Команда Альфа - Миклош Сабо

— Что это значит? — спросил старший лейтенант ликующе, когда лист прошел сквозь невидимую глазом крошечную щель.

Я стоял молча. С горечью во рту. Горло мне сдавило негодование.

— За это — минус.

Того, кто получал двадцать минусов, вышвыривали вон.

Когда они вышли, я охотней всего расплакался бы от бессильной ярости. На миг мне захотелось изодрать тут все в клочья, загубить весь инвентарь — пропади она пропадом эта учеба, эта каторга! Но все осталось без изменений, продолжало идти своим чередом.

Мы ни о чем другом не в состоянии были думать, как о порядке. Мы и курить-то успевали только в отхожем месте — жалко было тратить время на это при других обстоятельствах. От такого педантизма можно было сойти с ума!

В иных случаях мне снижали баллы только из-за того, что я осмеливался рассуждать.

Дело в том, что в расписание наших занятий в один прекрасный день был введен урок, на котором мы имели

право задавать вопросы, касающиеся недопонятого материала.

Вот я и спросил:

— Какое значение при исполнении обязанностей солдата военной полиции имеют те пятнадцать сантиметров, которые отделяют пепельницу от правого угла стола?

В классе воцарилась гробовая тишина.

Преподаватель, опешив, смотрел на меня с таким выражением на лице, как будто перед ним неожиданно появилось считавшееся давно вымершим допотопное чудовище.

— Вам следовало бы знать, что «эм пи» не раздумывает над полученным приказанием, а слепо выполняет его! — Он смерил меня ледяным взглядом и занес в журнал очередной минус.

Нас превращали в машины, в роботы, то есть в современные автоматы, в которые стоит только опустить, нажав кнопку, пробитый жетон, чтобы механизм пришел в действие по установленной наперед программе. Случайностей нет, машины подчинены воле диспетчера, ему они повинуются.

Нынче для нас этот диспетчер — полковник, завтра — генерал, начальник военной полиции.

«Будь что будет, только бы не заработать минус! Только бы обойтись без минусов!»

Глава пятая

Покровители

Экзамен в Форт-Беннинге был для меня теперь третьим экзаменом в армии США. О требовательности ничто не может свидетельствовать лучше, чем тот факт, что заниматься на курсах начинало сто восемьдесят человек, а до конца учебы добрались лишь сорок два.

Благодаря похвальной грамоте, самолично выданной мне по окончании курсов строгим полковником, я получил первоклассную должность. То есть был зачислен в военно-полицейский полк, несший службу в Форт-Брагге, штат Северная Каролина. Мне и не снилось, что это место сыграет роковую роль в моей дальнейшей судьбе.

Форт-Брагг — второй по величине, но первый по своему значению военный лагерь Соединенных Штатов. По моим расчетам, территориально он намного превосходит размеры Будапешта: наряду с аэродромами, складами, полигонами здесь имеются казармы, которые вмещают чуть ли не сорок тысяч солдат.

Казармы напоминают постройки Форт-Беннинга, за исключением зданий, находящихся в расположении новой дивизии, где все, как по внешнему виду, так и по внутреннему устройству, сверх всякого ожидания, представляет собой образец новейшего, современного стиля.

О том, какое значение имеет для вооруженных сил США Форт-Брагг, говорит уже перечень важнейших частей, входящих в состав его гарнизона. Здесь стоит 503-я воздушно-десантная дивизия, а также 82-я дивизия, именуемая «Оламерикан». Это самая прославленная воздушно-десантная дивизия Штатов. Находится тут 18-й армейский корпус, в состав которого входит ряд артиллерийских и ракетных подразделений. Кроме того, здесь сосредоточены еще три подразделения воздушно-десантных войск, одно из которых обозначается 1St.SF7ᵗʰSFG[6] и принадлежит к войскам специального назначения; 2-й военно-полицейский батальон и «Милитери интеллидженс», то есть подразделение военной разведки.

И, самое главное, в Форт-Брагге находится учебный центр особых методов ведения войны — штаб-квартира войск специального назначения.

Я был доволен своей жизнью. Представьте себе, иметь всего двадцать лет отроду и пользоваться полной властью. Я бы сказал даже — неограниченной властью. Ведь достоверность донесения «эм пи» военному трибуналу не могут опровергнуть показания даже шестерых свидетелей. И, как я сказал, мне горячили голову мои двадцать лет.

У меня увеличилось жалованье. Помимо основного оклада, мне причиталось еще пятнадцать процентов за опасность, которая сопровождала мою службу. Профессия моя и в самом деле не была лишена известного риска: как раз в дни моего сюда прибытия кто-то пристрелил одного солдата военной полиции. Несчастный только в том и «провинился», что преградил путь машине, в которой ехали грабители банка.

За долгие месяцы я впервые получил возможность встречаться с женщиной. Правда, Кэрол тоже носила военную форму, да и дружба наша началась здесь же, в самом лагере.

Произошло это в один из дней, когда жара была как в пекле. Парашютисты — народ необузданный, да это и понятно, если учесть, что они постоянно заигрывают со смертью. Тот, кому часто приходится встречаться с ней с глазу на глаз, старается побольше урвать от жизни. Я тоже усвоил позднее это неписаное правило, когда и сам стал поддразнивать старуху с косой.

Короче говоря, я занимался делом одного буяна парашютиста, не признающего никаких авторитетов. В штабе воздушно-десантной дивизии, куда мне пришлось явиться по делу буяна, я подряд нажимал на ручки дверей, но все двери были заперты. Наконец одна поддалась.

Должен признаться, что от жары я туго соображал. Быть в такой зной застегнутым до подбородка ка все пуговицы, перетянутым вдоль и поперек форменными ремнями и вдобавок изображать образцового армейца, поверьте, отнюдь не легкое дело.

Не постучавшись, я решительно распахнул дверь.

Послышался возглас, правда тихий, какой может быть вызван испугом или удивлением из уст только очень выдержанного человека.

За письменным столом сидела привлекательная молодая особа в военной форме. Гимнастерка ее была до предела расстегнута — еще бы, несмотря на вентиляторы, жара даже тут, в помещении, была свыше ста градусов по Фаренгейту! — шея лоснилась загаром, в то время как чуть пониже, где за кружевом нейлоновой комбинации прятались девственные холмики, кожа манила снежной белизной.

— Виноват! — И я как завороженный уставился на нейлон, не в состоянии произнести больше ни звука. Как я уже говорил, мне за долгие месяцы впервые довелось так близко увидеть женщину, к тому же прехорошенькую.