Роковая женщина - Виктория Холт

Но проходили месяцы, а от него не было вестей. Настала осень с запахами георгинов и хризантем в саду, густыми туманами над рекой. Исполнилась годовщина того вечера, а от него по-прежнему не было вестей.

По мере того как усугублялись немощи тети Шарлотты, она становилась все раздражительней. Не проходило и дня, чтобы она не напомнила мне, в чем состоял мой долг. Я терпеливо ждала и надеялась, что рано или поздно Редверс меня отыщет, но он все не появлялся.

Новость принесла Элен. Ее сестра продолжала служить у Кредитонов. Теперь она вышла замуж за дворецкого и поднялась на следующую ступеньку внутридомовой иерархии. Леди Кредитон была ею довольна, и, хоть она еще не заняла место полноправной экономки, горничные уже ходили под ее началом, что немало льстило самомнению супруги дворецкого.

Как-то раз, помогая мне упаковывать для покупателя фаянсовый сервиз, Элен заговорила:

— Мисс Анна, со вчерашнего утра гадаю: сказать или не сказать?

Я пристально посмотрела на нее, предчувствуя неладное: видно было, что она расстроена. Я мельком подумала, не надоело ли мистеру Орфи ждать приданого и не оборотился ли он к другой.

— Вчера я ходила в Замок навещать Эдит.

Я осторожно перекладывала посуду, избегая ее взгляда.

— Ну, и?..

— Есть новости о капитане.

— Капитане? — некстати перебила я.

— О капитане Стреттоне. Случилось ужасное.

— Неужели умер? Нет!

— Нет-нет… но страшный позор, неслыханный… Он потерял корабль.

— То есть корабль утонул?

— Похоже на то. В Замке только о том и говорят. Прямо страх берет. Это при том что сам он на другом конце света. Такой скандал. Но это еще не все, мисс Анна.

— Что еще, Элен?

— Он женат, и порядочный срок. Взял жену где-то в иностранном порту. Когда приходил в тот вечер, уже был женат. Кто бы подумал!

Я не поверила. Он бы сказал. Но с какой стати было ему обсуждать со мной свои личные дела? Видимо, я ужасно ошиблась, когда подумала… Что именно я подумала? Права была тетя Шарлотта: я ужасная простофиля. Тот вечер ничего для него не значил. Два человека могут по-разному смотреть на одно и то же событие. Он зашел ко мне, потому что ему нечем было себя занять перед отплытием. Может, почувствовал мое отношение и решил позабавиться. Возможно, рассказал про тот последний вечер жене. Про ужин при свечах, появление тети Шарлотты. Было над чем посмеяться.

— Как интересно, — выдавила я.

— Вы не догадывались, мисс?

— О чем?

— О том, что женат, конечно. Он скрывал. В том и беда. Ой! Чуть не уронила чашку! Досталось бы нам, если бы разбили.

Что чашка, патетически рассуждала я, когда разбиты все мои мечты и надежды. Я ведь в самом деле верила и надеялась, что он вернется и с этого дня начнется мое счастье.

Подтверждение слуха о женитьбе капитана Редверса Стреттона я слышала из нескольких источников. Говорили, что он женился в каком-то дальнем порту на иностранке, что был женат уже давно.

Когда случилось неизбежное, и слух дошел до тети Шарлотты, она смеялась, как никогда не смеялась прежде. Она донимала меня с этого дня, не упуская случая вставить в разговор его имя.

— Твой капитан Стреттон. Твой поздний визитер. Так у него уже была жена? А тебе сказал?

— С какой стати? — отвечала я. — Разве все, кто к нам приходят смотреть мебель, обязаны докладывать о своем семейном положении?

— Все не обязаны — только те, которых интересует Лавассер, — хохотала она. Впервые за долгое время у нее улучшилось настроение, хоть это и находило выход в ехидной злобе.

Кажется, он приезжал домой, но я его не видела. Элен передавала, что возвращался. Шло время. Дни напоминали один другой, весна, лето, осень, зима. Ничто не отличало неделю от недели, разве что нам удалось наконец сбыть одну китайскую вазу, на которую не находилось покупателя, за цену, признанную приемлемой тетей Шарлоттой: ровно за столько, сколько она в свое время отдала. Она с легким сердцем распрощалась с вазой, хоть и сказала:

— Роспись по красному лаку. Пятнадцатый век — эпоха Хсян-Те. Другой такой не найти.

— Как и другого покупателя, — не удержавшись, уколола я.

Теперь мы пикировались постоянно. Я старела и мрачнела, как и все в доме. Даже Элен растратила прежде бившую ключом жизнерадостность. Мистер Орфи продолжал ждать. Бедняжка Элен! Приданое, на которое он рассчитывал, как видно, было для него важнее ее самой. Миссис Мортон еще больше замкнулась в себе. Раз в две недели брала выходные и куда-то ездила, но никто из нас не знал куда. Ее помыслы и дела были окутаны туманом. Мне исполнилось двадцать пять — миновала первая молодость. Однажды я поймала себя на мысли: с того вечера прошло четыре года. А для него он ничего не значил, раз был женат и не сказал. Но ведь намекнул… В самом деле намекнул или мне почудилось? Тетя Шарлотта никак не забывала про злосчастный вечер. При всяком удобном случае напоминала мне, как глупо я себя вела, дав ему воспользоваться моей наивностью. Ей это казалось смешным: заговаривая о том происшествии, она каждый раз ехидно хихикала. Только эта тема способна была позабавить ее.

О, неизбывная тоска Дома Королевы с четырьмя стареющими женщинами, словно ждавшими чего-то такого, что могло развеять их скуку! Я догадывалась, что это было: смерть тети Шарлотты. Элен получала возможность выйти замуж за мистера Орфи. Миссис Мортон ждала своей доли. А я чего ждала?.. По крайней мере рассчитывала обрести свободу. Почему я не уехала? Неужели не нашла бы место? Наверняка нашелся бы во всей Англии торговец антиквариатом, которому понадобились бы мои услуги. И все же, сколь я ее ни ненавидела — а порой я по-настоящему ее ненавидела, — чувствовала ответственность по отношению к тете Шарлотте. Если бы я оставила ее, это лишило бы ее последней опоры. Я брала на себя все большую долю работы. Если бы она доверила мне счета, я могла бы вести дела самостоятельно. В глубине души я чувствовала свой долг перед ней. Она была сестра отца. Она взяла меня, когда родители привезли меня в Англию, заботилась, когда я осиротела.

Все так же тикали многочисленные часы. Только теперь их тиканье приобрело особый смысл.

Тете Шарлотте сделалось хуже: теперь она не вставала с постели. Доктор Элджин сказал, что ушиб спины усугубил ее недуг. Теперь конторой стала ее спальня. Она продолжала цепко держаться за бухгалтерские книги, не разрешала мне даже заглядывать в них. Я взяла на себя все продажи и большую часть закупок, хотя каждая сделка предварительно должна была быть одобрена ею и все счета шли через ее руки. Я со страстью отдалась работе, и, если Элен или миссис Баккл заговаривали о Замке Кредитон, давала понять, что мне неинтересно.