Собрание сочинений. Т. 3. Буря - Вилис Лацис

Сам он уже выбрал свой путь и никогда не сойдет с него. Он больше не чувствует себя одиноким.

Жубур роет торф и считает время, оставшееся до дня отъезда. Однажды вечером, возвращаясь с работы в барак, он нагоняет на дороге молодую девушку, она оборачивается, и оба узнают друг друга.

— Добрый вечер, — говорит он и широко улыбается, чуть ли не в первый раз за весь месяц.

Девушка протягивает ему руку.

— Здравствуйте. Оказывается, и вы здесь работаете? Позвольте, наконец, поблагодарить вас, вы меня выручили из большой беды.

Это та самая девушка, которую Жубур видел на дюнах.

У бараков они прощаются, называют друг другу свои имена. Девушку зовут Айя Спаре. На болоте она уже второй месяц, но здесь так много людей и все они становятся так похожи друг на друга из-за этой грязи, что можно за целый сезон не заметить знакомого лица, объясняет она.

— И потом мы же еще были незнакомы.

На следующий вечер они встретились на том же месте, но уже не случайно. Жубур с первых слов признался Айе:

— Я ждал вас.

— Вот и хорошо, — без всякого смущения или кокетства ответила она. — Мне и самой хотелось вас встретить. Что вы обычно делаете по вечерам?

— Да почти ничего не делаю. Прочту газету и заваливаюсь спать.

— Наверно, очень устаете за день?

— Теперь уже не так, как в первые дни. Тогда, правда, тяжело было.

— Да, вначале всем тяжело, а потом привыкаешь. Ну, а не жалко вам так легкомысленно растрачивать драгоценное время? Я уверена, что вы спите часов по девять.

— Вы почти угадали. — Жубур улыбнулся, хотя почувствовал себя несколько сконфуженным. — И мне это вовсе не по вкусу. Но чем прикажете здесь заниматься? На газету достаточно получаса, книг достать негде. Даже поговорить не с кем… Я много раз пробовал сойтись поближе со своими соседями, но все это очень усталые и замкнутые люди.

«Странно, — думал он, глядя на открытое, но серьезное лицо Айи, — она лет на восемь, на десять моложе меня, а я перед ней чувствую себя чуть ли не мальчишкой. Как будто и сам признаю ее право спрашивать или даже оценивать меня…»

— Вот что, — сказала Айя, немного подумав. — Если вы не очень устали, выходите после ужина в рощицу, знаете, за шоссе? Мы там с вами поговорим об одном деле.

— Я приду туда через полчаса.

— Да нет, зачем так спешить… Лучше через час. Раньше я не могу.

В бараке Жубур долго умывался. Потом, надев чистый костюм и наскоро проглотив скудный ужин, собрался уходить.

— Не иначе, как на свидание, — подмигивали друг другу соседи по койке, наблюдая его сборы.

— Да пора уже проветриться немного, — весело ответил Жубур. — А то живешь, как в тюрьме.

— Ничего, дело хорошее. Желаем счастья! — крикнули ему вдогонку несколько голосов.

Он старался угадать, о каком деле будет говорить Айя. «О чем-нибудь серьезном? Немного рановато с незнакомым почти человеком. Или это один предлог, а девушке просто хочется поболтать, отвести душу с товарищем по несчастью. А тут подвернулся такой подходящий повод для дальнейшего знакомства, как эта история на Взморье. Нет, не похоже. Что в ней как раз бросается в глаза с первого взгляда — это прямота, полное неумение или нежелание хитрить, лукавить. Видимо, совсем, совсем незаурядная девушка».

Айя пришла точно в назначенное время. Она тоже приоделась. Жубур сразу узнал синюю юбку и белую блузку — те же, что и тогда, на Взморье. Даже косыночка на шее та же.

Пожалуй, Аня была единственным человеком на болоте, у которого лицо не выражало обычного здесь уныния или покорности судьбе. В ней была та спокойная, ненавязчивая жизнерадостность, которая не нуждается в резких, шумных проявлениях, но тем сильнее оставляемое ею впечатление. В ее присутствии и Жубур почувствовал себя душевно освеженным, уверенным.

— Походим, или вам хочется посидеть? — спросил он.

— Сначала посидим, а потом можно будет прогуляться.

— Пойдемте тогда вон к той срубленной березе.

Айя с сомнением покачала головой.

— Лучше не здесь. — Она повела его на небольшую лужайку, почти у самого шоссе. — Вот сюда.

— Здесь мы будем у всех прохожих и проезжих на виду. Чем это лучше? — удивился Жубур ее выбору.

— Зато и они у нас на виду. Главное, чтобы никто не слышал нашего разговора. И вы запомните на будущее, что никогда не следует заводить разговоры о секретных делах в лесу, там могут подслушать из-за любого куста. — Она улыбнулась. — Вижу, что у вас еще никакого опыта нет.

