В шутку и всерьез - Александр Котов

И вдруг нас осенила невероятная идея. В один из игровых дней, сразу же после обеда, я подошел к Геллеру.

– Ефим, хочешь сыграть в преферанс? – предложил я гроссмейстеру, любящему отдать часть своего досуга этой игре, чем-то напоминающей шахматы.

– Когда? – автоматически спросил Ефим.

– Сейчас.

Нужно было видеть взгляд Геллера в ту минуту. В день тура играть в преферанс! За три часа до начала партии – пулька! Уж не свихнулся ли руководитель?

Но меня поддержал Бондаревский.

– А что делать-то? – развел руками Игорь. – Разве тебе не надоело шататься по улицам?

Два настойчивых человека легко уговорили Геллера. Мы кончили пульку за полчаса до начала тура. Едва успев умыться и переодеться, Геллер поспешил в турнирное помещение. Вскоре туда пришли и мы с Бондаревским. Как играл эту партию Геллер! Его маневры были точны, атака неотразима. Давно уже не пробовавший шахматной "крови" одесский тигр буквально растерзал своего противника!

На следующий день после обеда мы мирно о чем– то беседовали с Бондаревским. Не уходил из ресторана и Геллер. Он изредка бросал на нас вопросительные взгляды. Но мы ничего "не замечали" и продолжали увлеченно разговаривать. Наконец Геллер не выдержал.

– Сыграем сегодня? – тихо спросил он, подойдя к нам.

Мы с сомнением повели плечами – не повредит ли? Одессит с жаром принялся доказывать нам необходимость новой пульки. В конце концов мы повторили своеобразную подготовку к очередному туру, и вечером Геллер вновь был "на коне". Еще через день в пульку запросился Пауль Керес, и к полуночи гроссмейстеры принесли в отель два очка. Людская "неблагодарность" известна: когда я на следующий день где– то задержался и пришел к обеду с опозданием, за одним из столиков шло сражение в преферанс. Без меня! Правда, не пришлось долго обижаться на изменившую мне троицу, так как и в этом случае "смертоносное оружие" подействовало: опять оба участника добыли по очку.

"Так что же вы предлагаете: сидеть в душной комнате и играть перед началом тура в карты? – спросят меня. – Вы же противоречите сами себе: только что вы говорили о том, что шахматист должен беречь каждую крупицу нервных и физических сил".

Конечно, предпринятая нами мера была крайней, но, как исключение, единственно правильной. Ее подсказал нам с Бондаревским большой собственный опыт турнирных боев. Геллер в тот момент переживал мучительный период неуверенности в собственных силах, В такие мгновения кажется, что ты и играть-то совсем не умеешь. Над каждым передвижением фигуры или пешки думаешь по полчаса и… делаешь самый плохой ход. "Не в форме", – пишут про тебя в газетных отчетах. Подобное явление, причиной которого является психологический срыв, не редкость и в других видах спорта, да, пожалуй, и в жизни. Любой врач-психиатр скажет вам, что неуверенность в себе, в своих возможностях часто наблюдается у одаренных людей с тонкой психикой, нервным, возбудимым характером.

Геллер перед каждой встречей терзался сомнениями: "Неужто опять сегодня проиграю? Неужто опять – в который раз! – допущу просчет? А ведь мои шансы уже минимальны…"

Когда человек так себя растравляет, добра не жди. И мы попытались избавить Геллера от этих предбитвенных переживаний. А нельзя ли было отвлечь его от тяжких дум, не прибегая к несколько сомнительному способу? Я твердо отвечаю – нельзя! Ибо хорошо знаю по личному опыту, что нет такой силы убеждения, уговора, которая могла бы выбить у шахматиста мучительные мысли о предстоящей партии. В одном из чемпионатов страны я имел отложенную партию с гроссмейстером Смысловым. Был свободный день, и чтобы отвлечься и отдохнуть, я пошел в Малый театр на спектакль "Иван Грозный". В тот момент, когда великолепные артисты играли сцену убийства жены Грозного и зал замирал от волнения, я был занят своим делом – обдумывал, как лучше перевести коня в отложенной позиции с c4 на g6.

Занятый шахматными проблемами мозг может отвлечь только увлекательный расчет в какой-либо иной, более легкой области. В истории с Геллером этой цели лучше всего служил преферанс, в другом случае верным окажется и другой метод. Пусть не поймет меня читатель так, что я рекомендую именно преферанс в качестве патентованного отвлекающего средства. Моя цель одна: доказать, что в критической ситуации тренер обязан быть смелым, изобретательным и гибким. Его не должны останавливать даже самые крайние меры, если они пойдут на пользу воспитаннику.

