От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война - Андрей Норкин

Пересматривать хронику событий, разворачивавшихся тогда вокруг НТВ, тяжело. Не только потому, что я вижу себя и многих своих коллег совсем молодыми. Не только потому, что я знаю, чем все это закончилось. А потому что сейчас я понимаю: многие участники той драмы или недоговаривают существенную часть правды, или осознанно лгут. Я никого не собираюсь осуждать – наверное, тогда поступать иначе мы просто не могли. Большинство из нас…

Существует история о том, что в последние дни перед началом активной фазы конфликта вокруг телекомпании четыре главных редактора четырех главных СМИ «Медиа-Моста» пришли к Гусинскому. Это были Евгений Киселев, Алексей Венедиктов, Сергей Пархоменко и Михаил Бергер. Соответственно, от НТВ, радиостанции «Эхо Москвы», журнала «Итоги» и газеты «Сегодня». Гусинский предложил им рассмотреть вариант заключения неких договоренностей с властями. Четыре главреда подумали и написали четыре заявления об уходе. Их коллективный ответ означал, что они намерены отстаивать свою точку зрения и дальше. Если верить этому рассказу, Гусинский, прочитав заявления, порвал их со словами: «Сволочи, такой бизнес губите!» Возможно, это легенда. Я слышал ее от разных людей, в различных версиях, но смысл оставался неизменным. «Последнее китайское предупреждение» было проигнорировано, последний шанс решить конфликт каким-то подобием мирных переговоров был упущен. Сейчас Владимир Гусинский живет по нескольким заграничным адресам; Евгений Киселев ведет ток-шоу на украинском телевидении; Сергей Пархоменко – активный участник российской несистемной оппозиции; Михаил Бергер – практически выпавший из публичной плоскости генеральный директор холдинга «Объединенные медиа»; Алексей Венедиктов – бессменный руководитель радиостанции «Эхо Москвы», ухитряющийся в одно и то же время быть и олицетворением независимой журналистики, и символом самого откровенного коллаборационизма.

Что касается меня, то 11 мая 2000 года я готовился к очередному выпуску программы «Сегодня днем», когда шеф-редактор нашей бригады Наталья Курган тихим шепотом сообщила мне, что в офисе «Медиа-Моста» в Большом Палашевском переулке начался обыск, который проводят вооруженные люди в масках. Я, конечно, сразу вспомнил слова Гусинского, произнесенные им на этом же восьмом этаже Останкинского телецентра полгода назад. Но не могу сказать, что сразу осознал серьезность полученной новости. Было какое-то чувство нереальности происходящего, как будто это не имело ко мне, к моей работе, к моему будущему никакого отношения. Но вышло ровно наоборот, особенно в том, что касалось работы. Потому что начиная с этого дня моя журналистская деятельность приобрела крайне узкую направленность. «И вечный бой, покой нам только снится», – как писал Блок. Олег Добродеев позже назовет это состояние «синдромом осажденной крепости».

Глава 8

Естественно, события у офиса «Медиа-Моста» мы представили в эфире очень подробно. И не только мы, конечно. ОРТ также не оставило инцидент без внимания. Но если в версии НТВ был заметен явный перекос в сторону «протестной активности», то у коллег с «Первого» в репортаже присутствовала «тревожная конкретика». Мы говорили о нарушениях законодательства, в том числе о несоблюдении «Закона о СМИ», они приводили версию правоохранительных органов, касавшуюся расследования деятельности службы безопасности «Моста», например сбора информации о самих журналистах НТВ. Впрочем, было и общее – никто из представителей прессы не мог попасть внутрь «мостовского» офиса, этой осажденной крепости.

У входа в здание стояли несколько человек в масках, которые тогда еще почти никто не называл «балаклавами». «Маски» никого не пропускали и не выпускали из здания. Исключение делалось только для адвокатов и высокопоставленных руководителей группы «Медиа-Мост». Так, срочно приехавшего Гусинского, конечно, пропустили. Это произошло уже ближе к вечеру, потому что начало обысков застало нашего главного акционера за границей. Встречавшим его в аэропорту журналистам он заявил, что его компания столкнулась с «демонстрацией силы» со стороны государства, что Кремль осуществляет «политическое давление» на средства массовой информации «Моста» и что все это уже происходило в прошлом. «История повторяется. Если вы помните 1994 год, все это уже было».

В этой реплике Владимира Гусинского звучала надежда на то, что и в 2000 году его бизнес-империя сможет выжить в экстремальных условиях противостояния с властью. В 1994 году, о котором говорил Гусинский, имела место знаменитая операция «Мордой в снег», когда по распоряжению всесильного в то время начальника ельцинской охраны Александра Коржакова за «Мост» попытались взяться всерьез. Сам Гусинский тогда был вынужден бежать из страны, но очень скоро вернулся. Ситуация изменилась и его ресурсы снова потребовались Кремлю.

