Страна городов - Дмитрий Щёкин

— За что же прощать? Мы вполне бесконфликтно, с полным, надеюсь уважением, обменялись мнениями. Думаю, что свои выводы ты сделал, и принял свое решение.

— Ну да. Вы простите меня за мою тогдашнюю бестолковость, я думаю, надо больше прислушиваться к окружающим. Я не центр мироздания. Вот.

— Рад за тебя, что ты это понял. Тебе будет легче строить свои отношения с людьми с этим пониманием. Кстати, большое достижение — оценить свои ошибки, и немалое мужество — признав, что был неправ — найти силы извиниться. А что тебе еще рассказал — поведал сержант гвардии Автономов?

— Рассказал… Так это правда, что Вы — командир моего папки? Он про службу часто рассказывал, но не говорил о вас. Каким он был тогда, расскажите, пожалуйста…

— Ну, братец, ты об этом бы лучше у него спросил… надеюсь, он найдет время…

С тех времен наши отношения наладились, ученик не видел во мне одного из многих лизоблюдов, окружающих его отца, готовых за зеленую бумажку прыгать по команде. Это было ему внове, и он внимательно присматривался ко мне, а потом как-то незаметно вошел в военно — исторический клуб, стал одним из первых помощников в сложном искусстве военно-исторического фехтования. Сам-то я не являюсь даже мастером или разрядником в этом виде спорта, коим по праву считаю это занятие. Пусть здесь нет международных соревнований, престижных премий, и портреты чемпионов по этому виду спорта не красуются на футболках и в рекламе. Спорт — это физической развитие человека как личности, развитие тела и духа. Неважно, что нет пока твердых правил русского боя, не канонизированы приемы борьбы и фехтования. Все еще впереди, и я верю что у нас в стране еще будут соревнования по русским единоборствам. В основном в клубах русского направления культивируется или рукопашный бой — русская сеча, русский рукопашный бой, разные, в общем разновидности боя без оружия, имеющие русские корни. С оружием фехтуют мечами, копьями. Практически не уделяется внимания такому важному, на мой взгляд, оружию, как кистень и топор клевец — тоже исконно русским, зародившимся может быть параллельно с такими же видами — боевыми топорами разных стран, а кистень по принципу почти повторяет японские нунчаки, но более опасен в бою. Наверно это не пренебрежение, но сложность изготовления тренировочных образцов оружия, удерживает от изучения его в таких школах. Жаль. Это невиданно эффективные виды оружия, в паре позволяющие владельцу противостоять даже опытному мечнику и копейщику. Русский топор — клевец с легкостью пробивает даже рыцарские латы, так называемые максимилиановские. Конструкция топорика — внешне неказистого, и далеко не внушающего такой страх противнику, как, к примеру, лабрис — обоюдоострый топор древних греков и римлян, какими любят вооружать своих героев — гномов фентезийные художники, позволяет эффективно поразить противника с мгновенным выведением его их строя, отразить удар холодного оружия, выбить его из рук врага. А кистень — не нанося колотых и рваных ран противнику, способен эффективно обездвижить супостата, поломать ему руки — ноги, достать вражину, укрывшегося за щитом. Мне сейчас, впрочем, не до рассуждений о великих путях оставшегося в прошлом искусства русского рукопашного боя. Живо трепетали насущные проблемы — жить сейчас и здесь.

Кистень, дополнив его ножом — кхукри для совсем ближнего боя, щитом облегченного римского пехотного образца и легкой бронзовой броней, я намеревался вооружить Стражу будущего племени. Первое в этом мире регулярное военное формирование. А Федора — планировал назначить командиром Стражи. Только вот его поведение после заброски меня не радовало абсолютно. Необходима была беседа, парню нужно помочь. Если его не остановить — спровоцирует скандал, как минимум, с непредсказуемыми последствиями. Если беседа не поможет — придется оставить его кандидатуру, как помощника и соратника, подыскивать других, а его — искать возможность к нейтрализации. Самый здоровый из парней, накачанный, он мог многое натворить, если оставить без внимания.

Поэтому, в один из первых дней после попадания я, улучив момент, подошел к нему. Парень сидел на камне в стороне от общих работ, маялся явным бездельем, но работать не шел.

— Ну-с, и что у нас происходит?

— Да идите вы все!..

— Неплохое начало. А может быть, пойдешь ты, и именно тем маршрутом, что мне только что любезно объяснил? Вижу, знаешь хорошо — возможно, уже бывал, и не раз?

— Да вы… ты… Да я всех вас… да только вернемся, отец всех… я вас…

— Если вернемся. Не знаю, что бы я отдал, что б вернуться. Может, ты какое слово знаешь? Или заклинание? Чего молчишь? Орать легче всего. Сидеть на ж… ровно — вообще прекрасно. А про остальных ты подумал?

— А что они мне?

