Пожиратель женщин (Сборник) - Шарль Эксбрейа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Услышав из уст Торнтона обо всем, что произошло на Клементс-лейн, Дункэн впал в неистовую ярость. Девит же, хоть и скис от уплывшего навара, все-таки получал удовольствие, видя, как бесится его шеф. Торнтон, считая, что правда на его стороне, пытался защищаться:
— Нет уж, шеф, это, куда ни крути, не наша вина! Мы выполняли все ваши указания в точности! Мы дождались, когда Джим ля Шуэтт объявил о закрытии, смотались, оставили там мисс Поттер и этого здорового увальня... хотя, если уж начистоту, нам было не по себе, что мы должны убрать этого типа...
— Ну-ну!
— Чистая правда, шеф... этот парень в порядке, симпатяга... Вы бы видели, сколько он сожрал, даже не верится! Да еще он все время сдыхал со смеху... Я же сказал вам, шеф, что, если бы мы не знали, что он таскает с собой кучу «бабок», думаю, что Блэки, Джим и я, мы бы еще сто раз подумали, уж больно он клевый, шотландец этот.
Дункэн съехидничал:
— Да, у этого парня явно есть дар внушать симпатию! Продолжайте!
— Так вот, мы выходим, становимся на стреме на Клементс-лейн, потом видим, как мисс Поттер выходит с парнем... все идет как надо, а тут, нате вам, этот чудак верзила вытаскивает свор? волынку и задает концерт посреди улицы, да еще в такой час!
— А что же делала мисс Поттер в это время?
— А что бы она, по-вашему, могла делать? Она просто ждала, когда ее шотландец кончит играть, потому что, если уж он вбил себе что-нибудь в голову, то пойди попробуй его свернуть в сторону!
— А после?
— Что после? А после случилось то, что должно было случиться: весь квартал чуть ли не на дыбы встал, орали изо всех окон, это же цирк, спектакль какой-то! Не тот момент, чтобы высовываться, это ж все равно что пойти на разбой прямо посреди сцены в каком-нибудь театре! Мы переждали, думали: вот сейчас этот тип устанет и мы его застукаем в каком-нибудь углу... но тут подсуетились шпики, затолкнули шотландца и мисс Поттер в машину... И все дела.
Полицейский пост на Кеннон-стрит, должно быть, долго помнил ту ночь, которую Малькольм Макнамара и мисс Поттер провели среди полисменов. Поначалу все пошло наперекосяк. У сержанта Брайана Фолрайта правая нога болела от ревматизма, и он встретил зачинщиков ночной заварухи агрессивно и злобно. Когда шотландец и Патриция, которые без всякого сопротивления силам порядка дали себя увезти, были предъявлены Фолрайту, они приветливо улыбались, чем совершенно вывели его из себя. Было ясно, что Малькольма это приключение забавляло, а молодая женщина была счастлива, что спасла своего спутника от уготованной ему подручными Дункэна судьбы. Когда они оба назвали свое имя, фамилию и занятие, Фолрайт взорвался:
— В чем дело? На что это похоже? Безобразный шум устроили! Вы соображаете, где вы? И потом, где этот ваш, как его... Томинтоул?
— В Шотландии, в графстве Банф.
— И что вам там не сиделось?
— Я приехал купить машинки для стрижки овец.
— Прямо среди ночи? На Клементс-лейн? Играя на волынке? Вам известно там, в Томинтоуле, во что обходится издевательство над сержантом лондонской полиции?
Патриция вмешалась в разговор:
— Простите, сержант, здесь какое-то недоразумение...
— Если есть какое-то недоразумение, мисс, то в интересах вашего спутника рассеять его как можно быстрее!
С деланной горечью Макнамара заметил:
— Я вижу, что вы предвзято относитесь к Шотландии и шотландцам, сержант!
Полицейский чопорно поднялся::
— За такие слова, если бы я не служил в полиции ее величества и несмотря на то, что вы намного моложе меня и ваш вес минимум на двадцать кило превышает мой, я бы заехал вам кулаком по физиономии! Так знайте же, что я нашел себе жену Элспес Фолрайт в Инвернессе, и если бы смерть ее у меня не отняла, то я, уйдя в отставку, поехал бы в Бьюли!
Не говоря ни слова, Макнамара взял свою волынку, поднес к губам, и сержант ошарашенно спросил:
— Вы сумасшедший или как?
Перед тем как заиграть, шотландец заявил:
— В честь светлой памяти Элспес Фолрайт, самой красивой девушки в Инвернессе!
И в порыве он заиграл мелодию «Про Джонни Денгат-кача». Сначала сержант впал в полное изумление, Потом взволнованно утер слезу, а тем временем все присутствующие полисмены встали по стойке «смирно» в знак почитания покойной. Когда шотландец закончил, Фолрайт протянул ему руку:
— Благодарю вас, сэр... А теперь поведайте мне, почему вы сочли возможным дать концерт на Клементс-лейн в такой час, когда все честные граждане имеют право на отдых?