«Секретные дела?.. О чем это она?» — недоумевал Жубур.

Наконец, они выбрали местечко посуше и присели.

— Вы знакомы с Андреем Силениеком? — спросила Айя.

Жубур молча кивнул в ответ. Теперь он начал догадываться. «Да, тогда ничего странного в ее поведении нет. Вероятно, оба они — и Андрей и Айя — люди одного дела».

— Я его тоже знаю. Уже четыре года знаю. И скажу вам только одно, — горячо сказала Айя, — я ему обязана воспитанием больше, чем отцу с матерью.

— Да, такого человека и я впервые вижу. Как он заставляет людей думать, — вот меня, например. А ведь мы с ним недавно познакомились. Да, как раз в тот же день, что и с вами.

— Я давно уже об этом знаю, мне Силениек и рассказал. Да, он большой человек — таких немного. И вы знаете, надо крепко дорожить его дружбой. Никогда он вас не подведет.

— Как же не дорожить, когда я так мало избалован в этом отношении! Не так много у меня друзей.

— Кто знает, может быть, это и к лучшему. Иные друзья на такую дорогу заведут… А с Силениеком вы можете стать другом сотен и тысяч лучших людей, с которыми у вас будут общий путь и общая судьба.

— Вы тоже с ними?

— Да, и я, — просто, серьезно сказала Айя, глядя в глаза Жубуру. — Друзья Силениека — мои друзья. Но мы называем друг друга по-иному.

— Товарищами?

— Да, товарищами. Хотите и вы стать нашим товарищем?

— Если меня сочтут достойным…

— Мы знаем о вас все, что необходимо знать о новом товарище. Не удивляйтесь, пожалуйста, мы вовсе не так одиноки, как это некоторым кажется. Есть люди, с которыми вы ежедневно встречаетесь, не подозревая о том, что они наши.

— Но ведь я должен что-то делать, работать?

По шоссе загремели колеса повозки. Когда она проехала мимо, Жубур заговорил снова:

— Мне и самому хочется взяться за дело. Вопрос лишь в том — сумею ли я, принесу ли какую-нибудь пользу. Мне ведь еще надо учиться да учиться. Я до сих пор и сам не представлял, как мало знаю, считал себя вполне интеллигентным малым. Понял это лишь только тогда, когда прочел книги, которые мне дал Силениек. А здесь у меня даже нет возможности читать такие книги.

— Вначале вам будут давать несложные поручения. А там видно будет, что вы сможете делать. Только помните, что работу нужно вести в любом месте, в любых условиях и что каждое задание важно, хотя бы оно казалось незначительным, мелким. И потом еще одно. Вы сами знаете, с каким риском связана наша работа. Вы можете очутиться в тюрьме — такая возможность не исключается. Понимаете вы, как надо держаться в случае провала?

— Я об этом уже много думал. Надо как можно меньше рассказывать, чтобы не выдать своих товарищей.

— Да, ответственность громадная. Мы с вами еще поговорим об этом в другой раз.

Сам того не замечая, Жубур ловил каждое слово Айи. То, что она принадлежала к организации, которая взяла на свои плечи самое великое и благородное дело в мире, заставило его проникнуться уважением к девушке. И он едва решился задать ей один вопрос:

— Неужели и вы попали сюда так же, как и я?

— Нет, не совсем так. Надо было направить сюда кого-нибудь для работы. Выбор пал на меня.

— Да, это другое дело, — задумчиво сказал Жубур. — Меня сюда загнали, а вы пришли по собственной воле. И вы находите возможным работать… в таких условиях?

— А как же иначе? Надеюсь, скоро и вы начнете работать со мной.

Что же предстояло делать Жубуру? На торфоразработках было несколько сот человек, и, как это ни парадоксально, большинство были люди интеллигентных профессий. По отношению к ним бесчеловечность существующего строя проявлялась в самой издевательской форме. Правительственная клика умышленно вела к деклассированию целую общественную группу, последовательными мерами создавая для нее невыносимые условия существования. Нельзя было допустить, чтобы эти люди морально опускались или гибли, подобно Арии Селис или Яну Бридиню. Тлевшие в их сердцах искры недовольства надо было раздуть в мощное пламя борьбы. Многие из них созрели для того, чтобы по-новому осмыслить жизнь. С этими людьми надо было разговаривать, помочь им выйти на верный путь.

Действовать, разумеется, надо было осторожно. Можно было не сомневаться в том, что в каждый барак заслан шпик, который прислушивается к разговорам, следит за настроениями и передает свои наблюдения куда следует. Но каждый такой шпик в конце концов неизменно разоблачал себя; к тому же политическая полиция не имела возможности держать на болоте свои «квалифицированные силы», — они предназначались для более важных мест.