Королевы не плачут - Олег Авраменко

- О да, монсеньор!

- И учти, сорванец: если ты вздумаешь вести двойную игру и соблазнишься на монеты с профилем Филиппа-Августа Третьего...

- Монсеньор! - с притворным негодованием воскликнул паж. - За кого вы меня принимаете?

- За того, кто ты есть, - невозмутимо ответил Филипп. - Ты знаешь Эрнана де Шатофьера?

- Да, монсеньор. Ваш паж д"Обиак рассказывал, как господин граф, в качестве разминки, вырывает с корнями молодые дубки и...

- Так вот, приятель, - перебил его Филипп. - Я не люблю лупить детей, так что если ты дашь волю своему длинному языку, я попрошу Шатофьера ухватить тебя за ноги и перебросить через крепостную стену Кастель-Бланко. Он не откажет мне в этой маленькой услуге.

- Монсеньор! Зачем эти угрозы? Ведь я дворянин и даю вам слово чести.

- Так тому и быть, - кивнул Филипп. - Положусь на твое слово чести, а также на твой страх быть переброшенным через стену - это ты тоже учти. А теперь ступай и будь паинькой.

Паж молча поклонился и уже отошел на несколько шагов, как вдруг ухмыльнулся и сказал:

- Однако и женщина мне приснилась, монсеньор! Губки оближешь.

- Пошел вон, сопляк! - раздраженно гаркнул Филипп. - Оближи сначала молоко со своих губ, а потом уже на женщин облизывайся.

6. НОЧНОЕ СОВЕЩАНИЕ

В прихожей его покоев было темно и пусто. Филипп прошел в соседнюю комнату, откуда слышалась унылая болтовня. Там его ожидали Альбре и Бигор; Симон выглядел сонным, Гастон - злым.

- Почти все наши в сборе, - констатировал Филипп. - Но где же Эрнан? Как я понимаю, он главный виновник этого торжества.

- Его светлость велела обливать себя холодной водой, - проворчал в ответ Гастон.

Филипп прислушался: из мыльни доносился плеск воды и довольное рычание баритоном.

- У него отходняк, - хмуро добавил Симон.

Филипп сбросил с себя камзол, плюхнулся в кресло напротив друзей и спросил:

- Так это он привел вас ко мне?

- А кто же еще? - лениво проронил Гастон. - Чертов монах!

- Ты был у Елены Иверо? - сочувственно осведомился Филипп.

- У нее самой.

- Ага! Теперь ясно, почему у тебя такой кислый вид. Стало быть, Эрнан помешал твоим забавам?

- Ну да. Этот евнух с гениталиями, считай, вытащил меня с постели.

(С присущим ему грубоватым изяществом Гастон назвал постелью кресло, стоявшее в двух шагах от дивана, где располагалась Елена. Ему стыдно было признаться друзьям, что за три недели он ни разу не переспал с ней - как, впрочем, и ни с какой-либо другой женщиной.)

- Ну а ты, Симон? Где ты был?

- Я?.. Я ничего... - Глаза его забегали. - Я просто...

- Он просто беседовал с графиней де Монтальбан, - прокомментировал Гастон. - Граф, ее муж и двоюродный дядя, оказался слишком стар, чтобы быть приглашенным в Кастель-Бланко, и графиня скучала без него. Вот Симон и решил чуток поразвлечь ее; ты же знаешь, какой он интересный и остроумный собеседник.

Филипп с серьезной миной кивнул, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

- Да уж, знаю. Ведь это общеизвестно.

- А ты что делал? - спросил у него Альбре. - Ну-ка, ну-ка! - он взял Филиппа за грудку, притянул его к себе и обнюхал всклоченные волосы; затем толкнул его обратно в кресло. - Ну, и как она?

Филипп покраснел.

- Кто - она?

- Изабелла Арагонская.

- С чего ты вдруг...

- Да полно тебе! - отмахнулся Гастон. - Не изображай оскорбленную невинность. Только что ты валялся в постели с Изабеллой Арагонской, я это по запаху учуял.

- Ах, по запаху? Подумать только! Наша борзая взяла след.

- Твой сарказм неуместен, дружище. Нюх у меня действительно тонкий пусть и не столь тонкий, как у борзой, но и жаловаться на его отсутствие мне не приходится. Давеча я пытался приударить за этой недотрогой...

- И получил от ворот поворот, - злорадно вставил Симон.

- Всяко бывает, - невозмутимо ответил Гастон. - Когда тебя отвергает чужая жена или незамужняя девица, это всего лишь неудача, в этом нет ничего позорного. А вот один наш общий знакомый (из деликатности и не стану называть его по имени), так его порой отшивает его же собственная жена.

Симон понурился, а Филипп захихикал.

- Итак, - между тем продолжал Гастон, - Франция получила от тебя уже вторую пощечину. Сначала ты отвоевал Байонну, а теперь трахнул жену наследника...

- А ну заткнись! - внезапно вскипел Филипп, глаза его гневно засверкали. - Если я еще хоть раз услышу от тебя это слово применительно к женщинам, которых я лю... которые мне нравятся, - то пеняй на себя и не говори, что я не предупреждал.

Гастон обречено вздохнул.

- В таком случае мне придется вообще позабыть это слово. Ведь ты л ю... тебе нравятся все без исключения женщины, которых можно тра... заниматься с ними любовью... А впрочем, нет. Остаются еще молоденькие плебейки; они не шибко заботятся о чистоте своего тела, моются нерегулярно, и, видимо, потому ты к ним равнодушен - не желаешь слизывать с них грязь.

- Фу! - с отвращением произнес Филипп. - Какой ты пошляк!

- Это уж точно, - послышался с противоположного конца комнаты голос Эрнана. Раскрасневшийся от холодного купания и укутанный в широкую белую простыню, он стоял у двери, ведущей в мыльню. - Филипп совершенно прав: как только в жизни появляется что-нибудь светлое и прекрасное, тут же приходит Гастон и все испошлит.

Альбре демонстративно фыркнул:

- Чья бы корова мычала! Кому-кому, но не тебе, монаху чертову, разглагольствовать про светлое и прекрасное.

- Но и не тебе, жеребцу похотливому, - отпарировал Эрнан, вразвалку приближаясь к друзьям. - А ты, Филипп, хорошо устроился, как я погляжу. Такие шикарные покои, не то что у меня. Мне, к твоему сведению, приходится ютиться в одной жалкой комнатушке... Ну, не так, чтобы слишком уж жалкой, но все же это несправедливо.

- Вот станешь гроссмейстером тамплиеров, - заметил Гастон, - тогда и тебя будут принимать наравне с королями. Думаешь, мои апартаменты намного лучше?

- У тебя две комнаты.

- Та же твоя комната, только и того, что разделена надвое тонкой перегородкой...

- И сени у тебя попросторнее. Так или иначе, ты можешь не бояться, что кто-нибудь вломится к тебе и сразу увидит, как ты мочишься в ночную вазу. - Эрнан вздохнул и плюхнулся на диван. - Что ни говори, а граф графу рознь.

- Подчас и виконт графу рознь. - Гастон завистливо покосился на Симона. - Нашего друга поселили вместе с принцами, предоставили ему аж три большие комнаты, не считая передней и мыльни. Небось, Маргарита уже положила на него глаз. Будем надеяться, что вскоре он отквитает Амелине еще пару ветвей на своих рогах...

Тут Филипп не выдержал.

- Хватит! - прикрикнул он. - Прекратите это словоблудие!

В этот же момент из мыльни вышел Филиппов слуга Гоше и почтительно осведомился: