Князь государственной безопасности - Андрей Канарейкин

Дайске (наконец узнал, как его зовут) не успел ответить, ведь из-за его спины выступил я и улыбнувшись, сказал:

— Конничива.

После чего толкнул малолетку прямо на бугая. Дайске вскрикнул, вынужденно вцепившись в тельник татуированного, а сила толчка была достаточной чтобы здоровяк вынужден был сделать пару шагов назад.

— Ах ты щенок! — заревел второй голос и слева выскочил второй бандит. Судя по короткоствольному ружью без приклада, судьба Дайске ожидала незавидная.

Я перехватил оружие за цевье прежде, чем бандит успел осознать новую угрозу и толкнул ствол вверх, одновременно впечатывая металл в подбородок второго привратника и выворачивая оружие из рук. Может быть, бандит и удержал бы его, но на правой руке не хватало фаланги мизинца и безымянного пальца, так что хват был не очень крепкий. Бандит выругался, скорее растерянно, и потянулся к поясу, ещё не до конца понимая, что случилось, так что я перехватил ружьё второй рукой и ударил дезориентированного бандита задней стороной короба. Вот что за мода — спиливать приклады?

На этот раз привратник упал оглушённый и я повернулся к татуированному. Тот уже успел отцепить от себя Дайске и выхватить из-за пояса пистолет.

— Тебе конец, ублюдок, — заявил он, поднимая оружие.

Я же сказал на японском, вложив в голос изрядную долю псио:

— Приставь ствол к виску. Затем замри.

Бандит хрюкнул, его лицо перекосилось, но он вынужден был подчиниться. Я выбросил ружьё за стоявший в углу небольшой проходной стол, подошёл к бандиту, вытащил из-за его пояса нож-танто и посмотрел на Дайске.

— Смотри и запоминай что бывает, когда я серьёзен, — с этими словами я обнажил клинок и плавно, почти нежно провёл лезвием по шее бандита. Кровь ручьём полилась на белый тельник, пистолет задрожал в слабеющей руке, и я поспешил вынуть оружие из пальцев. Надо сказать — мужик был крепкий, он смог простоять ещё почти полминуты, прежде чем сердце остановилось, и он осел на пол.

Я подошёл ко второму бандиту, который вс ещё валялся на полу, и погрузил клинок танто ему в сердце, повернул и выдернул, завершая и эту криминальную карьеру.

— Вставай и пошли дальше, — бросил я побелевшему Дайске.

Тот моргнул и дёрнулся к двери, я поймал его за плечо:

— И куда ты собрался?

— Закрыть. Увидят же. Тут в доме напротив все жильцы из членов семьи.

— Пускай видят. Поймут, что я серьёзен. Пойдёшь впереди, и без глупостей, а не то, как ты понимаешь мне даже это, — я поднял пистолет, — не понадобится.

Дайске кивнул и направился к двери внутрь здания. Я же посмотрел на коротконосый пистолет в руке. Металлическая рамка, ребристая рукоять, кнопка сброса магазина под большим пальцем, сам магазин — однорядный, на восемь патронов плюс один в стволе. Изящная игрушка, в руке лежит легко, предохранитель судя по всему — полувзводом курка. Вообще я обычно не использовал огнестрел, но пистоль после коротких раздумий решил оставить. Он мог пригодиться.

Сунув оружие в карман, я кивнул парню на дверь: открывай, мол. Тот открыл и вошёл внутрь, я прошёл следом, бросив короткий взгляд на распахнутую дверь проходной. Кровь попала на перила и ступени, да и дверь забрызгала. Если кто-то заглянет внутрь, ему не составит труда понять, что случилось.

«И хорошо», — подумал я, прикрывая за собой внутреннюю дверь.

Вслед за Дайске я прошёл по короткому коридору до двух дверей. Азиат уверенно подошёл к той, что была не в торце коридора, а в левой стене. Я вопросительно поднял бровь.

— Прямо — магазин, он закрыт сейчас, — хмуро заметил парень, — а вот слева спуск в подвал, там оябун в карты играть любит.

— Надо же, целый оябун, — с улыбкой заметил я, — Играет в подвале в карты со своими парнями.

— Ну да, а что такого? — захлопал глазами мелкий.

— То, что тебя это не удивляет, говорит мне, босота, что о порядках островитян ты знаешь даже меньше, чем я думал. Правда я не понимаю, почему ты так боялся сюда идти, если явно тут не раз бывал и знаешь, что и когда босс твой любит делать.

— Я знаю, что его в такие моменты лучше не беспокоить, — хмуро заметил Дайске, — Именно потому, что видел, что он делает с теми, кто навещает его в такое время.

— Допустим, допустим.

Спуск по короткой лестнице занял чуть больше времени чем я думал — приходилось контролировать, чтобы Дайске не выкинул глупость, но тот видимо решил, что после случившегося наверху, ему теперь только одна дорога, и потому смирился.

«Парень смышлёнее, чем я думал».

Ещё один короткий коридор и перед нами очередная дверь. Я приложил ухо к доске и услышал голоса, говорившие на японском:

— Если выложишь второй шан, то твой долг прощён, — уверенный тембр, почти незаметный акцент. Думаю, только один человек мог бы так говорить в этом здании, — Давай, Юсуке, шанс — один к двум.

— Но я не… — тихий и нервный голос, неуверенная речь.

— Давай так — если ты выиграешь, то списываешь долги, а если проиграешь, то делаешь для меня ту работу и я не трогаю твою семью. Ты же хороший парень, заботишься о подружке, о матери, зачем им проблемы?

— Господин Канеда, у вас ведь никто не выигрывал.

— Ну вот и будешь первым! — расхохотался главарь.

Я решительно распахнул дверь.

— Или не будет, — заявил я, окинув взглядом комнату, — хозяин ведь не играет по правилам.

Четверо сидели за столом для маджонга, стоявшим в центре комнаты, ещё двое занимали стулья в углах и сейчас вскочили на ноги. Из сидевших один был в светлой рубахе и штанах. Он выглядел точь-в-точь как японец, которого мы положили на площади. Ещё двое походили на братков — молчаливые, в строгих костюмах с чёрными галстуками. А вот четвёртый, который занял игровое место напротив бледного японца — четвёртый был интересен. Во-первых, он единственный из сидевших не был чистокровным японцем, и выдавали его даже не европейские черты лица и голубые глаза, а ярко-рыжие волнистые волосы, заплетённые в хвост на затылке. Впрочем, за исключением этой детали, выглядел мужчина именно так, как я привык наблюдать боссов якудза ещё в своём мире: яркая рубашка монотонного красного колера, светлый костюм, золотая цепь на шее, браслеты на запястьях и кольца на пальцах. Но главное — никакой суеты во взгляде и движениях. Если телохранители (а это несомненно были именно они) отодвинулись от стола и сунули руки под пиджаки, а несчастный лошок-японец весь сжался за своим столом, то Канеда даже не дёрнулся.