Укротители лимфоцитов и другие неофициальные лица - Елена Павлова

– Я помню, – откликается скрипучий голос тоже откуда-то спереди. – Вы еще на гистологии таких уродов вместо клеток в тетради рисовали, что они мне снились по ночам, и только благородное сострадание к вашим родителям помешало мне на экзамене поставить вам неуд.

– Профессор Прохазка! – радуется Л. – Я так давно вас не видел! Как ваши дела?

– Скверно, – отзывается Профессор Прохазка (строго говоря, Л. и сейчас его не видит – профессор совсем маленького роста, особенно когда сидит). – Нынешние студенты рисуют еще хуже вас, а для того, чтобы выдавать свою бездарность за стиль, им не хватает вашего кругозора и вашего нахальства.

– Зато у профессора статья новая вышла в Transplantation, – говорит счастливый девичий голос совсем рядом с нами.

– Новотная, не подлизывайтесь, – строго одергивает ее Профессор Прохазка, – на завтрашней пересдаче это учтено не будет.

– Не трожь девочку, – это опять вредный голос спереди, – она у меня таких мышей с муковисцидозом вырастила – куда там этим слабакам из Геттингена. Если Грушек не вернется и если ты ей завтра поставишь зачет, я ее к себе возьму диплом писать. (Раздается счастливый девичий вздох.)

– Да бросьте вы о чепухе, – гудит бас из середины, – лучше вот что мне скажите: у меня больной, мы ему почку позавчера утром пересадили, антител нет и не было, икс-эм чистый, ишемия минимальная часа три, почему функция трансплантата отложенная?

Доктор К. прикрывает глаза:

– Доктор Славик, у вашего больного на биопсии клеточное отторжение, я только сегодня показывал студентам, хрестоматийный образец. Поправьте терапию и наберите мне, пожалуйста, пару пробирок крови, там у него очень любопытно популяции Т-лимфоцитов разделились.

– Спасибо, – басит нефролог, – а когда “Бавария” играет? Сегодня?

– Идите к черту со своим футболом, – напористый женский голос тотчас за нами, – Доктор К., почему до сих пор не сдан финансовый отчет за прошлый квартал? Почему вы опять превысили расходы по грантам и почему вас не бывает на рабочем месте, когда я пытаюсь до вас дозвониться?! Кстати, Доктор Славик, вас последние два пункта тоже касаются.

– Моя королева, – отзывается Доктор К., – разве вас не предупреждали, что любовь и наука не считают денег? Тем более их не считает любовь к науке. А мое отсутствие – чистая случайность (ага, конечно, и это не Доктор К. сделал нам внушение, что тому, кто сдаст его пани Шульцевой, нашему главбуху, он лично отрежет все пуговицы на халате и рукава. Возможно, даже с руками). Поведение же Доктора Славика я считаю возмутительным. Хотите, вызову его на дуэль? В качестве оружия предлагаю пипетки.

– Кстати, о дуэлях. У меня вчера две крысы подрались, – печально говорит кто-то с задней площадки.

– Ну и что? – интересуется вредный голос спереди.

– Да ничего, только мы-то их выводили как крыс с пониженной агрессивностью.

– Не расстраивайся, – успокаивает другой печальный голос, – вот у меня контрольная группа кроликов сдохла. А все почему? Микробиологи думали, что это свободные кролики и на них никто не работает, ну и накормили их. Из пробирки, – в голосе отчетливо слышны слезы.

– Это злобная инсинуация! – кричит кто-то одышливый. – Как представитель отделения микробиологии я отрицаю выдвинутое обвинение.

Голос главбуха:

– За кем числятся кролики и как их будут списывать?

Чей-то обеспокоенный тенор:

– Да погодите вы списывать! Это не опасно для людей – то, чем этих кроликов там накормили?

Происходит какое-то движение в двух частях салона – похоже, от того, кто говорил о кроликах, и от микробиолога попытались отодвинуться соседи.

– Не опасно, – откликается ехидный голос, – микробиологам, слава богу, грант на изучение Эболы в прошлом году не дали, и они по-прежнему занимаются возбудителями кишечных инфекций у младенцев. Так что в крайнем случае весь институт пронесет. Как младенцев.

– Ну и что? Это тоже очень важная тема, – возмущается микробиолог. – Мы и до Эболы доберемся!

– Главное, чтобы Эбола не добралась до вас, – парирует ехидный голос.

– А знаете, я вот тут еду и думаю, – мечтательно говорит кто-то, – если взять макрофаги и инкубировать их сначала с эпителиальными клетками, а потом на мембране, потом быстренько супернатант в тризоле растворить, заморозить…

– Эй, уступите кто-нибудь место девушке с макрофагами, – басит Доктор Славик, – это ж у нее бред уже! Совсем загоняли человека! И в автобусе о работе думает.

– Никакой не бред! – возмущается Профессор Прохазка. – Девушка, к сожалению, не узнаю вас по голосу, вы ко мне зайдите завтра утром, обсудим подробности эксперимента, очень хорошая мысль! А вы, коллега, если не заметили, то мы тут все немного того… гм… о работе бредим, пользуясь вашей терминологией.

– Да ладно вам, смотрите, какая интересная статья о язвенном колите, – раздается еще один голос сквозь громкий шелест страниц.

Оставшиеся пять минут автобус, затаив дыхание, слушает выдержки из статьи, изредка прерывая докладчика меткими замечаниями по делу. Простые пассажиры боязливо жмутся к дверям, глаза у них медленно лезут на лоб. Так что будьте бдительны: садясь в наш автобус, вы значительно повышаете свои шансы наслушаться рассуждений о тонкостях ангиопластики или гнойных осложнениях постоперационного периода, причем порой с такими подробностями, что это вполне может испортить вам вечер, а келоидные рубцы, грануляции и вторичное натяжение будут еще долго тревожить ваши сны.

За то время, что я катаюсь счастливым маршрутом, у нас было три относительно постоянных водителя, и не рассказать о них, наверное, будет несправедливо. Вообще-то водители все время меняются, и сам черт ногу сломит в том, как распределяются их дежурства и расписания, но, видимо, есть какие-то способы с относительным постоянством попадать за руль одного и того же автобусного номера, потому что этим троим подобный фокус удавался.

Сначала возить нас стал Пан Новак. Он был добр, улыбчив и усат. Еще он страдал приступами желчнокаменной болезни, и его всем научным городком уговаривали прооперироваться. Бывало, вплывет доктор Славик в передние двери, перегородит все своей широченной спиной, и пока остальные, ропща, загружаются в автобус через оставшиеся входы, он густым басом вещает:

– Пан Новак, за истекший период статистика по операциям на желчных пузырях улучшилась еще на полпроцента. Вероятность осложнений минимальна, меж тем как люди, не прооперировавшие свой омерзительный, раздувшийся от желчи, темно-зеленый от гноя пузырь, имеют стопроцентные шансы получить осложнения… Приходите ко мне, я вас без очереди лично прооперирую! – (Надо сказать, это колоссальная честь, потому что виртуозы из трансплантологической бригады до таких земных вещей, как желчные пузыри, обычно не опускаются.)

Пан Новак загадочно улыбался в пышные усы:

– Спасибо, пан доктор, я уж как-нибудь сам, травками…

– Нет, вы видели этого гомеопата?! – возмущался Доктор Славик, и слово “гомеопат” звучало так, что сразу было понятно – это самое жуткое из ругательств, известное доктору Славику, – он будет дома лечиться! А потом Славик будет его спасать! Славик потом будет ему промывать его гангренозный кишечник и молиться, чтобы все обошлось! Эй, коллеги, кто-нибудь, скажите этому гомеопату, что так приличные люди не поступают! – доктор Славик темпераментен совсем не по-чешски и очень легко впадает в ярость. Его начинали всем автобусом уговаривать и увещевать, что живут же люди и с камнями в пузыре и что вообще пациент имеет право выбора, не силком же его тащить на операционный стол.

Такие автобусные скандалы повторялись регулярно и повлекли за собой любопытный побочный эффект: увеличилось количество обращений к нашим хирургам по поводу хронической желчнокаменной болезни. Буквально косяком пошли вдруг женщины (чего уж там, слабый пол действительно более восприимчив к проповедям и пропаганде, может, оттого и живут его представительницы дольше, чем их гендерные оппоненты) без признаков обострения желчнокаменной болезни, но твердо намеренные избавиться от нее “пока, не дай бог, гангрены не случилось или каких других осложнений”. Выслушав эту мотивировку в десятый раз, Доктор Ш. – специалист на все руки, отвечающий за амбулаторный прием пациентов с намеками на хирургию и не раз бывший свидетелем энергичных проповедей Доктора Славика, вызвал последнего на серьезный разговор.

– Это, конечно, прекрасно, что вы ведете пропагандистскую деятельность и агитируете за раннее обращение к хирургам в случаях запущенной желчнокаменной болезни, – сказал он, – но надо же и совесть иметь! Отправляйтесь проповедовать в другой автобус, – он на мгновение задумался, – или вот, к примеру, восемнадцатый трамвай – отличный маршрут и ходит мимо Стрешовицкой больницы!