Город, который забыл, как дышать - Кеннет Харви

Чейзу казалось, что в воздухе Уимерли все острее пахнет злобой. Недавно закрылся завод по переработке трески, и полгородка осталось без работы. Сезонный промысел краба и креветок кое-как держался, но и в этих отраслях народу изрядно поубавилось. За семь месяцев службы Чейз хорошо изучил обстановку в окрестностях Порт-де-Гибля. Потеря работы приводила к безделью и всему, что с ним связано, — падению нравов, пьянству и росту преступности. Когда человек бессилен что-либо изменить, его отчаянье со временем переходит в ярость.

Чейз ехал мимо городской пристани, которая наполовину закрывала выход из бухты. У причала выстроились ряды катеров и плоскодонок. При виде океана сержанту всегда становилось не по себе. На своем веку он повидал достаточно утопленников, самоубийств в ваннах, детей, найденных в озерах, а потому не слишком доверял воде. Хотя на вид море было спокойным — через бухту тянулся волнорез, защищавший пристань.

Проехав немного вперед, Чейз добрался до большого Г-образного бетонного пирса, принадлежавшего Аткинсонам, семейству зажиточных торговцев. С пирса удили рыбу какой-то человек и маленькая девочка. Чейз их раньше не видел — наверное, приезжие. Интересно, они знают, что треску ловить запрещено? Чейз решил их просветить, хоть это и не входило в его обязанности. Просто хотелось удовлетворить свое любопытство и познакомиться с новыми людьми. Пусть хотя бы знают, что им грозит, если вдруг появится рыбнадзор, а с ним ворох неприятностей.

Сержант съехал на засыпанную гравием обочину рядом с пристанью и поставил машину на ручной тормоз. Шляпу решил не брать, чтобы не привлекать внимания. Потом подумал, не снять ли темные очки. Нет, не стоит, а то придется все время щуриться. Он вылез из машины и тут же пожалел, что не может захватить с собой кондиционер. Чейз пользовался им не часто — на Ньюфаундленде климат морской, — но влажность сегодня была невыносимой. Он проверил, как закреплен револьвер, и остановился перед мостками пристани; едко пахло креозотом, морской водой и тухлой рыбой. Мостки вроде крепкие. Сержант взглянул на воду, и ему показалось, будто неподалеку от берега, там, где кружились стайки мойвы, лицом вниз плавает труп. Юркие рыбешки окутали его черным облаком. Чейз отмахнулся от наваждения: это просто мелькнула в памяти картина какого-то старого преступления или фотография из интернета. Не более того. Надо всего лишь отвести взгляд, и тело исчезнет. И действительно, едва сержант моргнул, оно пропало.

Джозеф сидел на корточках рядом с Тари и показывал, как надо сматывать леску. Шаги. Джозеф резко обернулся и увидел здоровенного парня в форме сержанта королевской полиции: руки по швам, ботинки сверкают на солнце. Темными волосами и смуглой кожей он смахивал на индейца. На ходу сержант разглядывал оснастку и мачты промысловых судов. Потом его внимание привлекли чайки. Из куч, намытых на скалистый берег, они вытаскивали рыбешек — живых и дохлых. Две чайки ссорились, пронзительно крича и хлопая крыльями.

Сержант подошел, улыбнулся и сказал:

— Здрасте.

— Здравствуйте. — Джозеф поднял взгляд и попытался изобразить учтивость. Он был на взводе, нервы расходились. Прошлой ночью его мучили кошмары, снилось, будто он тонет в густой, словно кисель, воде, и его затягивает на дно. Джозеф просыпался, снова засыпал и видел тот же сон.

— Ничего погодка.

— Да уж. — Джозеф мимоходом оглядел сержанта, прикидывая его рост и вес — метра два и килограммов сто, не меньше.

— Так и держи леску, солнышко, — сказал он дочери. Джозеф выпрямился, напряжение сменилось слабостью в коленях. — Слишком не перегибайся, — предупредил он, когда Тари осторожно заглянула за край пристани, чтобы посмотреть на красно-белый поплавок. Шесть мелких и крупных рыбин вились вокруг наживки. Вода была зеленоватой, но чистой, каждый камень на дне просматривался.

— Пап, я рыб вижу!

— Ага, вон они.

Сержант хмыкнул и покачал головой. Он снял очки и зацепил их дужкой за нагрудный карман.

— Любит ребятня рыбачить.

— Ой, не то слово! — Джозеф окинул взглядом живописные окрестности. — У вас здесь, похоже, дел невпроворот, — заметил он с легкой иронией.

— Да не то чтобы. Я тут вроде как на каникулах. Жене отдохнуть надо.

Джозеф вгляделся в большие карие глаза сержанта, в его мягкие и при этом хищные черты, но не смог определить, шутит тот или нет. Если это и шутка, то довольно плоская.

— Поймали чего? — спросил сержант.

— Мы только пришли.

Полицейский следил за тем, как Тари болтает леской в воде.

— Мойвы — тьма тьмущая. Вот там спуститься и хоть пакетом лови, — сказал он.

Джозеф втянул ноздрями воздух.

— Ветра сегодня вроде не будет.

— Ага, только запашок тут не того.

Две чайки у них над головами летели низко, одна за другой.

— Ишь, пир устроили. — Сержант задрал голову. — Эй, куда мой ужин потащили? — Он погрозил чайкам кулаком и посмотрел на Тари. Она заулыбалась и опустила глаза на его широкий ремень с кобурой.

— А у меня детишек нету, — сказал полицейский. — Такие дела. И не рыбачил я никогда. Ни разу. Кто я после этого?

Джозеф не знал, что ответить.

— Тут нерка водится. Скользкая такая. Это я точно знаю. «Нырка» по-тутошнему. Еще селедка бывает. Только ее поди поймай. И окунь морской ходит. Но вы, небось, сами знаете. Скорей русалку встретишь.

— Окуней надо отпускать обратно в море.

— А, так вы в курсе.

— Я инспектор рыбнадзора в Сент-Джонсе, так что не беспокойтесь, правила мы знаем.

— Ну, тогда у вас знаний целое море. В тихом омуте черти водятся, а?

— Наверное, — согласился, смеясь, Джозеф и подумал: «Что бы это значило»?

— Клюет! — взвизгнула Тари, задрыгав ногами. — Папа, папа, я поймала!

Синяя удочка выгнулась дугой. Тари отчаянно вцепилась в нее руками и откинулась назад.

— Папа! — завопила она в восторге и ужасе.

— Сматывай леску, пупс. — Джозеф нагнулся над водой, от близости к краю закружилась голова. Примерно на метровой глубине, широко разинув пасть, рвала крючок уродливая рыба в темно-зеленых пятнах. Толща воды мешала определить размеры, но это несомненно был морской ерш.

— У меня не наматывается! — захныкала Тари. Она стиснула зубы, но леска не шла. — Тяжелая!

Когда Тари было года четыре или пять, она всякий раз упрямо говорила: «Я сама!», если отец пытался помочь ей крутить катушку. Давно Джозеф не вспоминал об этом. Он потянулся, схватил леску, намотал на запястье, вытащил рыбу и с удивлением заметил, что у ерша на боку проступают красные пятна.