Малькольм показал на Патрицию:
— Потому что я ее люблю.
Было видно, что сержант никак не может уловить связи между ночным буйством и нежными чувствами шотландца к своей спутнице, которая от смущения залилась краской.
— Так объясните мне!
— У нас в Томинтоуле, если вам нравится девушка, то нужно, чтобы об этом узнали все, а для этого мы пользуемся волынкой. Если, например, какой-нибудь тип занят работой и вдруг слышит, что зазвучала волынка, он говорит себе: «Ага, появился влюбленный». Тогда он бросает то, чем занят, идет посмотреть, кто же это такой, и видит, как он идет за девушкой. А она делает вид, что ничего не слышит и ничего не видит. Если ей это не нравится, она говорит парню, чтобы он убирался и поиграл где-нибудь в другом месте. А вот если она ему позволяет идти за собой, то, наоборот, она вроде бы перед всеми берет какое-то обязательство... Ну а я уже и думать забыл, что нахожусь в Лондоне.
Сержант вздохнул:
— Если бы вы жили здесь, как я, «почти пятьдесят лет, то вы бы себе не позволили такой роскоши, как забыться! Вы останетесь здесь до тех пор, пока день не наберет силы, чтобы осветить этот проклятый и гнусный город... Сядьте-ка в уголок, вдвоем!.. Наговорите друг другу милых и приятных слов, а когда-нибудь вы будете, с нежностью и грустью вспоминать эту ночь, а заодно и старого дурака сержанта, который вас оставил здесь.
Уже прошло достаточно времени, как ушел Торнтон, когда Девит, раздраженный молчанием Джека, сказал:
— Хорошее дело уплыло у нас из-под носа!
— От случайностей никто не застрахован.
— Конечно.
Дункэн уставился на своего подручного:
— Вы знаете какой-нибудь способ, Питер?
Девит вынул пистолет.
— С этой. штукой никаких случайностей. Я пойду за шотландцем этой ночью; убираю его в самом подходящем месте. хапаю его пять тысяч фунтов, и никакими процентами мы ни с кем не делимся.
— А может так случиться, что вы с этими деньгами смоетесь, я так понял?
— Я не позволю вам...
— Вы не можете ничего мне позволить или не позволить, Питер. Я уже устал это вам повторять. Ваши начинания неизменно глупы. Полиции известно, что этот Макнамара посещает «Гавайские пальмы». Мы и так у нее под колпаком. И первый шаг, который она сделает, это придет к нам.
— И что тогда?
— А тогда она не отлипнет от нас как раз в тот момент, когда нам будет нужно чувствовать себя в безопасности.
Девит пожал плечами:
— Если пять тысяч фунтов вас не интересуют...
— Пять тысяч фунтов меня не интересуют в том случае, когда я могу заработать намного больше.
— Не усек.
— Потому что, если мы подойдем к делу с толком, именно этот, с позволения сказать, игрец на волынке пойдет за героином и притащит его нам, под носом и на виду у джентльменов из Скотланд-Ярда.
Ни Малькольму, ни Патриции спать не хотелось. Их руки сплелись, им казалось, будто они наедине, их мало интересовало, что где-то рядом полисмены, которые, кстати, тоже не обращали на них никакого внимания. Мисс Поттер размечталась, что она окончательно порвала с окружением Дункэнов и Девитов, что живет уже совсем в другом мире и что ее большой дуралей из Шотландии так и будет вечно держать ее руку в своей. А он, конечно, говорил о Томинтоуле. Интересно бы знать, может ли он вообще говорить о чем-нибудь другом, кроме Томинтоула?
— Быть такого не может, дорогая, чтобы вы предпочли остаться в этом городе, где просто нечем дышать. Я не говорю, ясное дело, что в Томинтоуле много развлечений, но если от души прогуляться, то уже ничего неохота — только бы поспать, и потом, когда гуляешь, ведь все кругом такое разное... Я не мастак говорить, верно?.. Вот поглядели бы вы на это своими глазами...
— Так, значит, все, что было до нашей встречи, вам безразлично?
— Ну не совсем так... ведь это меня не касается. Я же увезу с собой совсем другую Патрицию, если вы, ясное дело, согласны.
Она отрицательно покачала головой:
— С моей стороны это было бы нечестно.
Она прошептала эти слова, а один из полисменов, который случайно на них взглянул, улыбнулся — он был уверен, что она шептала слова любви, а это напомнило ему . молодость. Мы ведь все одинаковые глупцы...,
— Очень трудно вырваться из того круга, где я живу, Малькольм... Я слишком много знаю... Они меня так не отпустят.