После либерализма - Иммануэль Валлерстайн

К 1965 г. казалось, что дух Бандунга овладел миром. Движения национального освобождения повсеместно пришли к власти, за исключением Южной Африки, но там тоже началась вооруженная борьба. Положение складывалось достаточно странное. Казалось, Соединенные Штаты никогда раньше не контролировали в такой степени положение, никогда раньше их собственные позиции не были так сильны. Но и антисистемные движения никогда раньше не были настолько сильны. Складывалось впечатление, что наступило затишье перед бурей. Сначала предупредительные сигналы стали поступать из Африки. В 1965 г. пали некоторые символические фигуры, принадлежавшие к так называемой группе Касабланки, в состав которой входили наиболее «воинственные» государства; это были главы этих государств — Нкрума в Гане и Бен Белла в Алжире. В том же самом году белые жители Родезии провозгласили Одностороннюю декларацию независимости. А Соединенным Штатам в тот год преподал свой первый урок Вьетнам. В 1966 г. началась китайская культурная революция. На подходе уже маячил самый важный год — 1968-й.

В самом начале 1968 г. наступление Тет[24] стало свидетельством неспособности Соединенных Штатов выиграть войну во Вьетнаме. В феврале был убит Мартин Лютер Кинг — младший. А в апреле началась всемирная революция 1968 г. На протяжении трех лет она проходила повсеместно — в Северной Америке, в Европе и Японии; в коммунистическом мире; в Латинской Америке, Африке и Южной Азии. Конечно, ее проявления на местах очень отличались друг от друга. Но всем этим многочисленным движениям были присущи две общие черты, сделавшие эту революцию событием мирового значения. Первая состояла в неприятии господства США (символически это выражалось в оппозиции к их действиям во Вьетнаме) и тайному советскому сговору с Соединенными Штатами (что проявлялось в теме «двух сверхдержав»). Вторая заключалась в глубоком разочаровании так называемыми старыми левыми во всех их трех разновидностях: социал-демократических партиях Запада; коммунистических партиях; и национально-освободительных движениях в третьем мире. Революционеры 1968 г. считали, что старые левые недостаточно и неэффективно антисистемны. И действительно, складывалось впечатление, что главным злом для революционеров 1968 г., даже более страшным, чем Соединенные Штаты, были старые левые.

Всемирная революция 1968 г. — как политическое событие — быстро вспыхнула и быстро погасла. К 1970 г. от нее остались только тлеющие угольки — в основном в форме маоистских группировок. К 1975 г. от нее не осталось даже этих угольков. Тем не менее, воздействие ее продолжалось значительно дольше. Оно низвергло с пьедестала реформистский центристский либерализм как господствующую идеологию геокультуры, принизив его роль до одной из многих конкурирующих идеологических доктрин с сильными соперниками как в левой, так и в правой частях идеологического спектра. Оно повсюду заронило в людях сомнения в роли государства как основного орудия социальных преобразований. И оно разрушило оптимизм в отношении неизбежности прогресса, особенно когда последнее воплощение этого оптимизма — ее собственная ослепительная траектория — угасла, не успев разгореться. Настроение изменилось.

События 1968 г. происходили как раз в тот момент, когда мироэкономика вступила в период экономического спада фазы «Б» кондратьевского цикла, который продолжается и теперь. Снова, как это неоднократно случалось в истории капиталистической мироэкономики, высокий уровень прибыли ведущих секторов подошел к концу, прежде всего потому, что относительная монополия нескольких компаний была подорвана напористым выходом на рынок новых производителей, привлеченных высоким уровнем прибыли, и, как правило, поддерживаемых правительствами полупериферийных государств. Резкое снижение мировых показателей прибыли от производственной деятельности выразилось, как можно было предположить, в снижении уровня производства и росте безработицы в ведущих секторах экономики. Вследствие этого уменьшились объемы импортных поставок сырья из периферийных зон; продолжился процесс перемещения производства в полупериферийные зоны с целью снизить затраты на рабочую силу; ведущие государства мира вступили в острую конкурентную борьбу, стремясь переложить друг на друга отрицательные последствия этого процесса. Кроме того, значительные изменения произошли в политике инвесторов, которые стали стремиться получать прибыль не от производственной, а от финансовой (спекулятивной) деятельности.

Двумя основными событиями данной фазы «Б» кондратьевского цикла, которые привлекли внимание мира к экономическому застою (но ни в коей мере не явились его причиной), были увеличение цен на нефть странами ОПЕК в 1970-х гг. и долговой кризис 1980-х. Оба эти события, естественно, имели особенно тяжелые последствия для Юга в целом, и не в последнюю очередь для Африки. Более подробное их рассмотрение заслуживает внимания с точки зрения политических и экономических механизмов регулирования.

