В понедельник я убит... - Алексей Клёнов

— Антон, ты прячешься от кого-то? Тебе опасность угрожает?

— Есть немного.

— Я могу помочь?

Замявшись, я не сразу ответил. Была у меня мыслишка привлечь Рамиля на свою сторону. Все же он имеет немалый вес, к нему должны прислушаться и в мэрии, и в правительстве области. Но рисковать его светлой головой и талантливыми руками я не мог. Если я его засвечу перед Кареном сейчас, то есть вероятность, что мир может лишиться талантливого художника. Едва ли Карена остановит и дарование именитого земляка, и его известность. Возможно, я и попрошу Рамиля о помощи, но позже. Когда у меня будут хоть какие-то доказательства моей правоты. Теперь, как ни крути, я остался практически единственным источником информации об угрозе вполне возможной пандемии, и уж точно единственным свидетелем по делу об убийстве Салихова и его бойцов. И косвенным свидетелем по делу о липовом самоубийстве Зайчика. Что доказать будет не просто, но вполне возможно. Надо будет Никите только расколоть монстров Карена, которые принимали в этом непосредственное участие по прямому указанию хозяина…

— Спасибо, Рамиль. Пока я справляюсь сам. Ты уже мне помог. Жди нас.

Ульянку я повел на перрон не напрямую все по той же причине, — чтоб не светиться. Зайти решил обходным маневром, дабы не столкнуться случайно с каким нибудь излишне ретивым представителем закона. Или антипредставителем, из команды Карена. Не исключено, что пасут меня и на вокзале, в том числе, уже и те, и другие. Кому больше повезет. В свое время я немало пошастал по привокзальным тупикам и запасным путям, делая репортажи с теми же операми транспортной милиции, и потому ориентировался в районе станции неплохо.

Сделав солидный крюк, я потащил Ульянку через пакгаузы и модули ремонтных цехов на противоположную сторону, и к платформам зашел с другой стороны. Из-за вагона стоящего на запасном пути товарняка внимательно осмотрел платформы, никого подозрительного или в форме не заметил, и поволок Ульянку к ближайшему спуску в подземный переход. Она следовала за мной молча и послушно. И это радовало даже. Обычно она ерепенится, и во всем старается проявить самостоятельность и характер. Нет, это конечно отличные качества. Но только не в общении с мужчиной. Похоже, до нее стало доходить. Как говорится, нет худа без добра.

Рамиль нетерпеливо пританцовывал на месте в ожидании меня. И едва не завопил в полный голос, завидев нас. Я был вынужден зажать ему рот ладонью и попросить:

— Тихо, Рамиль. Тихо. Я слышал, что поезд прибывает на пятую платформу.

И только после этого опустил руку. Рамиль недовольно всхрюкнул:

— Антоха, мы, конечно, друзья, но мог бы меня просветить, а не использовать втемную.

— Обязательно, Рамиль. Но чуть позже.

— А почему билет один? Вы не вместе? Прости, Уленька, здравствуй. Этот балбес мне совсем голову задурил.

Улька улыбнулась:

— Здравствуй, Рамиль. Рада видеть тебя. Мне он тоже голову задурил. Но, кажется, сейчас он прав.

Наверху загрохотало, народ потянулся по лестнице вверх, но я остановил Рамиля, тоже было метнувшегося к выходу на пятую платформу:

— Не спеши, Рамиль. Уля пойдет одна. Давай билет и симку, вот тебе деньги. Она сядет в последний момент.

Протянув мне билет, и конверт с новой сим-картой, Рамиль оттолкнул мою руку с деньгами, и презрительно фыркнул. А я неожиданно покраснел от стыда. Совсем со своими делами теряю чутье. Так оскорбить человека!

— Прости, Рамиль. В последнее время все больше с негодяями приходится дело иметь. Стал забывать, что такое порядочность и щепетильность.

Рамиль хмыкнул, и легонько треснул меня по макушке скрученной в трубочку газетой:

— Живи, гадкий утенок. Ладно, прощайтесь, я подожду в сторонке. Счастливого пути тебе, Уленька. Еще увидимся.

И тактично отошел. А Улька неожиданно бросилась мне на шею, и горячо зашептала прямо в ухо:

— Антошка, милый, ты только береги себя, хорошо? Я прошу тебя, береги себя! Помни, что я жду тебя. И я люблю тебя, балбеса. Если с тобой что-то случится, — мне не жить. Знай это, дурачок ты мой непокорный. Люблю тебя. До встречи…

Поцелуй ее был горячим, нежным и головокружительным. Как прежде. Я не нашел что ответить. Не смог. Да и стоило ли? В горле появился какой-то спазм, и на глаза неожиданно навернулись слезы. Кажется, никогда еще за все четыре года нашего знакомства я не испытывал такой нежности к этой сумасшедшей девчонке, удивительно сочетающей в себе угловатость и непосредственность подростка, и изящность истинной Женщины. Господи, куда же я раньше то смотрел, идиот? Зачем мучил ее все эти годы? Все. Закончу с этим делом, и сделаю ей предложение. Хотя, чего тянуть? Минуты мне хватит…

Подавив немоту, я схватил Ульку за руки, и решительно спросил:

— Пойдешь за меня, Улька? Станешь моей женой?

