Загадка бордового портфеля - Антон Иванов

Пятеро друзей, затаив дыхание, молча наблюдали за действиями уборщицы. Сейчас она отопрет дверь. Монстр убедится, что её нагло надули. И репрессии с её стороны последуют по полной программе.

Нужный ключ отыскался на большой связке не сразу. Руки у тети Лизы от волнения тряслись. К тому же, перебирая ключи, она постоянно отвлекалась на причитания: «Держись, Афанасий! Держись, мой миленький! Мы сейчас!»

— Вы лучше дверь поскорее откройте! — не выдержала наконец биологичка. — Словами тут горю не поможешь. Нужна срочная медицинская помощь.

— А ты меня не понукай! — огрызнулась уборщица.

В этот момент она наконец нашла нужный ключ и со словами: «Ах ты, горе какое. Не приведи бог, помрет!» — вставила его в скважину.

Пятеро друзей обменялись паническими взглядами. В отличие от тети Лизы, у них были все основания совершенно не опасаться за жизнь и здоровье Тараса Бульбы. Куда больше их волновали последствия собственного вранья. И кара с каждой секундой делалась все реальнее.

Уборщица повернула ключ. Нарушители спокойствия теперь напоминали пять изваяний. Пять пар напряженных глаз уставились на замок.

— Ах ты господи! — воскликнула вдруг тетя Лиза. — Не открывается!

— Как не открывается! — раздался трагический бас биологички.

— Вертится, но не открывается, — по инерции крутила ключ то в ту, то в другую сторону уборщица. — Ах ты господи! Что ж теперь будет-то? Что будет? Сломался. Афанасий-то, видно, так там и засел. Кричал, наверное. Звал на помощь. А в школе-то никого. А потом, наверное, разволновался. Вот через это его удар и хватил.

— Надо ломать, — биологичка выпятила костлявый подбородок.

— Ой, батюшки! Ой, батюшки! — все ещё вертела ключ уборщица. — Афанасий, миленький наш! Ты уж там продержись! А ну, ребята! — она повернулась к пятерым друзьям. — Там, в подсобке, у меня ломик стоит.

И, выбрав из связки нужный ключ, она протянула его Павлу. Друзья со всех ног устремились вниз. Если бы кто-нибудь их спросил сейчас, куда они так торопятся, никто из пятерых толком не смог бы ответить. Паника, поднятая уборщицей и биологичкой, передалась ребятам, и они сейчас почти верили, что там, за закрытой дверью учительской, действительно кто-то нуждается в срочной помощи.

Они ещё не достигли первого этажа, когда их обогнала спешившая на всех парах вниз Мона Семеновна.

— Вы куда? — окликнул её Павел.

— В канцелярию. «Скорую» вызывать!

— Может, со «Скорой» пока подождем? — робко произнес Герасим.

— Промедление в подобных случаях действительно смерти подобно, — пробасила биологичка и скрылась из вида.

Пока ребята нашли лом и возвратились обратно, Мона Семеновна успела вернуться к учительской.

— «Скорая» сейчас будет, — проинформировала она пятерых друзей. — Ломайте!

Герасим заколебался. И, впервые за последние десять минут отчетливо осознав, что за дверью никого нет, спросил:

— Мона Семеновна, вы действительно этого хотите?

— Я не хочу! Я приказываю! — рявкнула биологичка. — Шевелитесь! Шевелитесь! Чего вы там возитесь, как сонные мухи.

Павел, завладев ломиком, попытался отжать замок. Однако зазор между дверью и косяком был слишком маленьким. Лом сорвался.

— Бездарь, — Муму вырвал у него лом. — Не знаешь элементарных вещей. Дверь полагается отжимать снизу. Чтобы она снялась с петель.

— Скорее! Скорее! — поторапливала Мона Семеновна.

Подстегнутый её командами, Герасим мигом просунул ломик между дверью и полом и воспользовался им как рычагом. Послышался хруст, и дверь, лишь только каким-то чудом не зашибив Луну и стоящую рядом с ним тетю Лизу, с грохотом упала посреди коридора.

Мона Семеновна вихрем ворвалась в учительскую. За нею с громкими воплями: «Афанасий, ты ещё жив?» — туда же просеменила тетя Лиза. Ребята в нерешительности топтались возле порога. Они совсем не были уверены, что им сейчас стоит входить в учительскую.

— Никого! — басом сообщила из глубины помещения биологичка. — Ровным счетом никого!

— А где ж Афанасий? — уборщица в недоумении остановилась посреди учительской.

— Вот он я, — возник на пороге Тарас Бульба. — Что тут у вас творится?

Уборщица оглянулась на его голос. Из горла у неё сперва вырвался пронзительный писк. Затем, прохрипев: «Покойник!» — она стала оседать на пол.

