Весна среди зимы - Дейзи Миллер

Элси вспомнила тот день, когда она впервые привела Берта к себе домой, чтобы познакомить с родителями. Когда он ушел, отец сказал ей слова, который сейчас явственно прозвучали в ее сознании: «Если ты хочешь узнать мое мнение, то я тебе так скажу: ты ему не нужна, ему нужен наш дом. Им движет жадность, а не любовь».

Элси тогда рассмеялась ему в лицо. Наивная дурочка, она была уверена, что Берт ее любит! «Папа, не говори ерунды. У Берта денег столько, что он может купить себе двадцать таких домов, как наш!»

Но теперь Элси вспомнила, какое лицо было у Берта, когда он в первый раз переступил порог их дома. Вспомнила, как он застыл в потрясении, как с его губ сорвался восхищенный возглас…

— Что же ты молчишь, Берт? — с жаром проговорила она. — Тебе ведь еще тогда очень понравился этот дом, и ты воспользовался папиной страстью к игре…

Элси замолчала, заметив, что во взгляде Берта что-то изменилось. Он не ответил на ее упрек, он вообще старался не смотреть ей в глаза… Элси поняла, что задела его за живое. Неужели она права?

Лишь через некоторое время Берт произнес каким-то странным, мечтательным тоном:

— Да, мне здесь очень понравилось. С самого первого раза. Я прямо-таки влюбился в этот чудесный дом, в этот сад.

В дом и сад, с горечью повторила про себя Элси. В дом и сад — но не в нее!

— Однако ты ошибаешься, если думаешь, что я собирался на тебе жениться из-за дома. Во-первых, не собирался, а во-вторых… В конце концов, при моих доходах я могу купить себе любой дом.

— Такой, как этот, не купишь!

Глаза Берта полыхнули недобрым огнем. Он тихо выругался и, отшвырнув кресло в сторону, снова схватил Элси за запястье.

— А ну-ка, пойдем со мной!

Он потащил ее к выходу в сад. Элси отчаянно сопротивлялась, но Берт был намного сильнее, и ей волей-неволей пришлось подчиниться.

— По-моему, тебе пора спуститься с небес на землю и увидеть вещи в их истинном свете! — Он грубо развернул ее лицом к дому. — Посмотри на него. Хорошенько посмотри!

Зачем? Элси и так знала, что особняк постепенно ветшал и разрушался: им давно уже никто не занимался. Деревянные рамы на окнах сгнили, кирпичи крошились прямо на глазах. Было ясно: если в ближайшее время не провести капитальный ремонт, красивое старинное здание, которое Элси так любила, просто рухнет.

— Ты действительно думаешь, что эта развалина стоит того, чтобы вкладывать в нее деньги? Фундамент просел. Рамы перекосились. Крыша того и гляди обвалится. Вы же еще в прошлом году собирались менять черепицу! Ну и что, поменяли?

— У нас не было денег… — пролепетала Элси.

— Неудивительно! — В тоне Берта сквозило неприкрытое раздражение. — Поскольку твой отец… Да что там говорить! Если в ближайшее время не предпринять экстренных мер, в один прекрасный день этот дом просто погребет вас всех под своими развалинами… Крыша, как я понимаю, по-прежнему протекает?

Элси лишь молча кивнула. И в ее памяти поневоле всплыл тот дождливый день, когда они с Бертом забрались на чердак, чтобы проверить, не заливает ли старые вещи…

Ей совсем не хотелось вспоминать о сумасшедшей неделе, когда она была счастлива — с этим человеком, в этом доме. Но воспоминания уже нахлынули на нее яростной волной, которую ничем нельзя было удержать.

В то утро они изменили своему обычному распорядку и выбрались из постели, чтобы обследовать дом. Берту очень хотелось посмотреть здесь все — от подвала до чердака.

— Ты даже представить себе не можешь, какой у вас замечательный дом! — сказал он ей тогда. — Ты бы видела дом, где я вырос. Вот тогда бы поняла, как тебе повезло!

Протечка на чердаке оказалась незначительной, они подставили под нее какой-то таз, и Берт предложил заодно разобрать старые вещи.

— Ух ты, твои школьные дневники! — воскликнул он, открывая какую-то папку. — А здесь у нас что? Семейные фотографии? Элси солирует в школьном хоре! А ты мне не говорила, что еще и поешь.

— Нельзя же сразу раскрывать все свои достоинства! — рассмеялась она.

Берт вдруг стал серьезным.

— Мне хватает и тех, о которых я знаю.

Он произнес это так, что Элси вся затрепетала. Ее сердце забилось в сладком предвкушении: ей показалось, что он хочет заняться с ней любовью прямо здесь, на чердаке. Она шагнула к нему… но Берт уже нырнул в старый гардероб.

— Так-так, а это что? — Берт достал из шкафа нечто розовое, с кружевами.

— Разве не видишь? Это же вечернее платье. По-моему, мне его сшили ко дню рождения. Точно, мне тогда исполнялось семнадцать!

— Семнадцать…

Берт выдвинул еще пару ящиков и принялся с любопытством изучать их содержимое.

— Похоже, родители сохранили всю твою детскую одежду.

— Да, — рассеянно отозвалась Элси. — У нас так принято…

Ей было трудно сосредоточиться на том, что он ей говорил. Солнечный луч, проникавший на чердак сквозь слуховое окно, падал прямо на Берта. На нем были только шорты и голубая майка, и эта простая домашняя одежда очень шла к его сильной мускулистой фигуре. Элси невольно залюбовалась им — человеком, к которому она совсем недавно прижималась в неистовом ритме любовного действа, который принадлежал только ей в угаре рвущейся наружу страсти. От этих сладостных воспоминаний у нее пересохло во рту.

— Смотри-ка, что я нашел!

На широкой ладони Берта детские вязаные пинеточки казались трогательно крошечными. Но, глядя на его загорелые руки, Элси могла думать лишь об одном: о том наслаждении, которое дарят ей ласки этих сильных и в то же время таких мягких и нежных рук.

Распаленная своими мыслями, Элси шагнула к Берту и приникла к нему всем телом, обняв за талию.

— Ну да, а что в этом такого? — рассеянно проговорила она. — Разве твои родители не хранят всякие детские вещи?

Она сразу сообразила, что сказала что-то не то. Берт вдруг весь напрягся, и Элси почувствовала, как он отдаляется от нее, замыкаясь в себе. Они продолжали стоять, обнявшись, но ей казалось, что Берт уже где-то далеко. От его легкого безоблачного настроения не осталось и следа.

— Не хранят, — сухо проговорил он. — У нас в семье все было иначе. Не так, как у вас. У моих родителей были другие проблемы…

«А как было у вас в семье? Почему ты мне никогда не рассказывал о своих родителях?» Вопросы вертелись на кончике языка, но Элси все же не решилась их задать. Она еще никогда не видела любимого в таком подавленном состоянии, и ей даже стало немножко не по себе. Берт — ее Берт! — вдруг превратился в мрачного, замкнутого незнакомца, и она понятия не имела, как ей вести себя с ним.

Не раздумывая долго, Элси просто прижалась к Берту еще теснее, положила голову ему на плечо и сразу почувствовала, как участилось его дыхание… Она улыбнулась: ей нравилось, что ее близость, одно ее прикосновение так его возбуждает.