Судьбы наших детей - Фрэнк Йерби

Если бы он не попытался целовать малышей!

Орлигиане — существа крайне возбудимые, эмоциональные, темпераментные, и после этой попытки события развивались с молниеносной быстротой. К несчастью, лишь очень немногие на звездолете смогли трезво оценить случившееся и понять, что поступок Нюберга только выглядел как угроза…

Но почему же, подумал Мак-Юэн, под рукой не оказалось ни одного из телекоммуникаторов — аппаратов для приема и передачи мыслей? Ведь тогда бы дело обошлось без невразумительных слов и действий, которые так легко могут быть истолкованы превратно, тогда бы люди и орлигиане достигли полного понимания чреватых конфликтом различий в обычаях, традициях и историческом развитии обеих рас. Не было бы ни кровавого инцидента со «Звездочетом», ни войны, и он сам не лежал бы здесь, умирая. Интересно, как бы поступили власти на Земле сейчас, если б узнали истинное положение вещей. Ведь правительство Земли, так же как капитан Нюберг, в свое время мечтало о контактах с инопланетными цивилизациями.

И вновь его захлестнул водоворот мыслей орлигианина. Главный их поток, стремительно мчавшийся сквозь его мозг, не заглушал, однако, побочных, но познавательно весьма ценных размышлений. К примеру, Мак-Юэн узнал, что на Орлигии никогда не было больших войн — родовая, клановая система их исключала, — хотя мелкие междоусобные столкновения нередко принимали ожесточенный характер. На планете не было ни государств, ни наций, только семейные кланы — небольшие сплоченные группы численностью до пятнадцати орлигиан, которые с готовностью подчинялись почти безграничной власти отца вплоть до тех пор, пока не проявляли склонности создать собственную семью.

Это была крайне консервативная культура со сложным и жестким кодексом нравственно-этических норм, нарушение которых влекло за собой суровую кару, о чем наглядно свидетельствует трагическая гибель Нюберга. А телекоммуникатор, как выяснилось, был создан совсем недавно на базе приборов, используемых орлигианскими психиатрами. В шуме и грохоте космических сражений трудно было разобрать тонкие модуляции повизгиваний и рыков, составлявших речь орлигиан, вот и пришлось им усовершенствовать «механическую» телепатию, чтоб решить на звездолетах проблемы связи.

Вот так, все просто, с горечью подумал Мак-Юэн и переключил внимание на адресованный ему основной поток мыслей орлигианина. Это оказалось куда легче.

Мак-Юэну было холодно, губы и язык жгла мучительная жажда; ему даже не верилось, что человеческое тело, так бесконечно изможденное и усталое, еще способно жить. Если бы нужно было говорить вслух, он не смог бы вести эту беседу — не хватило бы сил. Что-то странное творилось с головой, словно ледяная тьма сдавливала мозг. Наверное, это от усталости, потери крови и кислородного голодания, решил он. И с насмешкой подумал: интересно, какую этическую норму орлигиан он нарушит, если умрет сейчас, в разгар беседы, на полуслове?

Мысли орлигианина опять вдруг заспешили и снова вернулись к тому инциденту на «Звездочете». Кое-кто из членов экипажа орлигианского звездолета считал этические каноны и традиционное мировоззрение родной планеты слишком косными и негибкими. По их мнению, Орлигия чересчур погрязла в консерватизме и догмах, и контакт с инопланетной культурой просто необходим, чтобы предотвратить застой и упадок. Конечно, обитатели земного звездолета с виду отвратительны, но, возможно (полагали они), внешность — это не самое главное…

Как только до Мак-Юэна дошла затаенная логика этих рассуждений, в душе его тотчас вспыхнула безумная надежда. И мгновенно сменилась отчаянием. Что может сделать он, почти мертвец?

Правильно ли я понимаю, подумал он как можно отчетливее, что вы хотите мира?

Мысли орлигианина буквально выплеснулись на него бурлящим фонтаном: древняя цивилизация Орлигии распадается. Хотя экипаж боевого корабля, как правило, комплектуется одной или несколькими целыми семьями, по техническим причинам некоторые семьи приходится делить. Постичь всю боль и трагизм этого процесса дано только орлигианину. Война ежегодно уносит сотни семей, лучших семей Орлигии, которые традиционно специализировались в различных отраслях техники. Безусловно, и сам он, и многие его знакомые хотят мира!

Мы тоже! — с жаром откликнулся Мак-Юэн. Мы тоже хотим мира! А затем он… выругался. Ну надо же! Только что чуть-чуть приоткрылась дверь к взаимопониманию, дверь, замкнутая тяжелыми засовами былой вины, крови и недоразумений, с трудом поддающаяся нажиму. Как же умирающему человеку распахнуть ее и перешагнуть через порог?