— Елизавета Сергеевна! Елизавета Сергеевна! — бросился к ней Тарас Бульба.

Уборщица лежала на полу и видимых признаков жизни не подавала.

— Воды! Воды! — закричал завуч.

— Пропустите! Пропустите! Кому там плохо? — послышались крики из коридора.

Не успели Иван и его друзья что-либо сообразить, как к учительской, расталкивая толпу преподавателей и учеников, которые успели к этому времени скопиться в коридоре, пробились два врача и два санитара с носилками.

— Кому тут плохо? — ещё раз осведомился у сидящего на корточках Тараса Бульбы врач.

— Сами, что ли, не видите? — отвечал завуч. — Ей, конечно.

— Тогда пустите, — врач склонился над тетей Лизой.

Тарас Бульба покорно ретировался к проему, в котором сейчас осталась лишь одна створка двери.

— Ну «Скорая» у нас стала работать!.. — с восхищением произнес он. — Не успел человек в обморок упасть, а они уже тут.

Тетя Лиза уже сидела на носилках, таращась на окруживших её людей. Потом, переведя взгляд на завуча, слабым голосом поинтересовалась:

— Так, значит, ты, Афанасий, жив?

— А чего мне сделается? — ответил цветущий Тарас Бульба.

— И вы, бабушка, будете жить, — убежденно произнес врач. — Сейчас вам укольчик сделаем. После у нас пару дней полежите. И, как говорится, снова в бой. Несите её в машину, — велел он санитарам.

Пока присутствующие выясняли, что случилось, Варя, не теряя даром времени, шмыгнула к шкафу. Схватив оба журнала седьмых классов, она дернула за рукав Марго. Прежде чем кто-нибудь успел обратить на них внимание, девочки скрылись в туалете.

— Ну, Елизавета Сергеевна, возвращайтесь скорее, — напутствовал её завуч.

— И ты, Афанасий, не болей, — как-то странно глянула на него уборщица.

Санитары унесли её.

— Уф-ф! — провел ладонью по лбу Тарас Бульба и, будто очнувшись от страшного сна, громко осведомился: — Почему дверь выломана? Что случилось?

Взгляд его упал на жавшихся возле стены Ивана, Павла и Герасима.

— Это вы сделали?

— Мы, — покорно кивнул Герасим.

— Что-о? — Казалось, глаза у Тараса Бульбы готовы вылезти из орбит. — Как вы могли?

— Нам велела Мона Семеновна, — объяснил Иван.

— Мона Семеновна? — дернул себя за ус завуч и повернулся к биологичке. — Зачем вам понадобилось ломать дверь учительской?

— Мы думали, что вы там и вам плохо, — растерялась она.

— Кто это «мы»? — продолжал допытываться завуч.

— Мы с ребятами, — указала Мона Семеновна на троицу у стены.

— Это вы такое сказали Моне Семеновне? — грозно уставился на мальчиков завуч. — И вам не стыдно? Вы же видели, как я уходил.

— Мы этого не говорили! — Луне даже не пришлось кривить душой. — Просто мы услышали, что тут, за запертой дверью, кто-то вроде стонет. И Мона Семеновна тоже слышала. Правда?

— Да, — вынуждена была признать биологичка.

— Ну, вот, — подхватил Герасим. — А потом прибежала тетя Лиза и стала говорить, что в учительской вы находитесь.

— А у вас языки отсохли её разубедить? — в праведном гневе проорал завуч.

— Мы-то откуда знали? — развел руками Луна. — Тетя Лиза была так уверена, что там стонете именно вы. Ну, мы и думаем, вдруг правда, вы, Афанасий Иванович, сперва ушли, а потом как-нибудь незаметно для нас успели вернуться.

— Точно! — Иван пришел другу на помощь. — И тогда мы помогли Моне Семеновне открыть дверь.

— Допустим, — смягчился Тарас Бульба. — Но в таком случае, кто же внутри стонал?

— Не знаем, — пожали плечами мальчики.

— Я вошла первой. Тут не было ни души, — отчеканила биологичка.

— А стоны, значит, слышали? — не сводил с неё напряженного взгляда Афанасий Иванович.

— Слышала, — убежденно отозвалась она.

Словно бы по заказу, учительскую огласил жалобный скрип. Мона Семеновна вздрогнула.

— Ах это! — громко расхохотался завуч и, подбежав к окну, подвигал взад-вперед распахнутую форточку.

— Мне-то почем знать, что у вас тут все расхлябано и скрипит, — обиделась Травкина.

— Мона Семеновна! — завуч продолжал трястись от нервного смеха. — Только на будущее очень вас прошу. Если вам ещё когда-нибудь что-то покажется, школу больше не ломайте.

— Не вижу ничего смешного! — пробасила биологичка и, подхватив сумку на длинном ремне, с достоинством удалилась.