Тайна художника - Росс МакДональд

— Откуда вы это знаете? — встрепенулась она.

— Я, конечно, не знаю этого точно. Но многие детали указывают именно на это. Скажите, Паола, откуда появилась эта картина у вас в магазине?

Паола скривила лицо, зажмурила глаза, но промолчала.

— Скажите мне это, Паола! — настаивал я.

— Я не могу сказать, откуда отец взял эту картину… Он мало говорил со мной о делах… Почти никогда не говорил…

— Не можешь сказать… или не хочешь?

— И то, и другое…

— Это был оригинал?

— Не знаю…

Пару минут Паола вообще молчала. Даже ее дыхание, казалось, приостановилось, хоть я сидел рядом. Потом она снова заговорила:

— Вот ты сказал, что хочешь мне помочь… А сам непрерывно задаешь вопросы. Как же все это может мне помочь, если я из-за своих ответов попаду в тюрьму?

— Видишь ли, может быть, для твоего отца было бы лучше, если бы он попал в тюрьму, а не в руки убийцы.

— Возможно, и так… Но я вовсе не хочу закончить тем же… Ни в тюрьме, ни в могиле.

Беспокойный, напряженный взгляд Паолы, казалось, выражал обуревавшие ее мысли. Через минуту она спросила:

— Значит, ты думаешь, что тот, кто украл картину, и есть убийца моего отца?

— Очень возможно. Более того, я почти чувствую, что так оно и было.

— Рихард Хантри еще жив? — неожиданно спросила она тихим голосом.

— Не исключено. Ну, а что тебя подталкивает к подобной мысли?

— Именно та картина… Я, конечно, не разбираюсь в этом так же как отец… Но сложилось впечатление, что та картина была оригиналом и принадлежала кисти Хантри…

— Что об этом говорил отец?

— Он утверждал, что это должен быть Хантри. Говорил, что никто другой не нарисовал бы так. Утверждал, что это самое большое открытие, которое он сделал в своей жизни.

— Так он тебе сказал?

— Да! Зачем ему бы мне врать? Никаких причин для этого не было.

Теперь Паола смотрела мне прямо в глаза, словно моя реакция на ее слова могла защитить честь отца. Я ясно видел, что девушка чем-то сильно напугана. Поднявшись с пола, я удобно сел на один из ближайших полумягких стульев, прислушиваясь к своим мыслям в эти напряженные минуты тишины, царившей в часовне.

Паола тоже поднялась с пола и медленно направилась к двери, но не ушла. Она замерла, продолжая настороженно на меня смотреть.

— Я не враг тебе, Паола! — серьезно отозвался я.

— Тогда не терзай меня своими бесконечными вопросами. У меня и так была очень тяжелая ночь… — она отвернула лицо, будто стесняясь того, что собиралась сказать: — Я очень любила своего отца… И когда вдруг увидела его мертвым, то пережила страшное потрясение…

— Мне очень жаль, Паола, — искренне проговорил я, сочувствуя девушке. — Надеюсь, утром тебе станет немного легче.

— Я тоже надеюсь на это… — тихо отозвалась она, продолжая стоять у двери.

— Кажется, твой отец имел фотокопию пропавшей картины?

— Вроде бы, да. Она, по-моему, у медэксперта.

— Откуда ты знаешь? — встрепенулся я.

— Он сам мне показывал. Говорил, что нашел это фото в кармане пиджака отца, и спросил, знаю ли я молодую женщину, которая изображена на снимке. Я ответила, что не знаю.

— Ты узнала картину на фотографии?

— Да.

— Значит, это был портрет молодой женщины, проданный твоим отцом Бемейерам?

— Да, тот самый, — уверенно подтвердила Паола.

— Не знаешь, сколько отцу заплатили за картину?

— Он не говорил этого. Думаю, ему очень нужны были те деньги, чтобы оплатить какой-то долг. Он, похоже, не хотел, чтобы я знала об этом… Зато могу рассказать тебе то, что тогда от него услышала! Он будто бы хорошо знал ту красивую женщину и именно поэтому пришел к выводу, что картина не фальшивка, а оригинал.

— Он сказал тебе, как зовут ту женщину на портрете?

— Она была натурщицей в Туисон еще во время молодости отца. Зовут ее Милдред. В то время она была очень красивой девушкой. Отец утверждал, что портрет на картине нарисован по памяти, а не с натуры. Ведь Милдред сейчас уже много лет, она теперь старушка, если вообще еще жива.

— Не помнишь ее фамилию?

— Нет… Отец, кажется, говорил о том, что она периодически брала фамилии мужчины, с которым жила…

Я ушел из церковной часовни, оставив Паолу там, в одиночестве, погруженную в печальные мысли о смерти отца.