Мак-Юэн чувствовал, что мозг и тело отказываются служить ему. Как приятно и легко было бы забыться, махнуть на все рукой. Но ты ведь железный, с издевкой напомнил он себе, непобедимый Мак-Юэн, спортсмен и умница, превосходный боец. Теперь у тебя действительно есть за что сражаться, а тебе, видишь ли, хочется выйти из игры, потому что ты устал. Думай же, черт побери! — костерил он себя. Думай, ты, жалкий, презренный трус!..

И он думал. Из последних сил, настойчиво убеждал орлигианина сообщить о его предложениях командованию. Надо прекратить военные действия, чтобы подготовить переговоры о мире, мысленно передавал он и объяснял, что этого можно достигнуть, используя традиционный земной прием — белый флаг перемирия. Пусть орлигиане совершат рейд на одну из баз землян и сбросят контейнеры с посланием, а затем пошлют туда звездолет с нарисованным на борту большим белым флагом. Земляне отнесутся к этому настороженно, однако он, Мак-Юэн, верит, что они не откроют по звездолету огонь…

В этот миг Мак-Юэн снова провалился в темноту. Мозг утратил способность к восприятию, он понимал только, что еще жив, — других ощущений не было. Сколько времени он пробыл в забытьи, Мак-Юэн не знал, но, когда очнулся, орлигианин-пилот отчаянно умолял его не умирать: медицинская помощь на подходе, спасательный корабль эскортирует флотилия, землянин должен жить, чтобы орлигианское командование могло с ним переговорить.

Мак-Юэна колотил озноб, мучила жажда, к горлу подступала тошнота, в глазах темнело. Обезболивающее перестало действовать, однако он понимал: стоит принять еще хоть одну таблетку — и он лишится ясности рассудка, а то и вовсе потеряет сознание. С вожделением он подумал о воде, ведь ее не чуждаются и орлигиане.

Но тут орлигианин протелепатировал твердый, хоть и не без примеси сожаления, отказ. Как ни мало известно на Орлигии о физиологии землян, все же орлигианин был уверен, что при таких тяжелых увечьях еда и питье пойдут раненому только во вред. Мысль прозвучала как-то странно, точно орлигианин чувствовал за собой вину. Мак-Юэн вцепился в неё, вскрыл до конца… и вздрогнул от боли, которая не имела отношения к его ранам: помимо всего прочего, орлигианин тщился скрыть, что ни под каким видом не притронется больше к землянину.

Расскажи о себе, торопливо продолжил орлигианин, о родной планете, о доме, о друзьях и семье. Я должен побольше знать о тебе на тот случай, если… Инопланетянин попытался затушевать свою мысль, но тем самым лишь еще больше подчеркнул ее — деликатность невозможна при непосредственном соприкосновении разумов… На тот случай, если ты умрешь до прибытия моего начальства.

Пытаясь поведать орлигианину о Земле, о друзьях и самом себе, Мак-Юэн превозмогал боль, жажду и мягкую обволакивающую мглу. Он как бы выступал перед судом, и от этого суда зависит справедливое решение, которое положит конец войне. Однако Мак-Юэну, мысленно взывающему к судьям, было не до красноречия, да и не мог он скрыть теневые стороны некоторых явлений: ведь при телепатическом общении не солжешь. Несколько раз он впадал в забытье и в бреду вновь переживал последний бой, гибель Хоки и Ревиоры, все вплоть до аварии, взрыва и встречи с астронавтом-орлигианином. И ничем нельзя было отгородиться от этого страшного, навязчивого видения, и все-таки в нем брезжил проблеск надежды.

Узнав, сколько звездолетов сбил Мак-Юэн, орлигианин ужаснулся, и в то же время он невольно сочувствовал невозместимой потере — гибели Хокасури и Ревиоры. Мелькнула и еще одна причудливая мысль (Мак-Юэн толком не уловил ее, потому что снова погружался в забытье) — насчет Сверхоружия, мысль, как-то связанная со странной убежденностью орлигианина, будто ни одно разумное существо не станет нападать, зная, что почти наверняка погибнет. Такая отвага безрассудна.

Но больше всего поразило инопланетянина другое: то, что поступки давным-давно погибшего капитана Нюберга были продиктованы дружелюбным отношением к орлигианам. И что на Земле водятся существа, внешне весьма схожие с орлигианами, и что люди в них души не чают, тогда как на Орлигии дело обстоит совсем наоборот. Выходит, злосчастный капитан убит ни за что ни про что, и если удастся убедить в этом командование, то появится возможность заложить основу для взаимопонимания и в конечном итоге примирения.