Обожравшийся каннибал - Джадсон Филипс

-- Я сам не очень-то знаю, -- ответил он, избегая ее прямого взгляда. -- Не представляю себе, какие толковые вопросы мог бы задать. Но если похожу с вами день-другой и посмотрю, как все работает, может, тогда буду знать, что спросить.

-- Походить со мной? А не возражаете, если я коснусь личных дел, Джонни?

-- Конечно нет, -- с удивлением ответил он.

-- Но у меня противный склад ума и цепкая память, Джонни, -- заметила она, перестав улыбаться.

-- Я готов на все.

-- Я не хочу сказать, что это так уж страшно, -- предупредила Элисон. -- Смотрите, Джонни, я выкладываю все свои карты на стол, потому что хочу, чтобы вы сделали то же самое для меня. Я вышла замуж за лучшего парня из всех, которые только могут быть на свете. Он погиб во время испытания атомной бомбы в Неваде. Какое-то время я просто не хотела жить. Мне нравилось быть замужем. Нравилось, что меня любили. Я знала, что не полюблю больше никого, а если и выйду снова замуж, то это будет совсем не то. Но наконец я нашла в себе силы и пошла работать. У меня не было никакой определенной профессии, но, к счастью, я получила хорошее образование. Попыталась стать репортером. Но очевидно, я слишком хорошо воспитана для этого. Работала по связям с общественностью в круизных компаниях, вот как и вы, полагаю, у модельера, в кинокомпании, наконец здесь. А вот теперь мне пригодилась моя противная память. Противная, потому что я помню странные вещи. Как только я увидела вас вчера, я вспомнила то, о чем следовало бы забыть.

-- О?

-- Передо мной встала картина -- молодой человек, выходящий из отдела личного состава международного аэропорта. Отец этого молодого человека был специалистом по бомбам. Наверное, это произошло по ассоциации с бомбами. И я вспомнила историю о несчастном человеке, который лишил себя жизни после столкновения с Обри Муном.

У Джона вырвался вздох.

-- Так вы знаете, кто я, -- медленно проговорил он.

-- Да, знаю, Джонни. -- Она ласково улыбнулась. -- Мне показалось, что я должна сказать вам это, раз уж мы несколько дней проведем вместе. А вы должны знать, что, когда мистер Шамбрэн там, в своем офисе, вспомнил о вашем отце, вы стали бледным как лист бумаги. Мистер Шамбрэн ничего не заметил. Он был слишком зачарован звучанием своих же собственных слов.

-- Вы не сказали ему о том, что узнали?

-- Почему я должна это говорить? Насколько я помню, вы законно изменили свою фамилию. Напоминать людям, что вы были когда-то Джоном Макайвором, -это означало бы доставить вам неприятность, не так ли?

-- И большую неприятность.

-- Меня только одно тревожит, Джонни. Когда вы приехали сюда, чтобы ознакомиться с гостиничным бизнесом, вы знали, что Обри Мун живет здесь?

-- Знал.

-- А он узнает вас, если увидит?

-- Не знаю.

-- Вы можете рассчитывать только на одно. Мистер Шамбрэн не выставит вас отсюда, даже если Мун этого потребует. Джонни?

-- Да?

-- Джонни, снова моя противная настырность. Вы здесь на самом деле для того, чтобы ознакомиться с гостиничным бизнесом, или хотите что-то сделать с Муном?

У него пересохло во рту. Однако притворяться перед ней было уже поздно. Она сумела обо всем догадаться.

-- Это все ваш противный склад ума, вы так настойчивы, -- ответил он, стараясь улыбнуться.

Элисон немного помолчала, потом тихо спросила:

-- Не дадите ли мне возможность понять вашу позицию во всем этом деле?

Джон сидел и смотрел на свои собственные руки. Красивые руки, как сказала та девушка, Стюарт, прошлым вечером. Почти наверняка эта Стюарт тоже знала, кто он такой на самом деле. "Не имеет значения, что я не знала вас со времен Адама".

Он глянул на Элисон и ощутил странную боль в горле. Точно такая же боль появлялась у него в детстве, когда он чего-то боялся. И вдруг по какой-то непонятной причине Джон ощутил непреодолимую потребность рассказать ей во всех подробностях всю эту историю. С того дня, как погиб отец, он никому ее не рассказывал. Делиться ею с матерью было слишком болезненно. Никому в течение всех двенадцати лет он не говорил о том глубоком чувстве горя, которое постигло его после самоубийства отца. Да у него, по существу, и не было отца. Сначала война, а потом преследование Муна превратили отца в лишенного надежд, подавленного, совсем чужого ему человека. И не было никого, с кем Джон мог бы поделиться своим горем. Не было никого, кто поддержал бы его, когда рушились его представления о морали. Никто не хотел пробудить его от тревожного сна, заполненного мечтами о мести Муну. И все это кипело в нем сейчас, когда он смотрел во встревоженные голубые глаза Элисон.

