда тоже не вызывала ощущения надежности — во всяком случае, те два или три ее представителя, что поочередно появились на палубе, без особого интереса поглазели на прибывший конвой и снова скрылись где-то в недрах своего левиафана, который, при всей своей неприглядности, тянул, как показалось Милову, все же тысячи на три тонн.

Из БМВ, теперь возглавлявшего конвой, высадилось трое, видом не отличавшихся от уже увиденных Миловым южан. Они стали с опаской перемещаться по узким сходням, переброшенным с палубы на причал. Никто не останавливал их — вахтенного у трапа просто не было, видимо, на пароходе не признавали формальностей, что же касается порта, то уже сам его вид красноречиво говорил о том, что здесь никто и ничего не принимал всерьез. И, разумеется, никакой таможней тут и не пахло: не рыбьи хвосты же ей считать… Борт «Марии Морей» возвышался над причалом не менее чем на полтора метра, и было совершенно ясно, что закатить на палубу даже инвалидную коляску было бы связано с немалыми трудностями; о тяжелых же контейнерах с грузом и речи быть не могло.