Москва-2016 - Андрей Левицкий

Преодолев эскалатор, он на четвереньках обогнул несколько автомобилей, парочку сияющих хромом мотоциклов и круглый помост с квадроциклом. На полу разглядел грязные следы с тупой, будто срезанной передней частью, и решил, что их оставили здесь ноги варханов.

Кир добрался до ведущих наружу стеклянных дверей, толкнул – они легко, без скрипа, открылись. Широко распахнув их, вернулся к помосту, залез на него и присел у покатого черного борта. Светало, с перекрестка доносился шум шагов, мычание рогатых животных, голоса и гул двигателей. Хлопали на ветру шкуры, постреливали искрами догорающие авто. Пахло гарью, паленой резиной и навозом. А в ресторане было тихо. Варханы совсем рядом, за перегородкой, стоит им услышать шум, как они ворвутся сюда и расстреляют его из своих ружей…

Попятившись на четвереньках, Кирилл стащил со спины рюкзак, положил на решетчатый багажник квадра и кое-как пристегнул ремнем. Снова проковылял вперед, подняв руки, схватился за рулевую вилку – и приготовился вскочить, чтобы, прыгнув в седло машины, с ходу завести ее и вылететь наружу.

Глава 7

Первое, что услышал Игорь Сотник, было сопение, а первое, что ощутил, – холод. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь и пытаясь вспомнить, что происходило недавно. Зеленая световая волна… авария… люди в противогазах, дизельные тачанки и алые молнии… гонка на мотоцикле, мост, канал… Дядя Миша, вставшая «тойота», автобус, Тоня…

Тоня!

Он сел. Тоня! Она утонула!

Или нет? Игорь тогда прыгнул… прыгнул… Да, прыгнул с моста и ударился о борт автобуса, а после все потемнело, и последнее, что осталось в памяти, – плеск воды и холод.

Издалека доносилась приглушенная канонада. Под Игорем был плащ, который он забрал из кабины автозака. Влажный, воротник почти оторван. А где автомат? Нет его… Сотник огляделся. Он находился под задней стеной полуразваленной кирпичной будки. В стене был пролом, за ним в будке горел костерок. Небо темно-серое, сумрачно – то ли раннее утро, то ли поздний вечер.

У пролома, спиной к костру, сидел, поджав ноги, мальчик в спортивных штанах и клетчатой рубахе явно не по росту – сидел и монотонно раскачивался взад-вперед, тихо посапывая. Коротенький ежик пепельных волос, лицо круглое и какое-то… недоброе, что ли. Из закатанных рукавов торчали грязные тощие запястья.

Когда Игорь повернулся к нему, мальчишка не перестал ни сопеть, ни раскачиваться.

– Ты кто? – спросил Сотник.

Ребенок извлек из-под рубашки большую ржавую флягу и протянул ему.

– Пить будешь, дядька? Батя после несознанки всегда пить требувал.

Игорь взял флягу, открыл, понюхал и сделал несколько глотков теплой воды. Он никогда не умел вести себя с детьми, не знал, как к ним обращаться, как заводить приятельские отношения, да и вообще – о чем с ними говорить. Рядом с ними Сотник чувствовал себя слишком большим, неловким, угловатым, грубым… Педагогика не была его жизненным призванием.

– Как тебя зовут? – спросил он, закрывая флягу.

– Хорь.

– Что? – удивился Игорь. – Почему Хорь?

Мальчик передернул плечами.

– Батя так называл.

Будка стояла на краю редколесья, рядом из земли торчал угол бетонной плиты, поросший мхом. Игорь поднялся на колени, похлопал по карманам – пистолета тоже нет. Он снова повернулся к Хорю.

– Где мы? Как я сюда попал?

Мальчишка махнул рукой влево, откуда доносился едва слышный плеск волн:

– Ты по реке плыл. Такой… дохлый.

– Дохлый? – переспросил Сотник.

– В корягу вцепился, глаза закрыты. К берегу поднесло, я вытащил. Еле руки твои разжал, как деревянные. Сюда притащил, положил…

– Как же ты меня дотащить смог? Не ври!

– Не вру! – вспыхнул мальчишка. – Сам ты… Я сильный!

– А я – тяжелый.

– Тяжеленный, ага, – серьезно кивнул ребенок. – Кабан такой. Я тебя волоком, так потихоньку, по полметра…

– До канала вон сколько, – Сотник все же сомневался, что мальчик мог вытащить его в одиночку.

– А покатил, как бревно, – пояснил Хорек. – Потом послушал: сердце бьется. С виду – мертвяк, а бьется. У бати тоже так раз было, как перепил на юбилее на заводе, пришел, брык – и вроде мертвяк! Я соседку позвал, поглядела, кричать стала: умер, умер! А я послухал – бьется сердце. У тебя лицо такое ж было, как у бати тогда.

– А где батя твой?

– Так рылы убили.

– Рылы? Это еще кто… – тут он понял: так это замызганное создание именует чужаков в противогазах.