Ульянка, залившись слезами, молча и часто закивала головой, разметав короткие пушистые волосы. И будь я проклят, если заревела она не от счастья!

Улька стала потихоньку отступать назад, осторожно вынимая свои руки из моих, все еще продолжая кивать. И, уже поворачиваясь ко мне спиной, ответила:

— Я согласна, Антошка. Я жду тебя, помни об этом. Жду!!! Теперь ты просто обязан остаться живым и здоровым. Слышишь? Обязан!..

Когда Улька вышла на перрон, я тоже поднялся наверх, на площадку под стеклянным куполом, и, не выходя на платформу, по-партизански осмотрелся. И ничего подозрительного не заметил. Никто Ульянку не пас, взглядом не провожал. А она, как я и велел, прошмыгнула в купе, и будет сидеть как мышка, пока поезд не отойдет от вокзала на приличное расстояние. Все. Теперь, по крайней мере за нее, я был спокоен. Из поезда выйдет на связь, сообщит, что с ней все в порядке. Пусть поживет у тетки спокойно. А мне пора подумать о собственной безопасности. И при этом, — как повалить Карена. Теперь пора и на связь с Никитой выходить. Конечно же, он уже обыскался меня. Я ведь так и не объявился после его звонка, не вышел на связь. К тому же он наверняка уже знает, что я был засвечен утром возле особняка Дамира. Не может не знать, как замначальника убойного управления. И конечно вопросов у него ко мне накопилось гораздо больше, чем их было еще утром. Надеюсь, что он всерьез пока еще не рассматривает меня как потенциального убийцу. Во всяком случае, пока не получит от меня должных объяснений.

С Рамилем мы расстались на остановке. Он взял с меня слово, что в ближайшие дни я его навещу, и все расскажу. Я с легким сердцем слово дал, тепло с ним попрощался, и пошел звонить Никите все с того же таксофона.

Риск, конечно, был. Никита все же офицер милиции, и он просто обязан в такой ситуации задержать меня до выяснения обстоятельств. Но мы знаем друг друга много лет, в общем и целом доверяем друг другу, и потому я полагался на его здравый смысл. Согласитесь, трудно вообразить, что известный журналист, добропорядочный гражданин вот так запросто возьмет и грохнет крупного криминального авторитета, известного бизнесмена вместе с охраной. За здорово живешь. В крайнем случае, я мог бы это сделать в целях самообороны. К этой версии Никита, скорее всего, сейчас и склоняется, если принял версию о том, что убийца — я.

В общем, набрав его номер, я с ходу предупредил:

— Никита, это я. Молчи, не говори ничего. Просто слушай, и отвечай односложно. Ты можешь сейчас говорить?

Никита, явно сдерживая желание заорать на меня в полный голос, все же взял себя в руки, и коротко ответил:

— Да.

Тогда я задал следующий вопрос:

— У тебя определился номер?

— Да.

— Ты можешь мне позвонить через пять минут с любого другого телефона, только не со своего мобильного или служебного? И так, чтобы ушей не было?

Никита и на этот раз дисциплинированно ответил:

— Да.

Облегченно вздохнув, я все же предупредил:

— Я жду пять минут. И, пожалуйста, не пытайся определить, откуда звонок, и не посылай сюда группу захвата. Я тебе и так скажу что это таксофон на вокзале. Но если я замечу малейшие признаки шевеления в радиусе видимости, я исчезну. Можешь не сомневаться. Привокзальную территорию я знаю хорошо, а человек несведущий здесь заплутает на счет "раз". И ты останешься без ценнейшего источника информации. А именно таковым я сейчас и являюсь. Все, я жду пять минут.

Пять минут я нетерпеливо курил, и исподтишка оглядывал окрестности, все же опасаясь, как бы Никита уже не начал действовать. С расчетом, что задержит меня разговором, а там и омоновцы подоспеют. Все же мандраж определенный наличествовал. Но приходилось рисковать, иначе никак. Только на Никиту я сейчас и могу положиться, если могу положиться вообще на кого-то. По той причине, что только Никита и мог меня прикрыть от человека Карена, если таковой имеется. В чем я практически не сомневался. И явно у него куплен не рядовой опер. Как минимум старший, и как минимум из Никитиного управления. Мелкие сошки, вроде оперов зональных или из райотделов, Карена вряд ли интересуют. Он уже давно преодолел этот уровень…