Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА 6
Тэмучжин проснулся оттого, что его грубо столкнули с лежанки на пол. В юрте было так темно, что он не видел даже собственных рук и ног, к тому же все вокруг было незнакомым. Он слышал, как поблизости бормочет и спотыкается Шолой, и решил, что это именно он так грубо его разбудил. Тэмучжин ощутил новый приступ отвращения к отцу Бортэ. Он с трудом поднялся, ударился обо что-то ногой, но стон подавил. Еще не рассвело, жилища олхунутов были безмолвны. Тэмучжин не хотел выходить, чтобы не тревожить собак. Надо плеснуть воды на лицо, подумал он, зевая, так и сонливость пройдет. Потянулся туда, где вчера, насколько он помнил, стояло ведро, но рука уткнулась в пустоту.
— Еще не проснулся? — послышался рядом голос Шолоя.
Тэмучжин повернулся и стиснул кулаки в темноте. На скуле со вчерашнего дня вспухал синяк, оставленный тяжелой рукой старика. На глаза навернулись стыдливые слезы. Энк не солгал насчет жизни в этом жалком жилище. Шолой подкреплял приказы ударами костлявых кулаков и когда гнал собаку с дороги, и когда заставлял жену или дочь что-то делать. Сварливая жена, видимо, усвоила, что надо молчать и держаться в сторонке, но Бортэ не раз получала от отца только потому, что подвернулась под руку в тесной юрте. Похоже, под грязью и потрепанной одеждой ее тело сплошь покрыто синяками. Шолою пришлось дважды сильно ударить его, прежде чем Тэмучжин потупил голову. Мальчик чувствовал на себе полный презрения взгляд Бортэ, но что он мог сделать? Убить старика? Он знал, что, если ударит Шолоя, жить будет недолго. Хозяину юрты стоит только позвать мужчин племени на помощь. Тэмучжин представил, с каким удовольствием они убьют его, дай он только повод. Последний раз ночью он проснулся от сладостного сна: за его конем тащится окровавленное тело Шолоя. Мечта, порожденная унижением. Тэмучжин со вздохом напомнил себе, что Бектер все это как-то пережил. Как же такой бык сумел обуздать свой нрав?
Мальчик услышал скрип петель — это Шолой открыл низенькую дверь и впустил холодный звездный свет, чтобы Тэмучжин мог обойти железный треножник, не потревожив спящую Бортэ и ее мать. Поблизости стояли две юрты. Там жили сыновья Шолоя со своими грязными женами и детьми. Много лет назад они покинули старика, оставив с ним Бортэ. Несмотря на жалкий вид, Шолой был ханом в своей юрте, и Тэмучжину оставалось только потупить голову и стараться заработать поменьше тумаков и затрещин.
Выбравшись наружу, он вздрогнул от холода и засунул руки в рукава халата, обхватив себя покрепче. Шолой снова мочился — ночью он бегал чуть не каждый час. Тэмучжин каждый раз просыпался, так как старик постоянно об него спотыкался. И теперь мальчик недоумевал, зачем его разбудили так рано. Желудок сводило от голода. Хотелось проглотить чего-нибудь горячего, хотя бы немного чаю, чтобы руки перестали дрожать. Но Тэмучжин знал: если попросит Шолоя, тот лишь ухмыльнется в ответ. Даже очаг еще не был разожжен.
Под светом звезд скот казался лишь темными тенями. Тэмучжин помочился на землю, глядя на поднимающийся парок. Стояла весна, ночи были еще холодными, а землю покрывала корочка льда. Дверь выходила на юг, и найти восток было несложно. Он посмотрел на небо. Еще и светать не начало. Тэмучжин надеялся, что не каждый день Шолой встает так рано. Зубов у старика не было, но он был жилист и костляв, как старый посох, и у мальчика возникло нехорошее чувство, что день будет долгим и тяжелым.
Тэмучжин заправил рубаху и вдруг почувствовал жесткую хватку Шолоя на своем плече. В руке у старика было деревянное ведро, а когда мальчик повернулся к нему, тот взял еще одно и вручил ведра Тэмучжину.
— Набери воды и быстро возвращайся, — велел Шолой.
Мальчик кивнул и пошел к реке. Жаль, что нет здесь Хасара и Хачиуна. Ему очень недоставало их. Он представлял, как просыпается в родной юрте, как Оэлун будит братьев, задает им работу. Тэмучжин набрал воды и с тяжелыми ведрами отправился назад. Очень хотелось есть, но он не сомневался, что Шолой заставит его голодать, стоит только дать повод.
