Русские анархисты. 1905-1917 - Пол Эврич

Вторым источником синдикалистских идей, сравнимым по важности с традицией анархизма, было наследство Карла Маркса, особенно его доктрина о классовой борьбе. Как и Маркс, сторонники синдикализма возлагали надежды на уничтожение капитализма силами рабочего класса, и в центре общественных отношений, с их точки зрения, был классовый конфликт. Они видели его развитие в том, что паразиты будут уничтожены в ходе неослабной битвы, которая завершится уничтожением буржуазного мира. Классовая борьба имела истоком убогую жизнь фабричных рабочих; она обостряла их настороженность к попыткам эксплуатации и укрепляла революционную солидарность. Считая доктрину классовой борьбы основной сутью марксизма, синдикалисты осуждали манеру, с которой революционное учение Маркса было выхолощено и скомпрометировано реформистами и ревизионистами европейского социализма – те пытались смягчить социальный антагонизм с помощью процедур парламентской демократии.

Тред-юнионизм, третий источник концепций и техники синдикализма, напоминал марксизм в том плане, что относился к отдельному рабочему как к члену класса производителей, рассматривая его как скорее экономическое, а не политическое существо. Соответственно принципиальный источник силы рабочего человека крылся в организованной солидарности класса. Но там, где Маркс побуждал рабочий класс объединяться ради политических целей и захватывать государственный аппарат, «чистые» тред-юнионисты предпочитали концентрироваться на насущных экономических целях и задачах. Рабочие могли рассчитывать на свои силы как производители материальных ценностей и предпринимали прямые экономические действия для приобретения материальных благ. Прямые действия обычно принимали форму забастовок, демонстраций, бойкотов и саботажа. Последний включал в себя «плохую работу за плохую зарплату», безделье на рабочем месте, уничтожение машин и оборудования и буквальное соблюдение самых мелких правил и незначительных требований; тем не менее насильственные действия против бригадиров, инженеров и директоров, как правило, не одобрялись.

Синдикализм – это французское обозначение для тред-юнионизма – отводил рабочим союзам (синдикатам) господствующую роль в жизни рабочего человека. Через прямые действия против эксплуататоров союзы могли добиться повышения заработной платы, уменьшения длительности рабочего дня и лучших условий работы. Легализованные во Франции в 1880-х годах, синдикаты собирали вместе всех рабочих определенной профессии в данном городе или районе. Синдикаты на местах, в свою очередь, поддерживали связь в национальных федерациях и, наконец, в Генеральной конфедерации труда (ГКТ), основанной в 1895 году, – она и объединяла все синдикаты и их федерации.

После 1902 года ГКТ включила в себя также и bourses du travail. Организованные скорее по географическому принципу, а не по промышленному, bourses были местными рабочими советами, имевшими отношение ко всем тред-юнионам данного района. Они действовали и как бюро по трудоустройству, и как общественные клубы, статистические (собирали информацию о жалованье и занятости) и культурные центры; в них были библиотеки с вечерними курсами для подготовки рабочих к будущим обязанностям в роли управляющих и техников.

Тем не менее улучшение материального положения вряд ли можно было считать конечной целью революционного синдикалистского движения во Франции. Рабочие союзы во Франции создавались не для проведения частичных реформ, не с целью социального умиротворения, а для борьбы с классовым врагом. Убежденные, что капиталистическую систему ждет неминуемый крах, рабочие лидеры отвергали такую эволюционную тактику, как, например, заключение коллективного договора или агитация за трудовое законодательство на основе того, каким образом они признают существующий порядок вещей. Чистый «экономизм» реформистских союзов, которые прилагали усилия для извлечения все большего и большего количества материальных благ у хозяев, не мог преуспеть в том, чтобы положить конец укрепившейся системе эксплуатации. Такие методы только притупляли остроту классовой борьбы.

Партизаны революционного синдикализма были убеждены, что подлинная ценность требований хлеба с маслом лежит в усилении позиций рабочего класса за счет их хозяев. Каждодневная экономическая борьба укрепляет боевой дух рабочих и готовит их к финальной схватке с капитализмом и государством. Каждая отдельная стачка на местах, каждый бойкот, каждый акт саботажа помогают рабочему классу готовиться к апогею прямых действий – всеобщей забастовке.

