Дальняя дорога - Юрий Тупицын

— Молодец! — снова крикнул Франкетти и, только теперь осознав услышанную фразу, возмущенно обернулся: — Жаль! Это еще почему?

Но рядом никого уже не было.

Выпрямившись, Лорка устало, всей грудью вздохнул, взял шпагу под мышку, смахнул с головы защитный шлем и помог подняться на ноги Хельгу.

— Пусти. Я сам, — сквозь стиснутые зубы выдавил Виктор, но ноги еще не держали его.

— Не дури, — устало сказал Лорка, закинул руку Виктора себе на плечо и отвел его в кресло. Хельг глубоко дышал, понемногу приходя в себя, взгляд его обретал осмысленное выражение.

— Перехитрил, — выдохнул он, мельком взглядывая на Лорку.

— Перехитрил, — согласился тот, — переиграл. Но еще полминуты — и я бы не выстоял.

— Я чувствовал, что ты почти готов. — Виктор перевел дыхание и закончил с сожалением: — Вот и заторопился.

— Это был мой единственный шанс, чтобы ты заторопился, — мягко сказал Лорка.

Виктор, уже пришедший в себя, рассеянно улыбнулся. Улыбка получилась напряженной. И это не потому, что у него все еще ныли мышцы и гудели кости после болевого удара. Его тревожило что-то другое, несравненно более глубокое, чем простая физическая боль. Это можно было понять по его пытливому, может быть, даже тревожному взгляду, который то и дело задерживался на Лорке.

— Скажи, Федор, — спросил он вдруг, — а почему все-таки «сотка»?

Лорка усмехнулся.

— Маленькая хитрость. В ситуации, когда обстановка накаляется на все сто процентов, я чувствую себя как рыба в воде. Может быть, — он пожал плечами, — отчасти в этом секрет моих удач?

— Ты решил меня запугать?

Лорка досадливо поморщился.

— Я знал, что тебя не запугаешь. Да и не в моих привычках запугивать. Но ожидание боли сковывает. — Он мельком взглянул на Хельга и добавил: — Почти всех.

— И меня? — быстро спросил Хельг.

— И тебя. Хотя, в общем-то, держался ты молодцом.

— А тебя?

Лорка промолчал и плутовато улыбнулся, щуря свои зеленые кошачьи глаза.

В продолжение этого разговора взгляд Виктора сохранял непонятную непривычную сосредоточенность. Лорка догадывался, что Виктор хочет спросить его о чем-то, скорее всего об экспедиции в космос, о разведке, но ошибся. Хельг спросил его совсем о другом.

— Скажи, Федор, — медленно проговорил он, — это не из-за Альты? Бой на «сотке»?

— Что?

Лорка удивился так откровенно, что Виктор сразу все понял и закусил губу.

— Она тебе ничего не говорила?

— Нет.

— Я тут ухаживал за ней, когда тебя не было. Мы с ней одногодки. Я знаю ее раньше тебя, еще по школе. Это давало мне право.

— Право на ухаживание есть у каждого, — перебил Лорка, успевший взять себя в руки. Заметив, что Виктор собирается сказать что-то, он быстро попросил: — Давай не будем говорить об этом. Ухаживал так ухаживал. Это твое дело. Твое и Альты.

Упрямо хмуря брови, Виктор все-таки хотел сказать что-то, но Лорка повторил решительно и даже угрожающе:

— Прошу тебя, не будем.

Виктор заглянул в его зеленые холодные глаза и понял, что говорить действительно не стоит.

— Да, — заключил он после долгой паузы, — теперь ты меня определенно не возьмешь в напарники.

Лорка ответил не сразу. Видно было, что он не вдруг осознал фразу собеседника, хотя его память хранила ее звучание.

— Верно, Виктор, — проговорил он наконец, — не возьму.

Хельг, как это и было в его характере, вспыхнул мгновенно.

— Почему? — спросил он очень воинственно.

— Рано тебе в космос командиром.

— Это мы еще посмотрим — рано или не рано.

— Понимаю, ты можешь обратиться прямо в совет. Но, — лицо Лорки посуровело, — я сделаю все, чтобы завалить твою кандидатуру. И завалю, будь уверен.

Щеки Виктора стали совсем пунцовыми.

— И ты имеешь на это право?

— Имею, — голос Лорки прозвучал теперь по-дружески, — не сердись, ты еще просто зелен для командира.

— А ты не был зелен, когда пошел первый раз командиром? Ты был моложе меня на три года.

— Верно, — с некоторым удивлением подтвердил Лорка, прикидывая в уме возраст Виктора, — даже на три с половиной.

Он вздохнул, точно сожалея об этом.

— Но, видишь ли, разные овощи хороши в разное время.

— Какие овощи?

— Разные, — с ноткой таинственности пояснил Лорка, — огурчик хорош совсем зелененький, дыня бесподобна в стадии полной зрелости, а помидоры я обожаю, когда они уже красные, но еще с прозеленью.

Виктор, накал которого постепенно спадал, не выдержал и засмеялся.

— Стало быть, ты огурчик?

— Был.

— А я дыня?

— Скорее всего помидор.

Хельг потянулся, разминая затекшие мышцы, и, с сомнением глядя на Лорку, протянул:

— Не очень-то меня убеждает эта кулинарная классификация.

— Можно и без кулинарии. — Лорка помолчал и вдруг, не глядя на Виктора, спросил: — Зачем ты собираешься в космос?

Хельг, явно не ожидавший такого вопроса, с детской непосредственностью спросил:

— А ты? Зачем ты летаешь в космос?

Лорка усмехнулся.

— Это у меня в крови — страсть к странствиям и приключениям — от моих дальних и ближних предков: пиратов, мореходов и капитанов космических кораблей.

Хельг упрямо сдвинул темные брови.

— Среди моих предков я не знаю ни пиратов, ни капитанов космических кораблей. Но страсть, о которой ты говоришь, есть и в моей крови.

— Пожалуй, есть. Но что ее подогревает?

— Разве это так уж важно? Она может гореть и сама по себе.

— Может, — охотно согласился Лорка. — Во всяком случае, со мной так и было. Был я дурак дураком. Отправился в космос только потому, что надо было перебеситься.

— Почему же мне нельзя перебеситься?

— Потому что ты уже перебесился, — спокойно ответил Лорка.

Хельг взглянул на него удивленно и несколько растерянно.

— Да-да, — уверенно подтвердил Лорка, — ты собираешься в космос не просто так, не от одного избытка сил. Ты хочешь славы и бессмертия своего имени в грядущем. — Виктор молча смотрел на Лорку. — Разве это не правда?

— А если правда, — Виктор проговорил это с видимым трудом, — разве это плохо — слава и бессмертие?

— Если за этим не стоит ничего другого — плохо.

— А что должно стоять? — быстро спросил Хельг.

— Добро, — просто ответил Лорка. — И не только абстрактное добро для человечества в целом. Добро для тех, кто рядом с тобой, кто слабее тебя душой и телом. В космосе иногда только от воли командира зависит, пойдут другие на смерть или нет. И если добро не стоит за его спиной, он может натворить страшных дел. Вот и скажи честно — готов ты быть командиром?