Джон облизал губы и сказал:

-- Я приехал сюда почти уверенный, что должен убить его. И потом выложил всю эту грустную историю -- сагу об отце, жизнь которого была омрачена садистской ненавистью Муна. Рассказал и о том, как медленно угасала его мать, о своих невыносимых терзаниях. Элисон ни разу его не прервала. Он видел на ее лице сочувствие или, по крайней мере, жалость.

-- Все это трудно понять сразу, -- закончил Джон. -- Но если бы я стоял с ним рядом на перроне станции метро, то столкнул бы его на пути и не почувствовал бы за собою особой вины. Я давно был готов пойти охотиться на него, но тут произошел случай, который подтолкнул меня. Пять недель назад я получил письмо.

-- Письмо? -- Это был первый вопрос, который задала Элисон.

-- Там, наверху, в моей комнате, лежит точная копия того письма, которое нашли в сумочке у Памелы Прим. Только адресовано оно мне.

-- Джонни!

-- Деньги лежали в "Уолтхем траст". Я... я не брал их. Мне казалось, что я цивилизованный человек, который не может убить другого человека, даже если ненавидит его. Но я все время помнил об этих деньгах. Наконец... наконец я пошел и забрал их. Купил кое-какую одежду. Связался с Тони Вэйлом в Лондоне и попросил написать рекомендательное письмо к Шамбрэну. Я думал... сам не знаю, что я думал. Мне просто хотелось разведать обстановку. Я не хотел делать ничего особенного. Но... купил пистолет. И вот когда все было улажено и осталось всего несколько дней, происходит это самоубийство Памелы Прим. Кто-то очень сильно разъяренный хотел положить конец карьере Муна как раз на праздновании его семидесятипятилетнего юбилея в субботу. Он рассчитывал, что это может сделать мисс Прим. Думал также, что и я тоже смогу это сделать. Просто хотел иметь запасную тетиву для своего лука. И этот кто-то все знает обо мне, так же как и о той мисс Прим. Он, наверное, сумасшедший, если собирался выполнить свою угрозу -- обещал мне, что я не переживу той субботы, если заберу деньги, но ничего не сделаю.

-- И вот вы на минутку сошли с рельсов, -- констатировала Элисон деловым тоном. -- Взяли деньги, истратили часть из них и ничего не сделали за это. Поэтому вам надо пойти в полицию, отдать им письмо и сотрудничать с ними в поисках того ненормального безумца.

-- Вы внимательно меня слушали, -- произнес Джон, нащупывая сигареты.

-- А разве это не то, что вы собираетесь сделать? -- настойчиво спросила она.

-- Мне надо обдумать.

-- Чего там думать?! -- воскликнула Элисон. -- Мой дорогой, не стоит вести себя как персонаж дешевого детектива, который пренебрегает простой вещью, чтобы себя обезопасить. Правда, вы попадаете в несколько затруднительное положение, потому что взяли деньги за то, чтобы убить человека. Но ведь вы говорите правду, Джонни. И если придете к лейтенанту Харди, покажете ему письмо, отдадите пистолет и предложите свою помощь, они, конечно, примут все это во внимание.

-- А как я могу им помочь?

-- Поможете уже тем, что отдадите это письмо! Это подскажет им, что Мун находится в гораздо большей опасности, чем они думали.

-- Таким образом получится, что я буду защищать Муна, -- сказал он с горькой усмешкой.

-- Джонни, Джонни, Джонни! Вы защитите самого себя! Вы же сами обрекли себя на мелодраму, на целых двенадцать лет. Это необходимо прекратить! Вам надо говорить с людьми так, как вы говорили со мной. Вы должны получить помощь, а не стоять просто так в роли мальчика для битья. Будьте же решительным, Джонни! Поднимайтесь в свою комнату, берите письмо, пистолет и несите все сюда. Харди где-то в отеле. Я найду его к тому моменту, когда вы вернетесь.

Джон поднялся. Он чувствовал себя так, будто у него с плеч свалилась громадная гора. Что за практичная девушка!

-- Вам часто приходится играть роль матери-исповедницы, Элисон? -спросил он.

-- Как только вы станете думать обо мне как о матери, вы тут же вылетите из этого офиса! -- Ее улыбка согрела его всего -- от головы до самых пяток. -- Прошу вас, Джонни! Вы же знаете, для вас это лучший выход!

* * *

Лейтенант Харди слушал так, будто не верил ни одному слову из того, что слышал. Время от времени он заглядывал в письмо, которое Джон передал ему в самом начале разговора, потом смотрел на пистолет, лежащий на краю письменного стола Элисон.

Наконец Джон закончил рассказ.

-- Это самая неправдоподобная, странная и нелепая история из всех, которые я когда-либо слышал, -- заключил Харди и с подозрением взглянул на Элисон. -- Из нее можно сделать хорошую новость для прессы, верно, мисс Барнуэлл?