Балтиморская матрёшка - Иван Тропов

— Ну да. Если только из нашего ядреного северного зверька еще не сделали набивное чучело.

— Это как?

Лис хмыкнул:

— На любой ядерный ресурс — найдется свой Урановый Craft…

Одного эфэсбэшника отправили в Арзамас–16, проверять работу системы безопасности. Ну так, для галочки, — положено.

Сидеть там надо было все лето, поэтому отправили совсем молодого стажера. Он и поехал вместе с женой–студенткой. Прежде чем отправиться в сборочные цеха, сначала ходил по лабораториям. Там с режимом секретности полный порядок, только… так, мелочь одна: сколько ни пытался, никак не смог разговорить в курилке ни одного человека. Вроде, все делает как надо, с хитрыми психологическими приемчиками, как учили, — а ни фига. На него все равно настороженно косятся. Он заговорит — а ему пару слов в ответ буркнут, и все, да еще насвистят коротенькую мелодию, будто в насмешку. Стажеру это надоело, и он с досады тоже насвистел эту темку из «X–files» — то есть ему показалось, что это та мелодия. Но тут вся курилка разом затихла. Таращатся на него, как на уродца.

Оказалось, это не из фильма, а из игры. Кто–то из ядерщиков был недавно на конференции в Штатах, и там ему американские коллеги подарили забавный вариант StarCraft'а: танков нет, из пехоты только специалисты, а главное, ядерных бомб не один вид, а много, самые разные, и после взрывов остается заражение. У специалистов же есть счетчики Гейгера, можно апгрейдить против радиации… ну, в общем, специально для ядерщиков мод. И не поделка на скорую руку, а очень хорошо все сбалансировано, даже движок подправлен, модельки крупнее прорисованы, куча новых заставок…

Тут же притащили ему диск с игрой, всучили, наперебой нахваливая, и взяли торжественное обещание, что он обязательно, вот прямо сегодня же вечером, убедится сам, какая отличная игра.

На следующее утро, едва зашел в институт, к нему сразу: ну что, играл? понравилась? И насвистывают ту мелодию. В игре она — если выделить ядерную пристройку. Ну, стажер, ясное дело, кивает. Понравилось, а как же. И даже мелодию подсвистывает — он ее хорошо заучил за вечер. Сам он не играл, ему надо было рапорты строчить, а на втором ноуте его жена играла. Вообще она игры не любила, но в этой глухомани скучно, вот и решила попробовать…

Вечером стажер приходит в общежитие, где их с женой устроили — а обычного ужина нет. Вместо еды: милый, милый! поиграй! ужас, какая прелесть! А у самой глаза красные, целый день играла.

На следующий день в институте — опять про игру, каждый разговор начинается с насвиста мелодии. А вечером в общаге — жена от компьютера не отлезает. Хотя раньше никогда запоем не играла. Так, от случая к случаю… На третий день, когда опять ни завтрака, ни ужина, стажер начал потихоньку звереть и скандалы закатывать — но все равно. Только отвлечется — как жена уже за вторым ноутом сидит, и из динамиков раз за разом эта прилипчивая мелодия…

И вдруг стихло. Ни музыки, ни взрывов, ни рапортов. Он глядит — жена за ноутом сидит, очень сосредоточенная, будто читает что–то важное. Так увлечена, что он даже решил ее не отвлекать. Потом, когда они наспех бутербродами ужинали, спрашивает ее: что читала–то такое интересное? Она на него смотрит, как овца на новые ворота. Читала? Я? Я играла. Ну да, он говорит, играла, а потом читала. Я же видел. Нет, она говорит. Играла, и только. Ты, милый, верно, переутомился с этими своими отчетами и документацией по техпроцессам?

И следующим вечером: играла, играла, и вдруг затихла за ноутом. Опять что–то читает. И опять с таким сосредоточенным видом, будто не здесь сидит, а где–то по ту сторону экрана витает. Ну, он тихонько поднялся, хотел к ней подойти и через плечо заглянуть — но тут старый паркет под ногой скрипнул, жена тут же рукой дернула — и на экране все изменилось. Стажер сбоку был, ничего не успел разглядеть. Из динамиков уже музыка раздается, стрельба, разрывы, прямо разгар битвы, а жена мышкой шустро–шустро команды раздает, будто и не читала миг назад…

А в институте, в курилке: ну что, вчера играл? Крутая игрушка, да? И мелодию насвистывают. А дома жена… Играет–играет, потом вдруг затихнет… Но только он попытается к ней подойти — как тут же играть начинает. А когда он ее спрашивает, что же она только что читала, — она только смеется и пальцем у виска крутит. Ты переутомился, милый. Как же ты мог видеть, будто я что–то читала — когда я играла? Уж мне ли не знать, что я делала?