Остается добавить: мы удачно "подтолкнули" Геллера. Вскоре он вышел в лидеры и стал участником турнира претендентов.

До сих пор мы вели разговор о состязаниях индивидуальных, однако настроение, подъем играют, пожалуй, еще большую роль, когда соревнуются коллективы. Часто маленький, незаметный толчок, форменный пустяк могут вдруг резко изменить настроение команды, снять с нее оцепенение или паническое чувство общей неуверенности. Если отдельный шахматист во время турнира – это сложный индивидуум с туго натянутыми нервами, то, естественно, не менее возбужденным и восприимчивым порой предстает и целый коллектив гроссмейстеров.

В 1952 году шахматная команда СССР впервые приняла участие в командном первенстве мира, так называемой Олимпиаде, или еще – "турнире наций". Шесть наших гроссмейстеров приехали в Хельсинки, чтобы бороться за золотые медали и переходящий кубок Гамильтона – Расселя. Каждый из шести в те годы представлял значительную силу, и в победе нашей команды не сомневались ни дома, ни в какой-либо другой стране.

Однако, выступая впервые в подобном состязании, мы допустили несколько ошибок. Например, неверно назначили капитана. Им был избран один из участников, входивших в "рабочую" шестерку, а именно – автор этих строк. Административных забот у капитана оказалось сверх головы, и вскоре мы убедились, что невозможно сочетать представительско – организационную деятельность с участием в состязании. В итоге меня попросту освободили от игры в финальной части Олимпиады.

Оставалось пятеро, а играть они должны были каждый день утром и вечером. Сражение шло на четырех досках, и один гроссмейстер отдыхал, но все же нагрузка была значительной" К тому же "застопорило" у лидера команды – Пауля Кереса. Играл он в Олимпиаде крайне неудачно, и это заметно отражалось на общих результатах. Когда же остается ровно четыре игрока на четыре доски, нелегко ежедневно укомплектовывать лучший состав. Это было тем более непросто, что и другие наши прославленные шахматные асы выступали в Хельсинки не в лучшей своей форме. Только один Василий Смыслов неизменно громил противников. Но "один на Олимпиаде не воин", и туров за шесть до конца команда оказалась в довольно плачевном состоянии. Мы не только не оторвались от главных конкурентов – команды югославов, – но нас грозили перегнать еще и аргентинцы.

Хорошенькое положение: приехали шесть гроссмейстеров и не могут взять первого места. Срам один! Уж чего-чего мы не делали, чтобы как-то нормализовать команду, вселить в нее уверенность. И рыбу ездили ловить в залив, и в теннис играли, и в пинг-понг. Но все так же беспомощен был обычно грозный Керес, нервничал и допускал промахи Геллер, даже надежный шахматный боец Бронштейн и тот иногда попадал в критические положения. Спокойным и невозмутимым оставался Болеславский, но и его чаще всего хватало лишь на ничьи. А они помогали как мертвому припарки!

Разумеется, руководители делегации ночей не спали, изыскивая способ как-то сплотить команду, вернуть присущую ей уверенность. Однажды во время мучительной бессонницы я просматривал спортивную газету и наткнулся на любопытную статью. В ней описывалось, с каким успехом выступала в футбольном чемпионате своей страны французская команда. Как никогда прежде, она одерживала победу за победой, и звание чемпиона ей было почти обеспечено. Газета восхищалась мастерством, а главное – невиданной боевитостью игроков.

Тут же отмечалось, что состав выходящей на поле команды необычен. Кроме одиннадцати игроков, перед аплодирующими и свистящими зрителями постоянно появлялся еще и "двенадцатый" – маленький темно-шерстный кабанчик. Вратарь привязывал его к задней штанге ворот, и животное паслось там в течение всего тайма. При смене ворот менял пастбище и кабаненок.

Команда боготворила своего визгливого друга, потому что он неизменно приносил счастье. "Когда Пегги с нами, нам никто не страшен", – заявляли и нападающие и защитники. И действительно, бомбардиры без промаха били по воротам, защитники сдерживали любой порыв неприятельских форвардов. Из города в город путешествовала команда, и всегда вместе с ней кочевал хрюкающий талисман…

А что, если попытаться найти такого "кабаненка" для своей команды?! Нет, конечно, не в буквальном смысле! Просто придумать бы нечто такое, что хоть на секунду вывело бы моих коллег из "коллективного транса". Но что?