Когда Тэмучжин вернулся, очаг уже горел, а Бортэ исчезла. Мрачная жена Шолоя, костлявая старуха Шрия, суетилась вокруг очага, поддерживая огонь. Потом вышла и захлопнула дверь. Она не сказала Тэмучжину ни слова с момента его появления в юрте. Тэмучжин жадно посмотрел на котелок с чаем. Но вошел Шолой и, взяв мальчика двумя пальцами за плечо, вывел его в спокойную предрассветную тишину.
— Когда встанет солнце, будешь валять войлок с моими сородичами. Стричь овец умеешь?
— Нет, я никогда… — начал было Тэмучжин.
— Мало от тебя толку, парень, — скривился Шолой. — Ведра и я сам могу таскать. Когда рассветет, соберешь кизяк для очага. Ну а стадо пасти можешь?
— Приходилось, — поспешно ответил Тэмучжин.
Он надеялся, что ему дадут кобылу и велят пасти стада олхунутов. И тогда он сможет каждый день уходить подальше от новой семьи. Однако Шолой понял, что мальчишка уже размечтался, и его беззубый рот собрался в мокрый и грязный кулак.
— Хочешь сбежать к мамочке, сынок? Испугался тяжелой работы?
— Я могу красить кожу и сучить веревку на сбрую и седла. Я могу резать дерево, кость и рог, — покачав головой, ответил Тэмучжин.
Он невольно покраснел, однако Шолой вряд ли заметил это в темноте.
— А зачем мне седло, если у меня и лошади-то нет? — хмыкнул старик. — Не все рождаются в шелках да мехах.
Старик поднял руку, собираясь ударить Тэмучжина, но тот успел уклониться. Шолой не отступил. Он бил мальчика, а тот, отходя назад, вдруг наступил на темное пятно, где моча протопила лед, и упал на землю. Когда же он попытался подняться, Шолой пнул его под ребра. Тэмучжин вскочил и стоял, пошатываясь, внезапно потеряв уверенность. Старик явно намеревался постоянно его унижать, и мальчик не понимал, чего тот от него добивается.
Шолой со свистом выдохнул, утомившись от избиения, плюнул. Потянулся узловатыми пальцами к Тэмучжину. Тот попятился, не зная, как ответить своему мучителю, чтобы тот прекратил его бить. Мальчик уворачивался и закрывал голову, но некоторые удары попадали в цель. Внутренние силы, растущие в нем, подстрекали его дать старику сдачи, но он не был уверен, что Шолой сейчас хоть что-то почувствует. В темноте он словно вырос и стал очень страшным. Тэмучжин даже представить себе не мог, как его стукнуть достаточно крепко, чтобы тот прекратил этот кошмар.
— Хватит! — закричал он. — Хватит!
Шолой хмыкнул, крепко ухватившись за полу халата Тэмучжина и тяжело дыша, словно пробежал расстояние в несколько полетов стрелы под полуденным солнцем.
— И не таких жеребчиков обламывал. И поупрямее тебя. А ты не лучше, чем я думал.
В его словах звучало презрение. Тэмучжин разглядывал лицо старика. На востоке затеплился рассвет, и племя наконец стало просыпаться. Мальчик и старик одновременно почувствовали, что за ними следят, и, обернувшись, увидели Бортэ.
Тэмучжин вспыхнул от стыда, еще более ужасного, чем побои. Шолой отпустил его, словно подчинившись молчаливому и внимательному взгляду Бортэ. Казалось, старику стало неловко. Не говоря ни слова, он протиснулся мимо Тэмучжина и исчез в смрадной темноте юрты.
По верхней губе струилась кровь, и Тэмучжин вытер ее, озлобленный на весь мир. Это движение спугнуло дочь Шолоя. Она отвернулась и побежала прочь, исчезнув в предрассветном сумраке. На несколько драгоценных мгновений он остался наедине с самим собой, почувствовав себя потерянным и жалким. Его новая семья была немногим лучше бродивших вокруг животных. А ведь это лишь начало первого дня.
Бортэ пробежала между юртами, промчалась мимо лающей собаки, и та бросилась за ней в погоню. Несколько быстрых поворотов — и собака осталась позади, рыча и гавкая. Только на бегу Бортэ чувствовала себя настоящей. Ничто на свете не могло коснуться ее в такие минуты. Когда она стояла или сидела, отец мог ударить ее, а мать — хлестнуть веткой березы. У девочки еще не зажили рубцы на спине: пару дней назад ее избили за то, что она пролила ведро холодного кумыса.