Воспоминания Калевипоэга - Энн Ветемаа

— Ах, так, ну ладно! — разозлился я и тут же решил отправиться к болоту Кикерпяра. — Не хочешь в теплой компании время проводить, давай сиди у гнилого болота, жуй клюкву для опохмелки, а я погляжу, откуда на тебя умная мысль свалится.

И в мрачном настроении поперся я в болото. Алевипоэг ни на шаг от меня не отставал. Скажу, вперед забегая, что сие наше в трясине погрязание наисчастливейшим изо всех погрязаний в трясине было, ибо именно на зыбкой болотистой почве заложил я своего молодого королевства прочные экономические основы.

Началось все с того, что мы вдруг услышали ругань, крики и злобное зубов скрежетание. Что такое? Откуда это? Из зарослей камыша, что ли? Тут и виновники шума показались — двое грязных, косматых, злобных мужиков, форменные злыдни. Они таскали друг друга за волосы, царапались, кусались и ругались последними словами. Заметив посторонних, они притихли и вдруг, словно сговорившись, дуэтом провыли тоненькими голосами:

Дорогой Калевипоэг!Ты шагай сюда скорее!Рассуди ты нашу распрю,Потуши огонь раздора!

Нашли дорогого, какой я вам дорогой, хотел было я ответить, но эти дремучие мужики выглядели так комично, что невозможно было на них рассердиться: все в шишках, синяках и царапинах, волосы, еще оставшиеся невыдранными, торчат во все стороны. Когда человеку плохо, он нипочем не упустит случая полюбоваться на чужую беду, так что я подобрался к драчунам поближе и спросил, из-за чего двое мирных поселян затеяли столь ужасную распрю.

— Ты давай слушай сюда! Тут такое дело, — начали по очереди взъерошенные мужики. — Мы, вишь ты, никак болото меж собой не поделим. Я ему хозяин! Нет, мое! — перебивая друг друга, вопили злыдни. При этом они нежно держались за руки, словно жених с невестой, а из глаз у них катились крупные слезы. — Ох, до чего же ладно мы с братом жили, — продолжали плакаться мужики, — пока из-за болота с панталыку не сбились. А теперь чего, теперь конец мирной жизни, один даст по роже, и другой тоже, бьемся, деремся, никак не разберемся. И сумнительно, чтобы кто другой разобрался.

Я хотел было предложить злыдням решить их тяжбу путем метания жребия, но вспомнил свой опыт, и ёкнуло мое сердечко… Нет, жребия я никому не пожелаю.

Старшему — земли побольше,Часть же меньшая — меньшому, —таково было мое соломоново решение.

— Оно вроде бы складно, да только нет, при разделе не столкуемся, — с грустью ответили злыдни.

Тут Алевипоэг захохотал и сказал, что согласен от нечего делать заняться землемерством. Все равно, добавил он, с похмелья голова не варит.

— А мне чего делать прикажешь, пока ты тут мерки снимать будешь? — спросил я с неудовольствием.

— Поди опохмелись, только, смотри, к вечеру ворочайся.

Я пообещал не задержаться. В летописях об этом моем небольшом променаде дискретно сказано:

Калевитян сын любимыйЗашагал своей дорогой —Собирать иные вести,Совершать дела иные…

Тут следует произнести похвалу ловкости Алевипоэга, его расторопности и деловой сметке. Когда я вечером вернулся к болоту, он восседал на пеньке, а рядом высилась огромная куча… золота. Разинув рот, глядел я на это богатство и долго не мог заговорить. А Алевипоэг, посмеиваясь, любовался моей растерянностью и сказал, что все это золото принадлежит Калевипоэгу и эстонскому пароду.

— Силы небесные, да где же это ты такой куш оторвал?

Поведал мне Алевипоэг, что, старательно размечая болото, добрался он до речки Мустапалли. Чтобы не ущемить интересы злыдней, Алевипоэг решил проверить результаты замеров и вдруг заметил Водяного, который опасливо поглядывал на него из-за куста. Наконец, набравшись смелости, Водяной осведомился, долго ли сей скудоумный меряльщик собирается здесь придуряться и что сие означает. Как известно, Водяные не переносят вращения мельничных колес, почитая их личным для себя оскорблением. Ну Алевипоэг ему и выдал, что, мол, в ближайшее время намечается здесь крупная стройка, может, две-три водяные мельницы поставят, а может, и гидроэлектростанцию.

— А нельзя ли эту гидру в другое место перенести? — взмолился Водяной.

Тогда Алевипоэг прочел ему небольшую лекцию о значении гидроэнергетики для населения и вообще для процветания королевства, причем воду все время белым золотом именовал. Тут Водяной, как принято в подобных случаях, предложил Алевипоэгу крупную взятку.