Теперь все складывалось по-другому. «Маски-шоу в Большем Палашевском переулке», а именно так эти события называли сотрудники НТВ, началось рано утром. Обыск стартовал в девять. Игорь Малашенко приехал часам к двум, коротко сообщив журналистам, что не представляет сути претензий, но как только он войдет в здание, то, скорее всего, из него долго не выйдет, так что потеряет возможность общения с прессой. Гусинский, как я уже говорил, появился гораздо позже. Таким образом, главным спикером во всей этой истории оказался Юрий Мартышин, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России, в изложении которого интерес правоохранительных органов объяснялся исключительно деятельностью службы безопасности «Моста». «Люди из службы безопасности «Медиа-Моста» вооружены не игрушками, а вещами, которые стреляют и убивают… СМИ нас не интересуют. Надо будет – три дня будем работать, а может, и за час управимся…» – говорил он в эфире «Первого канала». Следователи не управились ни за час, ни за три дня, и обыски в центральном офисе, а также в помещениях «мостовских дочек» – «НТВ-Интернет» и «Мемонет» в Переяславском переулке, – продолжались затем в течение нескольких недель.

Вечером 11 мая Малашенко на специально созванной пресс-конференции озвучил нашу версию событий. «Реальная причина происходящего хорошо известна. На протяжении длительного времени средства массовой информации «Медиа-Моста» вызывали неудовольствие властей своими публикациями, своим освещением, прежде всего, Второй чеченской войны, а также материалами журналистских расследований о коррупции в высших эшелонах власти, в том числе в силовых ведомствах». Таким образом, признание существования конфликта из-за отношения НТВ к событиям на Северном Кавказе было официально озвучено. Пассаж про коррупцию был скорее дежурной фразой, как и обвинения в адрес властей в попрании свободы слова. НТВ использовало эти темы как главный инструмент защиты, потому что после ухода Добродеева среди руководителей телекомпании не осталось никаких фрондерствующих элементов и позиция была полностью согласованной.

Если использовать язык шахмат, то весной 2000 года НТВ сконцентрировалось на сицилианской защите – попросту говоря, на защите нападением. Возможно, наши руководители не были сильными шахматистами. Сицилианская защита, один из самых популярных сценариев начала шахматной партии, в теории давала гроссмейстеру, играющему черными фигурами, богатые возможности для контрудара. Но отнюдь не гарантию победы – все-таки по статистике шахмат чаще «белые начинают и выигрывают». Дело службы безопасности оказалось не единственным, и практически сразу же адвокатам «Моста» пришлось сконцентрироваться на персональной защите самого Гусинского, внезапно оказавшегося фигурантом уже собственного уголовного дела. Наступление на «Мост», который отказался от всех просьб пойти навстречу политической необходимости и изменить тональность своего освещения событий в Дагестане и Чечне, развернулось по нескольким направлениям и лишило всех наших высокопоставленных шахматистов даже гипотетических шансов на успех.

За некоторое время до этих событий «Мост» и «Газпром» оговаривали возможность увеличения доли газовой монополии в медийном бизнесе Гусинского. Предполагалось, что «Газпром» получит двадцать пять процентов плюс одну акцию «Моста», но эта сделка еще не была заключена. К тому же она должна была получить одобрение Кремля, что теперь оказалось совершенно невозможным. Гусинский начал переговоры о продаже компании. Посредником выступал Центробанк, который в то время возглавлял Виктор Геращенко, человек, хорошо известный тем, что всегда и во всем в первую очередь ориентировался на собственную позицию. Однако не сработала и эта схема.

Гусинский, поставленный перед необходимостью вернуть государству живые деньги, взятые когда-то у «Газпрома», попытался перекредитоваться на Западе, но все эти «маски-шоу» и их активное освещение в российской прессе отгоняли зарубежных инвесторов от бизнеса лучше любого пугала. И Владимир Александрович пошел вразнос. Хотя, узнав его лучше в последующие годы, я склонен считать более вероятным предположение об обострении реакции не у самого Гусинского, а у его коллег. Но так или иначе, «Остапа несло». В прессе стали появляться интервью Гусинского – крайне необычная вещь! – в которых он обвинял во всех своих бедах лично президента Путина, «проявившего свое истинное лицо», и т. д. «Финал-апофеоз» всего этого подготовительного периода пришелся на 13 июня, когда Владимира Гусинского вызвали в Генпрокуратуру.