Баллада: Осенние пляски фей - Мэгги Стивотер

— Это правда!

Сидевшая справа Меган захихикала и покраснела.

— Спасибо, Меган, — сказал Салливан, не поворачиваясь. Он написал на доске: «Метафора в „Гамлете“». — Но пока я не защитил диссертацию, я все же предпочитаю слово «полубог». Итак. Три страницы о метафоре в пьесе «Гамлет» — вот ваше задание.

Мы застонали на восемь голосов.

— Не впадайте в детство, — заявил Салливан. — Мы начнем с развернутого плана. Все до неприличия просто. Даже младшие школьники могут писать о метафоре. Да что там, с таким заданием справится и детский сад.

Я подчеркнул слово «метафора» на своей руке. Использование метафор в «Гамлете» — это, наверное, самая скучная тема в мире. Нужно не забыть вскрыть себе вены.

— Джеймс, я не думал, что такое возможно, но ты проявляешь еще меньше энтузиазма, чем твои одноклассники. То, что я вижу на твоем лице, — последствия избыточного сна или явное отвращение? — спросил меня Салливан.

— Ну, честно говоря, я не в восторге от задания, — ответил я. — С другой стороны, никто не обещал, что задания по английскому будут дико увлекательными.

Салливан сложил руки на груди:

— Джеймс и остальные. Если вы придумаете что-нибудь дико увлекательное, имеющее отношение к «Гамлету» и/или к метафоре, я с удовольствием посмотрю на ваши планы. Вы должны хоть чему-нибудь научиться, а если вам не нравится тема, вы все равно залезете в Интернет и купите готовую работу.

— А что, так можно? — выдохнул Пол.

Салливан ответил ему мрачным взглядом:

— На этой радостной ноте мы заканчиваем занятие. Думайте над планами и продолжайте чтение. На следующем уроке обсудим.

Все собрались и безнаказанно ушли, а меня, как и следовало ожидать, задержали. Салливан дождался, пока остальные уйдут, закрыл за ними дверь и оперся на край стола. Выражение лица у него было искреннее и сочувствующее. Утренний свет из окна подсвечивал его тускло-каштановые волосы почти до цвета белого золота, и из-за этого он выглядел, как усталый ангел в витраже, из тех, что не очень-то любят трубить в божественную трубу, а скорее просто таскают ее за собой, потому что так надо.

— Жду громов и молний, — сказал я.

— Я мог бы тебя наказать за опоздание, — начал Салливан, и я тут же понял, что ничего такого он не сделает, — но, пожалуй, на первый раз ты отделаешься легким испугом. В следующий раз…

— …я получу по полной, — закончил я.

Он кивнул.

Тут было бы уместно сказать «спасибо», однако слово почему-то не шло с языка. Я не мог даже вспомнить, когда произносил его в последний раз. Никогда не думал, что я неблагодарен.

Салливан взглянул на мои руки, пытаясь понять, что на них написано. Все слова обычные, но их смысл доступен только мне одному.

— Я знаю, что ты не обычный подросток, — сказал он и нахмурился, будто собирался сказать совсем не это. — Я знаю, что ты глубже, чем кажешься.

Он перевел глаза на мой железный браслет.

В голове промелькнуло несколько ответных реплик: «Я удивительно глубок», или «В замке моей личности множество комнат», или «Наконец-то хоть кто-то заметил», — но все они были неуместными, и я не стал отвечать.

Салливан пожал плечами:

— В преподавателях тоже есть скрытые глубины. Если захочется поговорить, не бойся обратиться к кому-нибудь из нас.

Я посмотрел ему прямо в глаза и вновь отчетливо увидел, как он падает на колени, изрыгая поток цветов и крови.

— О чем поговорить?

Салливан коротко и невесело рассмеялся:

— Например, про мой любимый рецепт запеканки. Или про то, чего боится твой сосед по комнате. Или про то, почему ты сейчас так погано выглядишь. Как тебе темы?

Я видел в его зрачках, как он умирает, и ждал, когда же он отведет взгляд. Не дождался.

— Я давно ищу хороший рецепт лазаньи. Она ведь считается запеканкой, да?

Его губы искривило подобие печальной улыбки.

— Тебе пора на следующий урок, Джеймс. Если что, ты знаешь, где меня найти.

Я взглянул на широкое железное кольцо у него на пальце и вновь поднял глаза:

— Мистер Салливан, кем вы были до того, как стали учителем английского?

Он кивнул, медленно втягивая и выпуская нижнюю губу:

— Хороший вопрос, Джеймс. Отличный.

Но отвечать не стал, а я не стал спрашивать снова.

от: ди

кому: джеймсу

текст сообщении:

все судят о т по музыке кот ты слушаешь. моя соседка инрид любит моцарта. она скучает по дому но не может говорить об атом со мной потому что я слушаю народную

ирландскую музыку и мы говорим на разных языках.

отправить сообщение? да/нет

нет

сообщение не отправлено.

сохранить сообщение? да/нет

да

сообщение будет храниться 30 дней.

Джеймс

Обычно я практиковался на удачно расположенном за школой холме. Удачность расположения выражалась в том, что учебные корпуса и общежития были достаточно далеко, чтобы не все в школе слышали, какой именно рил я в данный момент играю, но достаточно близко, чтобы в случае дождя или нападения бешеных барсуков я успел бы, не пострадав, добежать до укрытия.

Выдался великолепный осенний день, как на картинке, что любят печатать на глянцевой бумаге и вешать на стенах в маленьких компаниях, а с моего места казалось, что красоты еще больше, словно я смотрел в увеличительное зеркало. Быстрые легкие облака, запах костров в ветре и высокое ярко-синее небо, будто заключившее холм в огромный лазурный пузырь.

Я чувствовал себя так, словно могу находиться в любой точке мира или даже Вселенной; мой холм казался мне отдельной планетой.

Игра на волынке требует множества умений. Это в равной степени музыка, физическая нагрузка, решение головоломок и тренировка памяти. И еще исследования в теории чисел. Три бурдона — басовый и два тенора. Один чантер — мелодическая трубка, в ней восемь отверстий, одна трость, состоящая из двух язычков, которые вибрируют и создают тон. Один мешок, одна духовая трубка, чтобы его накачивать, и бесконечное число шуточек со словом «надувная». Я достал волынку из футляра и прижал трость, чтобы подстроить тон, прежде чем вставить чантер в мешок и забросить его на плечо.

Я некоторое время настраивался и успел сыграть несколько маршей для разминки, когда начала собираться моя обычная публика. Эрик устроился поодаль с какой-то мучительно толстой книгой на иностранном языке, которую он читает для работы над магистерской диссертацией. Меган — с романом в руках. Еще двое незнакомых студентов уселись спиной ко мне на безопасном расстоянии и принялись за домашние задания. Пол, неизменно присутствующий из солидарности. И Салливан. Вот это новость. Он вскарабкался на холм, размахивая длинными конечностями, как богомол, мгновение разглядывал надпись на моей футболке («Голоса утверждают, что вам нельзя доверять»), а затем поднял глаза на меня.