Не обуздывай ты воду,Речку в сеть не забирай ты…Наших выходов не трогай!Уплачу тебе я выкуп,Все отдам я, что запросишь,Все отдам я не торгуясь.

Будучи не обремененным излишней щепетильностью, Алевипоэг в сем посуле не увидел ничего диковинного. Ожидаемый доход от гидростроительства составит примерно шапку золота, сообщил он Водяному. Тот сказал, что тут же выплатит эту сумму наличными, лишь бы работы не разворачивались. На том они и поладили.

Алевипоэг правильно рассудил, что при незаконченном гуманитарном образовании Водяному не известны сказки, бытующие у многих народов, и, выкопав изрядную яму, покрыл ее шапкой, а в шапке дыру сделал. Расчет был верный, Водяной об этом способе обмана (см. каталог Аарне-Томпсона, № 1130) действительно никогда не слыхал. И весьма значительную часть фамильных сокровищ своего царства в бездонную шапку перекидал.

— Вот откуда денежки-то. Надеюсь, что они пойдут на пользу обществу, — сказал Алевипоэг строгим тоном.

Мы молча обменялись рукопожатием.

— Век твоего благодеяния не забуду, — растроганно молвил я

— Теперь с бродяжничеством покончить можно, а? — спросил Алевипоэг.

В смущении потупил я очи долу, склонив согласно свою главу, и поклялись мы друг другу, что отныне в трезвости и праведной жизни будем радостей и утешения искать.

— И ты, дорогой Алевипоэг, будешь королевским министром финансов, — закончил я милостиво.

— Ох, нет, только не это! — в испуге вскричал Алевипоэг, побледнев, как воск.

Меня огорчил его отказ, но я не стал настаивать на своем предложении, потому что Алевипоэг поведал мне, что давно имеет склонность к крестьянской жизни и мечтает заняться пчеловодством.

Глядел я на кучу золота — наконец-то за меч расплачусь! Завтра же можно в Финляндию отправляться. Но безоблачный небосвод моего счастья заволокло темной тучей: решусь ли я преступить порог злосчастной кузницы? Осмелюсь ли пред очи старого кузнеца предстать?

Как видно, Алевипоэг понял, о чем я задумался, и снова на помощь мне пришел, предложив доставку долга на себя взять. Охота ему, так он сказал, по финским скалам полазить и с бытом финских племен северного побережья Балтийского моря ознакомиться. Я от души поблагодарил его.

— Ты, это… ежели когда ненароком… ну… так, по дурости… кому-нибудь голову… — мне трудно было подбирать слова, — так я… это… тут же приду на помощь.

Алевипоэг прервал мою несвязную речь тактичным покашливанием и перевел разговор на другую тему. А немного погодя он заметил, что король должен помнить, что каких бы глупостей он ни напорол, он все равно король, а потому всегда прав.

Подсчитали мы наше богатство, оказалось, что расплатиться за меч хватит и еще чуток останется.

— Король должен возводить, сооружать и воздвигать, — мечтательно произнес Алевипоэг, — что-нибудь этакое, грандиозное и пользительное, чтобы потомки с восхищением и благодарностью… Слушай, а не купить ли нам на оставшиеся деньги досок и балок? — вдруг предложил он.

На такую разумную идею возразить было нечего.

Ссыпал Алевипоэг золото в мешки, и мы попрощались. Ужасно мне хотелось сего достойнейшего мужа по обычаю славянских народов облобызать троекратно. Чертовски досадно, что это у нас не принято!

XI

Итак, вперед за досками!

Не долго думая направился я во Псков. Мне приходилось слышать весьма одобрительные отзывы о развитии лесной промышленности в этом районе.

Широкий шаг лаптей меньше жрет — гласит народная мудрость. Вот и шагал я бодро, широким шагом, в прекрасном настроении прямо на восток.

В карманах золото звенело, а в душе радость пела. Насвистывая старинные молодецкие песни, вскоре дошел я до берегов голубого Чудского озера, два дружественных народа разделяющего. Только хотел в воду броситься, глядь, откуда ни возьмись мужик, да такой чудной, одежка на нем диковинная, не стригся, не брился, видать, лет десять, косматый, патлатый, ну чистый колдун! Он поманил меня рукой и попросил немного задержаться.

Ну и чучело! Форменное пугало огородное, удивился я про себя. Кто же это такой, черт его возьми?

— Меня и прозвали Колдуном, — словно прочтя мои мысли, сказал чудной мужик. — Да народ-то дурак, болтает без понятия. А кто понимает, что к чему, тот меня мудрым кудесником величает, ну да это так, для красного словца. Но, скажу я тебе, король, знаний у меня немало. Недуги врачевать могу, заговоры ведаю, а иной раз и пророческие видения мне бывают.