– Эти, с мордами резиновыми! – в голосе ребенка прорезалась такая придушенная, не находящая выхода ненависть, что Сотник удивленно пригляделся к нему.

Мальчишка, подавшись вперед, сжимал грязные кулаки и щерился. Зубы у него были необычные, редкие и немного суженные к концам, отчего казались острыми. Он вдруг напомнил Игорю маленького злого хорька. Значит, Хорь? Любящий, наверное, был у него родитель, раз родного сына так прозвал.

– А может, и не убили его! – просипел Хорек. – Забрали только! Батя с кирпички пришел, со второй смены. На улице кричат, бегают! Мы вышли, я и он… А там эта… телега, как у бабки нашей в деревне, но с мотором. И на ней рылы. Стреляют…

Хорек ссутулился, кулаки разжались. Уставившись в землю, мальчик добавил сумрачно:

– Рылы батю схватили и в телегу бросили. Двое за мной побежали, я от них… Спрятался. Теперь здесь.

Игорь слышал его как сквозь вату, и самого Хорька он сейчас видел смутно – перед глазами стояло лицо Тони. Утонула! Она утонула! – мысль билась в голове, как рыба в сетях. А может, все-таки нет? Что, если нет? Она же хорошо плавает… Что делать? Надо вернуться к мосту, осмотреть все вокруг! Как далеко от него мальчишка выловил Сотника? Сколько, в конце концов, времени прошло?!

– Сколько я здесь лежу? – спросил он, поднимаясь на ноги. – Сейчас вообще вечер или…

– Утро щас, – сказал мальчик. – Ты ночь целую…

– Что?!

Сотник качнулся к нему – Хорек отпрянул, в его руке возник знакомый ПМ.

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Игорь сказал – Он в реке был. Его теперь надо разобрать, просушить и смазать.

– А может, и так выстрелит? – спросил Хорек.

– Может, и выстрелит. Отдай мне.

Он шагнул вперед, протягивая руку, и мальчишка сорвался с места. Вскочив, запрыгнул в пролом, оттолкнулся – и вдруг каким-то чудом оказался на крыше будки.

– Не-е, дядька, – сипло сказал он, покачивая оружием. – Пистолет я тебе не отдам.

– Меня зовут Игорь. Игорь Сотник. Ты знаешь, далеко отсюда мост? Я свалился с моста через канал, мне надо туда. Ночь! Я что, целую ночь провалялся?! – Он до сих пор не мог поверить в это. – Уже светает… Где мост, говори!

– Там вечером взорвалось что-то, – ответствовал Хорек, не слезая с будки.

– В какой стороне?

– Да в той, где мост твой.

– Куда идти?

Мальчик поразмыслил, глянул на светлеющее небо. В роще застрекотала птица, ей ответила другая. Зашелестела листва в порыве зябкого утреннего ветерка.

– Страшно днем ходить, – сказал он. – Рылы вокруг. Ночью можно, днем не надо. Слышь, Сотник, давай лучше в будку эту. Пересидим день, а вечером…

– Там моя жена, – перебил Игорь. – Автобус упал с моста, она в нем была, понимаешь? Я следом прыгнул, но ударился сильно. Мне к мосту надо, найти ее!

Игорь говорил это и понимал: никого он не найдет. Тони больше нет, как и дяди Миши с Леной, автобус вместе с пассажирами лежит на дне канала, и внутри него…

Лицо жены встало перед глазами так ясно, что он зажмурился, схватившись за голову, опустился на корточки и замер. Некоторое время было тихо, потом в глухой, наполненный мрачной тоской мирок, которым стало сознание Игоря, проник стук, шелест травы, тихое сопение…

На плечо ему легла ладонь.

– Ну ладно, дядька, – произнес Хорек над ухом. – Сотник, слышь? Ну, эй!

Мальчишка схватил его за руки, потянул, отнимая их от глаз. Игорь поднял голову – Хорь стоял перед ним.

– Давай отведу тебя к мосту. Он близко, только ты все равно тихо, ладно? Ну, давай, вставай.

Когда Сотник выпрямился, острозубый мальчишка ухватил его за руку и потащил через рощу, где все громче звучали птичьи голоса, в сторону, откуда доносился плеск воды.

Мост был взорван – лишь огрызки свай торчали из воды.

– Дядька, эй… – начал Хорек, но Сотник не слушал. Скинув туфли и раздевшись, он бросился в воду.

Он нырял, пока перед глазами не поползли огненные точки и сердце не начало биться гулко, быстро и тяжело – но так и не смог добраться до ушедшего на дно автобуса, хотя бы коснуться его. Игорь выбрался наружу, уселся на землю и уставился перед собой остановившимся взглядом. Все было кончено. Прежняя жизнь ухнула под откос, еще когда его забрали в предвариловку, а теперь… теперь исчезло последнее, что связывало Сотника с прошлым. Тоня. Она была единственным близким ему человеком.

А может, жена выплыла? Она ведь учитель физкультуры, у нее даже разряд по плаванию какой-то…