Костёр. 1. Чаша ветра - Кейт Тирнан

Ладно.

Одно из двух: или платок или пятно на рукаве.

Без всякой учтивости я взяла платок и вытерла им нос, промокнула глаза.

Что теперь? Кто-нибудь возвращает использованные носовые платки? Дерьмо.

Парень разрешил мою дилемму, взяв платок из моей руки и встав.

Он подошел к маленькому фонтанчику, который я даже не заметила.

Тонкие потоки воды стекали по обеим протянутым рукам скандинавской Девы Марии, увенчанной голубой лентой.

Парень намочил платок и вернулся, отжимая его.

Я вздохнула и взяла платок снова, и раз уж эта ситуация зашла уже слишком далеко для меня, чтобы выпутаться, я обтерла холодной, влажной тканью лицо, чувствуя себя в миллион раз лучше.

— Спасибо, — поблагодарила я, всё еще неспособная взглянуть на него.

— Не за что, — без приглашения, он сел рядом со мной.

Я была не в настроении заводить друзей, поэтому просто делала вид, что его здесь нет.

Теперь, немного успокоившись, я рассмотрела фонтан. Различные цветы, растущие в несколько неопрятных вазонах.

Узкие проходы, выложенные изрядно потертым кирпичом, соединялись вокруг фонтана в тропинчатый узел.

Маленькие птички щебетали в густых зарослях кустарников, маскирующих кирпичные стены изнутри.

Воздух здесь до сих пор сохранял влажность и был чуточку прохладнее, чем на улице снаружи.

Некоторые стены плотно обросли вьющимися растениями, среди темно-зеленых листьев которых виднелись интенсивно пахнущие сливочно-белые цветы.

— Жасмин из Южной Америки, — сказал парень, словно знал, куда я смотрела.

Он быстро опустился на колени и отщипнул свежий белый цветок с небольшого кустика.

Окончательно рассмотрев его черты, я заметила, что у него темно-каштановые волосы, практически черные, и он высокий, вероятно, почти шесть футов ростом (183 см).

— Гардения, — он протянул цветок мне, и я приняла его, вдыхая аромат

Почти невыносимо сладкий — слишком насыщенный запах для одного цветка.

Но восхитительный… и я спрятала цветок за ухом, отчего парень слегка засмеялся.

Я ухитрилась улыбнуться.

— Мне кажется, я нарушаю границы чужих владений, — сказала я.

— Мне кажется, мы оба, — согласился он, — Но я обожаю приходить сюда по вечерам, чтобы спрятаться от толпы и жары.

— Ты работаешь в этой церкви? — спросила я.

— Нет. Но я живу вон там, — он указал на трехэтажное здание по соседству, — Я не собирался шпионить за тобой. Но подумал, вдруг ты заболела…

— Нет, — хмуро сказала я, думая о Болезни под названием «Новый Орлеан».

— Понимаю, — мягко произнес он. — Иногда всё это слишком… — у него была четко поставленная, правильная речь, словно после окончания английской школы.

Я взглянула на него, в его глаза, думая, действительно ли он способен понять.

Нет, КОНЕЧНО, нет.

Я встала и еще раз намочила носовой платок в фонтане.

Опустившись перед фонтаном на колени, я отжала эту тонкую ткань и еще раз промокнула ею лицо и шею.

— Придется мне носить такой же платок, — сказала я, прижимая его ко лбу.

— Ты не привыкла к жаре, — заметил парень.

— Нет, я из Коннектикута, — объяснила я, — Я здесь лишь пару недель. И привыкла, что мой воздух действительно ощущается как воздух.

Он рассмеялся, отклонив голову назад.

Я поняла, что он действительно симпатичный: гладкая и загорелая шея… Я представила, какого цвета его грудь.

Ощутив, как от этой мысли мое лицо бросило в жар, смущенная, я опустила глаза.

Когда я снова подняла взгляд, он пристально наблюдал за мной.

— Говорят, жара сводит людей с ума, — его голос звучал очень тихо в этом уединенном саду.

— Вот почему так много преступлений, совершается здесь при вспышках гнева, спровоцированных жарой, которая давит, расшатывает нервы. Вдруг, внезапно, ты осознаешь — что лучший друг приставил нож к твоему горлу.

Я слегка подтормаживала, в то время как его голос медленно растекался по моим венам, как наркотик, успокаивая, умиротворяя, унося прочь неукротимую боль.

— Что ты делаешь? — серьезно спросила я, и на мгновение вспышка удивления блеснула в его глазах.

Он опять засмеялся, и не было никакого сомнения — в его взгляде я заметила восторг.

Влечение.

— Я говорил метафорически. К счастью, пока я не похищал девушек моих лучших друзей.

На секунду я представила, что гуляю с безымянным лучшим другом и вдруг встречаю этого парня, чувствую электрическое притяжение и понимаю, что вскоре он украдет меня отсюда.

Я вздрогнула.

— Как тебя зовут? — спросил он, его слова звучали так нежно, как шелест листвы.

— Таис, — ответила я.

— Та ис, — Он встал и протянул мне руку.

Я взглянула на него, прямые черты лица, темные брови, скрывающие невообразимые глаза.

И взяла его за руку.

Как в сказке, он поднес мою ладошку к своим губам, оставляя на ней шепот поцелуя.

— Мое почтение, Таис, — сказал он, пробуждая каждое нервное окончание, которое у меня есть. — Меня зовут Люк.

— Люк, — чуть слышно повторила я.

— Приходи сюда еще, как можно скорее, — сказал он, глядя на меня, словно фотографируя черты лица, — Я буду ждать тебя.

— Не знаю, когда это случится, — защитилась я.

— Это случится скоро, — уверенно заявил он, и я знала, что он прав.

10. Я согрешил.

— Прости меня, Отец, я согрешил, — прошептал Марсель.

Такие привычные слова, предвосхищающие утешающее прощение.

В этой темной кабинке он полностью был собой, и всё было в порядке.

— Прошла неделя с моей последней исповеди.

— Есть поступки, в которых ты хочешь признаться, сын мой? — Брат Эрик. Всегда понимающий.

— Да, Отец, — пробормотал Марсель. — Я испытал гнев. Сильный гнев.

— Гнев сам по себе — не грех, Марсель, — произнес Брат Эрик. — Только когда ты наслаждаешься им или действуешь, под его воздействием, разве нет?

— Я боюсь… смогу ли я противостоять этому гневу? Он может привести к… насилию.

Вот, сказано.

— Насилию?

Марсель сделал глубокий вдох.

— Со мной связались прежние… коллеги. Я пытался оставить этих людей в прошлом, Отец. Старался избегать их. Я приехал сюда. Эти люди не признают нашего Господа. Они играют с… судьбой. Они обладают дьявольской силой, — Марсель почувствовал, как сжимается горло.

Он закрыл глаза, вспоминая эту силу, как она струилась по его рукам, как прекрасен казался мир, когда он владел ею.

— Объясни, о каком насилии идет речь, сын, — попросил Брат Эрик.

— Если я увижу их или, в особенности, одного из них, то боюсь, что причиню ему вред, — Холодный пот проступил на лбу Марселя.