Генеральная стачка – это наивысший пик классовой борьбы, драматический инструмент, предназначенный для слома капиталистической системы. Кроме простого подъема жизненного уровня, миссия тред-юнионов заключалась в том, чтобы быть движущей силой социальной революции, а также основными ячейками грядущего бесклассового общества. Отпадает необходимость в вооруженном восстании или политическом перевороте. Весь пролетариат просто откладывает свои инструменты и покидает предприятия, таким образом заставляя экономику замереть, а буржуазию капитулировать. Зрелище миллионов рабочих, объединенных в общем стремлении бросить работу, парализует волю промышленников к сопротивлению. Тред-юнионы при этом могут взять на себя выпуск продукции и руководство экономикой.

В новом обществе рабочие союзы займут господствующее положение, они будут отвечать и за рыночную экономику и за механизм государства. Средства производства станут общей собственностью, если вообще сохранится понятие собственности. На практике различные отрасли производства подпадут под прямой контроль соответствующих рабочих союзов. ГКТ возьмет на себя ответственность за координацию экономических проблем в национальном масштабе, а также руководство общественными делами и налаживание бесперебойного функционирования всей федеральной системы.

Двое из членов кропоткинской группы «Хлеб и воля», Мария Корн и Гогелия-Оргеиани, были среди первых в России сторонников синдикалистского символа веры. Находясь в эмиграции в Париже, они в значительной мере сформировали свои идеи из наблюдений за французской моделью общества. В 1903 году первый номер издания «Хлеб и воля» объявил всеобщую забастовку «могучим оружием» в руках рабочего класса; следующий номер приветствовал июльские беспорядки в Баку как первую стадию всеобщей забастовки в истории России. На пике революции 1905 года журнал открыто провозгласил «революционный синдикализм». Мария Корн заметила, что еще в начале столетия не существовало русского слова для обозначения понятия «саботаж» и что русские, которые используют выражение «всеобщая забастовка», похоже, говорят «на каком-то странном, непонятном языке».

Но большая волна забастовок на юге в 1903 году и всеобщая забастовка в октябре 1905 года радикально изменили ситуацию. По мнению Корн, Россия начала учиться у революционных синдикатов Франции, которые привлекали к себе самые лучшие, самые энергичные молодые и свежие силы из лагеря анархистов. Оргеиани также ссылался на французский пример, когда шла речь о создании в России рабочих союзов, bourses du travail (скорее всего, bourses было для него чём-то вроде «союза местных союзов»), а потом в конечном итоге – генеральной конфедерации рабочих организаций, следующей линии ГКТ. Такие рамки российского рынка труда, считал он, не только заменят капиталистическую экономику и авторитарное государство, но и революционизируют мир психологических и моральных понятий рабочих. Тред-юнионы, говорил он, обеспечат «milieu libre», в котором психологически рождается новый мир и который обеспечит психологические условия для новой жизни.

Д.И. Новомирский, который до ареста был ведущим синдикалистом в России, точно так же ставил рабочее движение в центр всех стараний анархистов. Тем не менее, используя преимущества пребывания в Одессе, он признавал, что французская модель должна быть приспособлена к российским условиям: «Что необходимо сделать (этот вопрос он задавал в 1907 году), чтобы раз и навсегда разрушить капитализм и государство? Когда и как произойдет переход к будущему? Что надо делать именно сейчас? Нельзя сказать ничего конкретного, пусть даже мы попробуем использовать в этой связи идею всеобщей забастовки. Наша литература не приспособлена к специфической российской пропаганде и к российским условиям – ив силу этих причин она слишком абстрактна для рабочих»[12].

Тем не менее собственные синдикалистские теории Новомирского были очень близки к французскому прототипу: тред-юнионы должны вести ежедневную экономическую борьбу, в то же время готовя рабочий класс к социальной революции, после которой тред-юнионы станут «ячейками будущего общества рабочих». Кроме того, Новомирский воспринял от французских синдикалистов идею, что понадобится сознательное меньшинство дальневидных рабочих, которые станут побуждать к действиям инертные массы.