— Да попали они с тобой вместе, вот и все. А сейчас кормят тебя, лоботряса — ни за что, а ты свою накачанную мышцу еще ни к одному делу не приложил! В лагере был одним из первых помощников, я на тебя как на себя рассчитывал… Видно, правду говорят, что такие качки, как ты, только на готовом привыкли жить! Как я в тебе ошибался!

Парень взвыл, и с невнятными криками бросился на меня. Грешен. Я специально довел его до нервного срыва — нужно было срочно ломать дебильный пофигизм, вызванный резкой сменой жизненной привычной обстановки и путей достижения жизненных целей. Резкой оплеухой отправил его на песок.

— Ты на кого руку поднял? На командира?

Федька оторопел:

— Какого такого командира? Я не понял? Кто Вас назначил? Или мы, в каком эксперименте участвуем?

— Неплохо бы — в эксперименте. Тогда после эксперимента — домой, к теплым тапочкам и в люльку. Ты на Канары — стресс лечить, а я — снова лоботрясов, таких как ты — учить… Так знай. Мы в ситуации, когда старший и более опытный обязан, ты меня хорошо слышал — обязан взять на себя руководство. Вот я и взял. Считай, что мы в бою.

— Все это Вы виноваты… Если бы не заскочили тогда в пещеру, не заорали, может быть, ничего бы и не было… А так мы здесь — и вернёмся ли — неизвестно.

— Интересный ход рассуждений. А может быть, виноват только ты?

— Это как это понимать?

— Помнишь, ты говорил, что хотел бы стать офицером, командиром, но отец никогда не позволит, тебя зажимает всячески, требует, что бы ты жил так, как он тебе скажет… потому что надо продолжать дело, деньги зарабатывать, а не по плацу маршировать? Вот и пошла судьба тебе на встречу — дала шанс. Тут ты можешь стать настоящим командиром, если сможешь, конечно — перестанешь ныть и организуешься сам и людей вокруг себя, у тебя все задатки. Парни после меня, тебя только и слушали.

— Вот так раз… А я думал, что вы меня прогоните… после всего сказанного…

— Куда, интересно? Может, подскажешь место? Я и сам не особенно рад сложившейся ситуации, и знать заранее про такой вот пассаж — бежал бы, с максимальной скоростью… так что, не комплексуй, парень. Будем считать это твоим персональным бзиком. Только устраивай их, бзики, пожалуйста, лучше один или наедине со мной — а то подчинённые не поймут. Пошли строить народ. Объявлю свое решение и представлю тебя «личному составу». Кимов, Серегина и Степина возьмешь в обязательном порядке, в постоянный состав. Кроме них добавишь по своему усмотрению еще четверых — пятерых, можно и девочек — если захочет кто. Кроме постоянного состава, все остальные — в «ополчение», оружием должен владеть каждый. Твои соображения насчет тренировок и организации службы дозоров выслушаю завтра, пока будем дежурить по-старому. К осени, как встанет озеро, к лагерю не должна проскочить незамеченной муха — мало ли. Думаю, для всего «племени» достаточно будет полчаса в рамках часовой зарядки размяться в строю. Для вас — зарядка, плюс два часа занятий — один индивидуально, один — личная подготовка, и в самостоятельное время — по твоему усмотрению, если до кого в плановые часы не дошло. Иди, строй людей, товарищ главнокомандующий…

— Дмитрий Сергеевич… Вы извините… Что то сломалось во мне… Вот, снова приходится у Вас прощения просить, как в детсадике.

— Забей, как вы там говорите… каждый может сломаться на момент… главное потом выпрямиться. И — по возможности не ломаться вновь.

— Дмитрий Сергеевич… а можно спросить?

— Валяй, любопытный ты мой, спрашивай!

— А вот… Ну, если бы Вы — знали — что мы сюда провалимся, и могли бы остаться — там, а мы — сюда, если бы зависело от Вас только — с нами, — тогда — как?

— Серьезный вопрос, друг мой. Можешь быть уверен — если бы знал, и мог вытащить вас даже ценой своей жизни — наверно, не колебался бы….

— Это я понял, когда Вы там нас выталкивали, а сами стояли у этой ё…. дырки в никуда… Это в тот момент. А если бы раньше узнали, то тогда, как?

— До последнего момента боролся бы, что бы подобного — не произошло. Если деваться уж некуда было — я уже сказал…. Знаешь, решение, конечно трудное, — встать за тех, кто тебе доверился, или доверяет, за того, кто тебе поручен по службе ли, по жизни… Но для настоящего мужчины выбора просто нет, по крайней мере — меня так воспитывали… знаешь что — ты не говори никому об этом нашем разговоре, я то никому тоже никому, если ты понимаешь… А то — разоткровенничался, самореклама сплошная… Ну, да ты спросил… А я — ответил. Короче говоря, молчи. Хорошо?