А сама стала садиться так, чтобы к мужу всегда лицом. От ноута — одна крышка видна.

Тогда стажер, пока жены не было, поставил на подоконнике, за ее креслом, мобильный. Газетками прикрыл, только глазок камеры оставил. А утром стал смотреть, что же наснимал…

Лис вдруг затих, прислушивался к чему–то в коридоре.

— И что? — шепотом поторопил Пацак.

— Да почти ничего. В телефоне же камера лажовая, да еще снималось издали, и под углом. Попробуй разбери, что было на мониторе… Но точно не игра. Какие–то разводы, а поверх них надпись. И еще какая–то рябь по экрану бегает: туда–сюда, туда–сюда…

— И что сказала жена, когда он ей это показал?

— Да жена как раз под душ залезла, а ему надо было уже убегать. Его сегодня должны были везти на сам завод. А там режим секретности, пропуска строго по времени — опаздывать нельзя. И вот подъезжает он к сборочным цехам, к проходной. Там автоматчики, рамки, детекторы радиоактивности, все дела… Вдруг видит, прямо за его машиной пристроилась другая. Странная такая. Сама белая, но со всех сторон разрисованная будто огромными оранжевыми печатями: такие прямоугольные рамки, а внутри одно слово.

— Что за слово?

Но Лис продолжал:

— И вот идет он к проходной, дает пропуск охранникам, их там сразу четверо, а из той машины вылезает человек. Одет в комбинезон, вроде полевой формы, только расцветка странная — сам комбинезон белый, а вместо распятновки — оранжевые оттиски, такие же как и на машине, только поменьше. И идет следом за стажером.

Охранника у стажера пропуск взяли, по расписанию проверили, но обратно не отдают. Смотрят на стажера внимательно, ничего не говоря, только автоматы крепче стискивают, и вдруг все четверо начинают насвистывать одну и ту же мелодию…

— Из той игры?

— Насвистели до середины, и вдруг замолкли. И как–то странно смотрят на стажера. Будто ждут чего–то… Ну, стажер на всякий случай досвистел конец мелодии. Тогда они оттаяли малость, улыбаться начали, и начинают проверять, как полагается: сканируют отпечатки пальцев, радужку глаза, тепловое фото лица, — ну, все дела, разве что кровь из пальца на анализ ДНК не берут… И тут стажер видит, что тот человек в белом комбинезоне — уже в проходной стоит. Охранники на него внимания не обращают, а человек внимательно смотрит на стажера. Наконец, стажера проверили, пропускают внутрь — а тот, в комбинезоне, следом пристраивается. И прямо так и проходит, безо всякой проверки.

— А охранники?!

— А охранники на него даже внимания не обращают.

— А стажер?!

— Ну, стажер, конечно, помялся… Но решил, что это у местных розыгрыш такой. Ну, военные любят такие шкварки, когда новеньких прописывают. В общем, пожал плечами, и дальше пошел. И вот идет он по заводу…

Лис замолчал. В коридоре мимо нашей двери кто–то прошел.

— И что? — шепотом позвал Пацак.

— И вот идет он по заводу, — тихо заговорил Лис, — и вдруг замечает, что в коридорах, вопреки всем инструкциям, какие–то тележки стоят с коробками, в другом месте вообще штабель ящиков вдоль стены… И все эти ящики и коробки — обтянуты тканью… Белой, но словно в печатях вся. А внутри печатей — одно и то же слово…

— А стажер? Он же должен был проверять режим!

— Ну да. Ему это все очень не понравилось. И он уже дозрел, чтобы потребовать объяснений, в чем дело, — и тут видит, навстречу ему по коридору…

3. Кукушка Langfordi

Все должно быть изложено так просто, как только возможно, — но не проще.

Навстречу ему человек в белом комбинезоне с печатями. Но не тот, что был на проходной, а другой. Стажер еще подумал, что эти комбинезоны похожи на то, как выглядели спецы в Урановом Craft'e. Там был голубой костюм с оранжевыми разводами, которые пульсировали, когда спецы переходил в режим невидимости… А навстречу ему еще один такой же.