В 1973 г. Организация стран-экспортеров нефти, или ОПЕК, — группа, которая на протяжении более десяти лет вела слабо активное и мало заметное существование, — внезапно объявила о невероятном повышении цен на нефть. При рассмотрении этого события заслуживают внимания несколько обстоятельств. На протяжении всей фазы «А» кондратьевского цикла, когда производство развивалось, цены на нефть оставались на чрезвычайно низком уровне. И именно в тот момент, когда мироэкономика начала входить в полосу трудностей, когда производители стали повсюду искать возможность сбыта своих товаров на более узком рынке либо за счет снижения цен, либо за счет снижения расходов, производители нефти подняли свои цены, причем весьма значительно. Следствием этого, естественно, явилось повышение производственных затрат во всем мире почти на все производственные процессы, поскольку нефть либо прямо, либо косвенно необходима для производства практически любой продукции.,

Что лежало в основе этих действий? Можно было бы говорить о том, что они были задуманы как корпоративная акция стран-экспортеров нефти, стремившихся извлечь преимущества над экономически слабеющим Западным миром с целью изменения структуры распределения мировой прибавочной стоимости в свою пользу. Такой подход мог бы объяснить, почему члены ОПЕК, в чьих странах в то время у власти находились радикальные правительства, такие как Алжир или Ирак, подталкивали других к такому шагу. Но почему же тогда два наиболее близких союзника Соединенных Штатов в нефтедобывающих регионах — Саудовская Аравия и Иран (шахский Иран) — не только пошли у них на поводу, но на самом деле стояли во главе в процессе принятия странами ОПЕК решения о совместном повышении цен на нефть? И если такое решение имело целью изменение распределения мировой прибавочной стоимости, как могло случиться, что непосредственным результатом этой акции стало увеличение доли мировой прибавочной стоимости в руках корпораций США?

Давайте разберемся в том, что происходит, когда цены на нефть повышаются внезапно и значительно. Поскольку быстро снизить потребности в нефти достаточно трудно, происходит следующее. Доходы производителей нефти поднимаются быстро, даже очень быстро. Причем, несмотря на то, что нефти продается меньше, так как она сильно подорожала. Снижение объемов продаваемой нефти означает снижение текущего мирового производства; это, тем не менее, явление положительное, если принять в расчет то обстоятельство, что в 1960-е гг. в ведущих в то время секторах экономики имело место перепроизводство. Таким образом, сложившееся положение стало убедительным предлогом для увольнения промышленных рабочих.

Для стран периферийной зоны, не добывающих нефть, — например, для большинства африканских государств — подъем цен на нефть стал очень сильным ударом. Цены на импорт нефти возросли. Цены на импортные промышленные продукты, в процессе производства которых нефть играла не последнюю роль — а в их число, как мы отмечали выше, входили почти все товары, — тоже поднялись. Причем это произошло в то время, когда объем и нередко цена за единицу экспортных товаров снизились. Конечно, африканские страны (за несколькими исключениями) оказались в положении серьезного балансового дефицита. Уровень жизни населения снизился, качество услуг государственного сектора ухудшилось. Жители этих стран никак не могли довольствоваться таким результатом достижения независимости, за которую они успешно боролись около десяти лет тому назад: они выступили против тех самых движений, которые раньше так горячо поддерживали, особенно когда их руководство погрязло в роскоши и коррупции.

Очевидно, что рост цен на нефть имел место не только в Африке; они поднялись повсюду, включая Соединенные Штаты. Он стал частью продолжительного инфляционного процесса, возникшего в силу целого ряда других причин. Сам по себе подъем цен на нефть (являвшийся не причиной, а следствием стагнации мироэкономики), привел к созданию огромной воронки, засасывавшей в свою кассу огромную долю мировой прибавочной стоимости. Что происходило с этим доходом? Часть его оставалась в странах-производителях нефти в качестве ренты, которая давала возможность ничтожному меньшинству их населения расходовать огромные суммы на предметы роскоши. Кроме того, на непродолжительный период это позволило повысить уровень дохода более широким слоям граждан этих стран. Это также позволило этим государствам улучшить свою инфраструктуру и проводить крупномасштабные закупки вооружения. Последнее было для них гораздо менее полезно, чем первое, поскольку со временем привело к потере огромного числа жизней и накопленного капитала в ходе ирано-иракской войны в 1980-е гг. Однако оба типа расходов — на инфраструктуру и на закупку вооружений — помогли странам Севера отчасти решить их экономические проблемы за счет экспорта товаров.