Тринадцать часов - Деон Мейер

Все открыточные красоты — фальшивка, подумала Рейчел. Ложный фасад. Они с Эрин позволили себе увлечься…

Впереди замаячило водохранилище. Тропа, огибая его, уходила вправо. Еще несколько сот метров можно не бояться, что ее заметят: высокий земляной вал укроет ее.

Войдя в ванную, Алекса Барнард сняла платье и ночную сорочку и тут же схватила бутылку, спрятанную под чистым бельем.

Дрожащей рукой отвинтила колпачок. Джина на донышке… Она поднесла бутылку к губам. Взгляд ее невольно устремился в большое зеркало. Она посмотрела на свое отражение. Фигура у нее еще и сейчас ничего, но вот лицо… Длинные сальные космы падают на глаза, подмышки небриты, губы кривятся — так ей не терпится допить все до последней капли. Собственная одержимость поразила ее до глубины души, а женщина в зеркале вдруг показалась незнакомой.

Неужели это она?

Допив джин, Алекса отвернулась, но легче ей не стало. Она поставила бутылку на пол и, вытянув руку, дотронулась до стены.

Неужели это правда она?

Всклокоченный детектив с добрым взглядом и каким-то славянским лицом прошептал название одной из ее песен, «Пресная вода». Наверное, он тоже не понимает, как она могла так опуститься. Алекса разоткровенничалась; ей показалось, она рассказала ему все, но сейчас, взглянув в зеркало и поразившись собственному отражению, она поняла: одних слов недостаточно.

Алекса снова повернулась к зеркалу и посмотрела на себя — высокая, статная женщина, но вместе с тем такая беззащитная! Длинные ноги, округлые бедра, талия слегка расплылась… Крепкая грудь, зато шея дряблая и лицо — старое, морщинистое, испитое.

Это все она. И тело ее, и лицо ее.

Боже!

— Как же ты дошла до жизни такой? — вслух спросила саму себя Алекса с неподдельным любопытством.

Она отвернулась от зеркала и встала под душ. С нее хватит! Ниже падать просто некуда.

Машинально она включила воду.

Адам умер. Что же ей теперь делать? Сегодня, завтра?

На нее накатила волна страха; чтобы не упасть, пришлось прислониться ладонями к кафельной плитке. Так она простояла некоторое время. Струи горячей воды обжигали, но Алекса ничего не замечала. Таблетки — вот что ей сейчас пригодится! Она примет снотворное и уплывет далеко-далеко. Больше она не увидит опустившуюся старуху в зеркале, больше не почувствует жажду, больше не будет бояться маячащей впереди тьмы.

Потом она вспомнила. Снотворное в спальне, но там сидит Тинки Келлерман.

Придется придумать что-нибудь другое. Может, здесь, в ванной, что-нибудь найдется? Алекса выскочила из-под душа, рывком распахнула шкафчик. Руки у нее дрожали. В спешке она хватала один флакон за другим и тут же отшвыривала их в сторону. Не то, все не то! Нащупала бритву — лезвие затупилось, бросила бритву на пол, принялась рыться на полочке. Ничего нет, ничего…

— Миссис Барнард! — окликнула ее Тинки Келлерман.

Алекса живо развернулась и заперла дверь на задвижку.

— Оставьте меня в покое! — Даже собственный голос показался ей незнакомым.

— Прошу вас, мадам, откройте…

Алекса схватила пустую бутылку из-под джина. Держа за горлышко, грохнула бутылку о стену. Отлетевший осколок оцарапал лоб. Она оглядела зазубренные края разбитой бутылки. Подняла левую руку и что было сил резанула — от ладони до локтя. Кровь хлынула фонтаном. Она резанула снова.

Маутон и Груневалд сидели бок о бок на диване в гостиной. Деккер расположился напротив.

— У меня нет доказательств, — повторял Маутон.

— Вилли, расскажи им, что произошло, и все.

Они похожи на парочку комиков из черно-белого кино, подумал Деккер. Как их звали?

— Тот тип ворвался ко мне в кабинет и заорал, что убьет Адама…

— Что за тип?

Маутон повернулся к адвокату:

— Регардт, ты уверен, что меня не привлекут за клевету?

— Уверен.

— А если мне придется давать показания под присягой?

— Вилли, о клевете и речи нет.

— Регардт, я могу сломать ему карьеру. То есть… а если его все-таки убил не он?

— Вилли, у тебя нет выбора.

Неожиданно Деккер вспомнил фамилии белых комиков. Лорел и Харди! Вот кого ему напоминают Маутон и Груневалд.

— Мистер Маутон, так кто же это? — спросил он вслух.

Маутон глубоко вздохнул; кадык заходил на шее вверх-вниз.

— Джош Гейсер, — выпалил он и откинулся на спинку дивана с таким видом, словно спустил с привязи ураган.

— Кто?