Подумав несколько минут, я вернулся к Генри Пурвису в госпитальный морг. Я нашел его сидящим в коридорчике. Фотографии, которую, по словам Паолы, нашли в кармане пиджака Поля Гримеса, у Пурвиса уже не было. Он пояснил, что отдал ее журналистке Бетти Посидан.

— Зачем? — спросил я с досадой в голосе.

— Она хотела снять с нее копию для своей редакции!

— Думаю, что капитан Маккендрин будет недоволен этим, Генри, — заметил я задумчиво.

— К дьяволу его! Кстати, он сам разрешил отдать фотографию. Ведь шеф полиции уходит в этом году на пенсию, поэтому капитан Маккендрин начал беспокоиться о большой рекламе…

В задумчивости я направился к больничным воротам, вспомнив, как несколькими часами раньше я так же шел к больнице и неожиданно наткнулся на умирающего Поля Гримеса. Лишь теперь я вспомнил, что тогда собирался поговорить с матерью Фреда, миссис Джонсон. Теперь я решил восполнить пропущенное…

Глава 12

У санитара, дежурившего у входа в здание больницы, я уточнил, где могу застать миссис Джонсон. Он направил меня к старшей медсестре. Она оказалась женщиной среднего возраста, с бледным костистым лицом и явно неуживчивым нравом. На мой вопрос о миссис Джонсон она лишь пожала плечами:

— В нашей больнице работает несколько женщин с такой фамилией… — в ее голосе прозвучало недовольство.

— Ее зовут, кажется, Сара Джонсон, — добавил я на всякий случай.

— Почему же вы сразу так не сказали! — воскликнула старшая медсестра. — К сожалению, Сара Джонсон уже не работает в нашей больнице. Теперь она дежурит в санатории для выздоравливающих, который располагается невдалеке от автострады.

— Как он называется, не подскажете?

— «Ролама», — ответила она все тем же раздраженным тоном.

— Благодарю вас. А почему Джонсон уволилась от вас, — поинтересовался я на всякий случай.

— Я не говорила, что ее уволили… Она ушла от нас по собственному желанию… Но я не уполномочена говорить об этом…

Правда, мне показалось, что ей очень хочется что-то добавить, зачем-то меня задержать. Поэтому я не спешил уйти, стоял как бы в раздумье.

— Вы не из полиции случайно? — спросила она через полминуты.

— Нет, я частный детектив, сотрудничаю с шерифом по одному делу, — ответил я, одновременно вынимая бумажник и показывая фотографию своей официальной лицензии.

Она с любопытством взглянула на нее, потом почему-то усмехнулась и неожиданно спросила:

— Значит, у нее снова неприятности?

— Надеюсь, что нет, — ответил я уклончиво, но видно было, что женщина не поверила моим словам.

— Видимо, речь идет о продаже наркотиков? — настойчиво поинтересовалась она.

— Могу лишь сообщить, что провожу расследование по ее делу… Когда же миссис Джонсон ушла с прежней работы?

— Это случилось на прошлой неделе. Дирекция позволила ей уйти без лишнего шума, дав сносную характеристику и рекомендацию. Ее не могли задержать по-настоящему, хоть все было и так достаточно ясно… Ведь в кармане у нее обнаружили несколько ампул. Я тогда присутствовала при обыске… — старшая медсестра зло усмехнулась. — Жаль, что вы не смогли слышать, как она дерзко и даже грубо разговаривала с нашим шефом…

— И что же она ему сказала?

— Ох, я даже не могу этого повторить… — ее бледное лицо покрылось пятнами румянца, словно я сделал какое-то непристойное предложение. Она отвернулась и медленно отошла в сторону.

Было уже за полночь.

Двухэтажный комплекс выложенных обтесанным камнем аккуратных домов, в котором размещался санаторий «Ролама», находился почти у самой автострады, будто это очень нужная для всех бензоколонка, а не санаторное отделение для больных.

Когда я вошел внутрь главного здания и тихо закрыл за собой дверь, то почти сразу услышал легкие, быстрые шаги приближающейся ко мне медсестры. Это оказалась молодая, красивая негритянка.

— Сейчас слишком позднее время для посетителей и свиданий с больными, — строго заметила она.

— Я хотел увидеться не с вашими больными, а с работающей здесь миссис Джонсон.

Негритянка заколебалась, потом сказала:

— Хорошо, я попробую ее отыскать. Она становится популярной женщиной… — улыбнулась молодая негритянка. — Вы сегодня уже второй, кто захотел с ней встретиться.

— А кто же был первым? — с интересом спросил я.

Вновь поколебавшись, она все же ответила, предварительно уточнив: