Газета Завтра 469 (47 2002) - Газета Завтра Газета

О.Б. Научно-технический прогресс остановить невозможно, и если мы можем что-то продавать, мы должны продавать. Если у кого-то что-то делается лучше, мы должны покупать. Но здесь вопрос уже политический. Американцы как делали? Они составили списки тех изделий, технологий, по которым они ушли вперед и которые могли принести ущерб интересам США, если попадут в другие страны. Согласно этим спискам вводились ограничения на экспорт.

Во времена СССР у нас тоже что-то было лучше, а что-то хуже зарубежного. Были приняты программы "двести", программа "сто", в соответствии с которыми предпринимались необходимые действия для ликвидации наших отставаний, создавались мощности, технологии для производства того, чего у нас не доставало. Теперь нам навязали американские правила игры, делать все, как хотят они. В стране ввели американскую валюту, вся экономика привязана к доллару. Как это понять, когда даже ранее разрозненная Европа объединилась и приняла свою, общую для всех, валюту? Как мы могли пойти на это? Надо спросить у тех, кто стремился к этому: у Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе, Ельцина. Дошло до того, что премьер-министр Касьянов в угоду западным собственникам назвал собственную страну, нашу страну, дремучей! Если премьер-министр говорит, что задача правительства — не защита государственных интересов, а защита интересов и прав собственников, то президенту надо подумать о том, кто возглавляет правительство. Ведь премьер-министр не избирается, а назначается.

В.Р. Ваш ответ исчерпывающий, но запас моих вопросов не иссяк. С появлением в стране гласности постоянно муссируется вопрос, а был ли Гагарин первым, не было ли попыток до него запустить космонавта, который при этом погиб?

О.Б. Нет! Такой возможности просто не было до создания "семерки", а она создавалась как военная ракета, способная достать американский континент. Американцы окружили нашу страну кольцом военных баз и угрожали нанесением ядерных ударов. Было три плана. По первому предусматривалось уничтожение семи городов, потом ста городов, а по третьему плану — более двухсот! У нас же надежных средств по доставке ядерного оружия на территорию Соединенных Штатов не было. Как только "семерка" была создана, стало понятно, что с ее помощью можно выводить космонавтов. Попыток запуска космонавта до Гагарина на "семерке" не было, а до "семерки" и пытаться запустить было не на чем. Были мифологические персонажи, Икар, погибший, опалив крылья. У нас в России мужики были, которые с колоколен прыгали.

В.Р. А возьмем Вернера фон Брауна. Создавая свою "Фау-2", он мечтал о полете человека в космос. Он блестяще осуществил свою мечту, возглавив американский лунный проект. Под его руководством американские астронавты высадились на Луне.

О.Б. До 1945 года немцам не удалось создать более мощный носитель, который мог бы долететь до США. У них возникли проблемы с навигацией, поэтому предполагалось сажать в ракету смертника, который на конечном этапе осуществлял бы наведение на нужную цель. Но попыток таких не было. Были только проработки. Нет, до запуска Гагарина ни у кого, и у нас тоже, просто не было соответствующих технических возможностей.

В.Р Не могли бы вы привести в качестве примера какую-нибудь историю из того времени, когда вы были министром общего машиностроения?

О.Б. Высшее руководство страны живо интересовалось нашими работами по космосу и активно помогало. Когда я был министром ракетно-космической отрасли, с одной стороны, мы вели работы по созданию станции "Мир", а с другой, велись работы по комплексу "Энергия—Буран". Для продолжения работ по "Миру" требовалось дополнительное постановление с конкретными объемами, сроками запусков элементов станции. Для этого требовалось пройти большое количество согласований, но были люди, которые возражали против работ по станции "Мир" под предлогом того, что мы не сможем потянуть две такие огромные темы. Коллегия министерства была настроена на то, чтобы делать обе темы, они в равной степени значимы, и одно без другого теряет свое значение. Я, как министр, прошел все министерства, которые с нами работали. Коптев, тогда начальник Третьего главка, тоже ездил, получал необходимые визы. Осталось несколько вопросов, которые нужно было решить на высоком уровне. Был отправлен документ в Центральный Комитет с просьбой дать поручение Совету Министров ускорить рассмотрение этого вопроса и выпустить постановление. Но дело затягивалось, и я попросил Романова Григория Васильевича вмешаться в процесс подготовки постановления, на что он попросил время на согласование этого вопроса. И вот однажды, в четыре часа ночи, раздается звонок. Дежурный по министерству передает, что мне нужно срочно приехать в ЦК к Романову. Порядок у нас воинский, дежурная машина уже едет за мной. Одеваюсь, а в голове всякие мысли: может, что-то взорвалось, может, горит, авария,— да кто знает что. В половине шестого был уже на Старой площади. Забегаю в кабинет Григория Васильевича, он ходит по кабинету и видно, что не спал всю ночь, бледный. Мне сразу говорит: "Где постановление на станцию "Мир""? Отвечаю: "Дня три назад отправил в ЦК". Он буквально взвился: "Как у нас"? "Так, у меня была договоренность с оборонным отделом, и я отправил к ним, чтобы вы посмотрели и дали добро". Он немедленно вызвал Дмитриева и Белякова. Через полчаса и они были: "Да, у нас". Романов: "Что такое? Я встречался с Дмитрием Федоровичем Устиновым, мы все вопросы проговорили и считаем, что постановка вопроса правильная, продолжайте ваши работы. Мы вас будем поддерживать". Видимо, полемика обсуждения вопроса с Устиновым (они оба члены Политбюро) была так велика, Романов так был разгорячен разговором, что не смог поехать домой, а поехал на работу, чтобы сразу вызвать меня и решить вопрос окончательно. Вот так родилось постановление по станции "Мир". Для меня эта станция очень значимое дело, и то, что ее так бездарно утопили — это просто нож в сердце. Все эти разговоры о негодности станции, в том числе и со стороны Касьянова, который не знает этих вопросов, далек от них, привели к тому, что станцию потопили обманным путем. Вот другой уровень решения вопроса.

Станция "Мир" была, по сути, вечной в этой размерности. Меняй только блоки и летай сколько надо.

В.Р. Считаете ли вы, что какой-нибудь грандиозный проект, скажем, полет на Марс, сейчас очень сильно помог бы не только восстановлению нашей промышленности, но и всему хозяйству нашей страны, поднял бы престиж страны?

О.Б. Безусловно, да.

В.Р. Как вы считаете, прочен ли запас тех людей, которые еще в промышленности остались, их вера, убежденность?..

О.Б. Жизнь продолжается. Будет поставлена задача, будет проявлена политическая воля — найдутся ресурсы, найдутся люди, которые этим займутся.

В.Р. Можно суммировать ваши слова, что космос — это душа русского народа.

О.Б. Не только русского народа, а всего человечества. Мы частица космоса и мы никуда не денемся от космоса. Наш нравственный потенциал впрямую зависит от этого.

В.Р. Что бы вы пожелали редакции?

О.Б. Здоровья и больше интересных публикаций.

ПУТЬ НАВЕРХ

Анна Серафимова

18 ноября 2002 0

47(4670)

Date: 19-11-2002

Author: Анна Серафимова

ПУТЬ НАВЕРХ

– Я нахожусь в последнем вагоне поезда, несущегося к пропасти. Мы движемся в том же направлении, только позади всех.

— Нет, — отвечаю своему давнему приятелю, владельцу сети супермаркетов, аптек, ресторанов, овощехранилищ, хлебозаводов, биржи недвижимости, — вы на верхней палубе "Титаника". Трюмы залиты водой, люди там захлебнулись, покричав, но не будучи услышанными вами, танцующими, пьющими шампанское, блистающими драгоценностями на палубе первого класса. Но и вы окажетесь на глубине. Чуть позже. Кто-то будет снят прилетевшими вертолетами, кого-то вытащат из воды. Но это единицы. Остальных постигнет участь бедолаг из трюма.

— Да, твое сравнение точнее, и надо бы смываться отсюда,— соглашается Арон, за пару-тройку лет прибравший к рукам всё, на что положил свой алчный глаз. Зная его с детства, будучи свидетелем восхождения, могу заверить, что никаких чудес предпринимательской деятельности, гениальных ходов и озарений не было. А была необходимая информация, своевременно получаемая бизнесменами "первой волны" на закрытых учебах-семинарах, которые начали проводить еще до образования кооперативов. Помните такие? Так вот, когда Горбачев еще трепал языком о необходимости все перестраивать, Арона, с горем пополам закончившего заочное отделение института и работавшего инженером-технологом на заводе, пригласили на какие-то курсы в одну из прибалтийских республик. "Приезжаю на эти курсы, а там — сплошная синагога",— смеется, вспоминая, Арон. Именно там "вольных слушателей", впервые услышавших об образовании в скором будущем кооперативов, сориентировали, какие нужно открывать (выпуск каких товаров в госсекторе сократится, чего не будет на рынке), объяснили, что нужно будет безбоязненно брать огромные кредиты у государства, поскольку отдавать их не придется. И Арон одним из первых открыл несколько кооперативов, сырье для которых доставал удивительно бесперебойно, несмотря на повальный дефицит. Взятые займы позволяли поставить дело на широкую ногу. Помните, инфляция галлопировала страшно. А государство, дав фиксированные деньги на длительный срок, получило их назад, но пропорции были таковы: один из кредитов в 50 тыс. долларов Арон вернул в сумме 500 долларов. В 100 раз меньше! Риска не было никакого — он знал, что именно в таких пропорциях будет возвращать. Его и других "семинаристов" известили об этом на тех самых регулярно проводимых учебах.