— Они поют духовные гимны, — досадливо объяснил Маутон. — Дуэт «Джош и Мелинда».

— Никогда о них не слыхал.

— Не слыхали о «Джоше и Мелинде»? Да их все знают! Последний диск разошелся тиражом в шестьдесят тысяч, причем четыре тысячи раскупили всего за один день, когда они выступали на радиостанции RSG! Они настоящие звезды!

— И за что же Джош Гейсер собирался убить Адама Барнарда?

Маутон с заговорщическим видом наклонился вперед и понизил голос:

— Потому что Адам оприходовал Мелинду у себя в кабинете.

— Оприходовал?

— Ну, понимаете… занимался с ней сексом.

— Барнард? У себя в кабинете?

— Совершенно верно.

— А Гейсер их застукал?

— Нет. Мелинда призналась.

— Джошу?

— Нет. Всевышнему. Но Джош находился рядом и слушал ее исповедь.

Франсман Деккер не знал, что делать — то ли злиться, то ли смеяться.

— Мистер Маутон, вы, наверное, шутите.

— Да вы что! — возмутился Маутон. — По-вашему, в такое время я могу шутить?

Деккер покачал головой.

— Вчера под вечер Джош Гейсер влетел ко мне в кабинет, как вихрь, чуть Наташу не убил по пути. Сказал, что ищет Адама. Я спросил, в чем дело, а он сказал, что убьет его, потому что, мол, Адам изнасиловал Мелинду. Я пробовал его урезонить, попросил не орать так, но Джош был вне себя. Я спросил, откуда он знает, и он ответил, что Мелинда сама ему рассказала. Тогда я спросил, что именно она ему рассказала, и Джош ответил, что она во всем покаялась. Мол, согрешила с Адамом в его кабинете, на столе. Мелинда уверяет, что в нее вселился бес, но он, Джош, знает: во всем виноват Адам, уж такие у него наклонности. Он собирался забить его до смерти. Он был вне себя. Когда я заикнулся, что Адам вроде не насильник, он схватил меня за грудки. Джош парень крепкий, до того, как обратился к Богу, выступал в шоу «Гладиаторы»… — Маутон снова понизил голос: — Говорят, он ничего не может… понимаете… как мужчина… потому что долго принимал стероиды.

— Вилли, это к делу не относится, — вмешался Груневалд.

— У него есть мотив, — возразил Маутон.

— Нет, нет… — Адвокат покачал головой.

— Значит, забить его до смерти? — переспросил Деккер. — Так и сказал?

— Еще он сказал, что убьет его… нет, он собирался его кастрировать, отрезать ему яйца и повесить их на платиновый диск у себя в гостиной.

— Наклонности Адама. О каких «наклонностях» говорил Гейсер?

— Адам… — Маутон помолчал. — Поверить не могу, что Адам мертв! — Он выпрямился и потер бритый затылок. — Он был моим другом. Моим компаньоном. Мы вместе прошли большой путь… Когда-то я сказал ему: однажды кто-нибудь…

В гостиной повисло молчание. Маутон вытер глаза тыльной стороной ладони.

— Простите… Мне тяжело.

Адвокат протянул к клиенту длинную тонкую руку.

— Все понятно, Вилли.

— Без него как-то пусто…

Вдруг сверху послышался громкий голос Тинки Келлерман:

— Франсман!

Деккер вскочил и подошел к двери.

— Франсман!

— Я здесь! — крикнул он в ответ. Подняв голову, он увидел Келлерман на площадке второго этажа.

— Иди сюда, помоги! — сказала Тинки. — Быстрее!

В ста метрах перед водохранилищем тропа уходила под гору влево и исчезала в широком, но неглубоком овраге. Рейчел Андерсон шла мимо сосен, огибая большие валуны. Впереди показалась каменная стена с проломом посередине. Заглянув в пролом, она увидела громадный дуб, а за дубом — недостроенный дом. Прохладный оазис, место, где можно передохнуть. А если там еще есть водопроводный кран, можно напиться, унять мучительную жажду.

Рядом с домом на участке стоял гараж на две машины. Проходя мимо, Рейчел не спускала глаз с дорожки. В дверях гаража высился штабель ровно напиленных сосновых чурбаков. А вот и кран — рядом с дверью черного хода. Только бы воду не отключили! Рейчел почти подбежала к крану, нагнулась и повернула колесико. Сначала вода была теплой, но скоро сделалась просто ледяной. Она опустилась на одно колено, подставила лицо под воду и стала жадно пить.

Франсман Деккер за свою жизнь высадил немало дверей и отлично понимал, что плечом сейчас бить бесполезно. Он отошел на шаг и что было сил ударил ногой. Дверь ванной проломилась, но не вылетела из петель. Он ударил еще, а потом еще раз. Наконец дверь подалась, но открылась всего сантиметров на сорок. Он увидел кровь на полу.