Передел - Мюриэл Спарк

Сентябрь перевалил за половину, но летняя жара не торопилась оставлять окрестности Рима даже ночью. Неми обдувал легкий ветерок с холмов, но его не хватало на то, чтобы содрогнулись огоньки свечей на обеденном столе.

– Великолепно, – заявил Катберт. – Восхитительное вино.

– Восхитительное, – повторил за ним Джерард.

– Кстати, насчет Мэгги, – настаивал Катберт, – от нее что-нибудь слышно?

– Ни слова, – ответила Паулина, которая после бокала вина сделалась общительнее. Со следующим бокалом общительность грозила перейти в словоохотливость. – Она написала, когда уезжала из Неми. В письме пересказала все, что запланировала на месяц. Сейчас Мэгги должна быть в Америке, но мне что-то не верится. Она наверняка еще в Италии. Хочет, чтобы мы съехали до октября, но…

– Паулина! – оборвал ее Хьюберт. – Вам не кажется, что высокоученым отцам могут наскучить эти досужие сплетни?

– Нет-нет, – возразил Катберт, – нам вовсе не скучно.

– Катберт, вам удобно на вашем стуле? – поинтересовался Хьюберт.

– Что? Ах да, конечно, мне очень удобно, спасибо за заботу.

– Дело в том, что Катберт, – начал объяснять Джерард, – часто не находит себе места, когда ему приходится облекать мысли в слова, в зависимости от эмоциональной напряженности темы по отношению к тем границам выражения, которые свойственны процессу вербализации.

– Понимаю, – аристократично кивнул Хьюберт, одновременно поднимая бокал темно-красного вина. Сделав глоток, он уставил блаженный взгляд в одну точку над головой Паулины.

– Я вовсе не занудствовала, – сказала Паулина. – Просто сказала, что Мэгги… Между прочим, не забывайте, я в жизни ее не встречала… Так вот, Мэгги просто-напросто испорченная богачка. У нее с Хьюбертом было джентльменское соглашение, а она…

– Мэгги не джентльмен, – вмешался Хьюберт, – и, пожалуйста, Паулина, не нагоняйте тоску и не переходите на личности.

– А о чем же еще разговаривать? – удивилась Паулина. – Газеты все читают, новости тоже слушают, по-моему, скучно обсуждать то, что и без того всем известно. Мэгги держит нас за горло и в то же время жарится на пляже. А у нас осталось всего две недели…

– Хватит, Паулина! – громко оборвал ее Хьюберт.

– Мы не можем вам помочь? – поинтересовался Катберт. – Мэри, ее невестка, просто очаровательна. Может, с ней стоит поговорить? Знаете, Джерард в начале августа был с ними на Искии и…

– На Искии? – перебил Хьюберт. – Разве они собирались не на Сардинию?

– Мэгги передумала, – объяснил Джерард. – Мэри пригласила меня изучить экологические легенды Искии. Некоторое время я пожил с ними. Должен признать, там сохранилось достаточно рудиментов культа природы. Мэри даже составила список суеверий и обрядов, доживших до наших дней. Конечно, все местные жители – настоящие католики, ничего плохого об их вере я не могу сказать. Эти крестьяне – истинные католики.

– Только поклоняются духам деревьев и моря, – съязвил Хьюберт.

– Нет-нет, они не поклоняются. Вы неправильно поняли. Церковь поглотила многие языческие ритуалы, потому что заботится об экологии.

Паулина, которая шушукалась с Катбертом, пока Джерард объяснял Хьюберту разницу между язычеством и языческими ритуалами в лоне католической церкви, внезапно воскликнула:

– Хьюберт, вы только послушайте! Лауро, тот самый итальянец, который был твоим секретарем, а теперь работает на Редклифов, тоже был на Искии. Он спит и с Мэгги и с Мэри! Что вы на это скажете?

– Наверное, – подпрыгнул на стуле Катберт, – мне не стоило это упоминать. С другой стороны, Хьюберт и Паулина, наверное, должны знать об этом. Как ты думаешь, Джерард?

– Да, наверное, – торопливо ответил смущенный Джерард. – Разумеется, чисто конфиденциально. Как я, вернувшись с Искии, сказал Катберту, подобное состояние дел – лишь впечатление, которое возникло на основании множества второстепенных факторов, обративших на себя мое внимание, когда я гостил у Редклифов. Тем не менее, как я уже сказал, Мэри показалась мне очень умной и очень помогала в моих изысканиях. Смею полагать, что в ее случае это преходящая фаза. Так или иначе, юному Лауро не следовало предоставлять такую свободу. – Закончив эту речь, Джерард посмотрел на Паулину с укоризной, как на духовника, нарушившего тайну исповеди.

Однако Паулину, пристально смотревшую в глаза Хьюберта, не тронули его чувства. Хьюберт неприветливо разглядывал ее лицо.

– Знаете, Джерард очень наблюдательный, – сказал отец Катберт. – Когда он мне это рассказал, я после долгих размышлений решил, что вы, Хьюберт, должны это узнать. В конце концов и Мэгги, и Лауро были вашими друзьями.

– Меня не интересуют подобные вещи, – сказал Хьюберт. – Слишком большую часть своей жизни я потратил на бессмысленные сплетни. Катберт, давайте поменяемся стульями, с вашим явно что-то не так.

Хозяин дома встал и принялся передвигать свой стул. Катберт следил за ним в немом изумлении.

– Не волнуйтесь, это просто отражение процесса его мысли, – объяснил Джерард.

Хьюберт поменял стулья и, прежде чем сесть, наполнил всем бокалы.

– Мне надоели слухи и временные неурядицы. Впрочем, мой интеллект даже в таких условиях еще держится. И, Катберт, ради бога, не будьте пошляком.

Паулина взяла тарелку и, держа ее на вытянутых руках, подальше от нового платья, направилась к фуршетному столу.

– Я думал, что это будет вам интересно. – Отец Катберт встал, чтобы последовать примеру Паулины.

– Мы весь день работали не покладая рук, – сообщила она. – После этого вечером особенно приятно расслабиться.

– Вас расслабляет мысль о том, что Лауро спит с Мэгги и Мэри по очереди? – поинтересовался Хьюберт.

Священники захихикали.

– Да, расслабляет, – ответила Паулина.

– Значит, моя дорогая, у вас сексуальные проблемы.

– А кто в этом виноват? – парировала она.

– Возможно, нам стоит согласиться с Хьюбертом и не переходить на личности? – тактично предложил Джерард. – В конце концов, я боюсь, что на Искии такое сплошь и рядом.

– Неудивительно, – кивнул Хьюберт. – Именно там и надо продолжать ваши исследования. Совокупление всегда было частью поклонения природе.

– Но христианство даровало ему совсем новое значение, – поспешил добавить Катберт.

– Для нас, – сказал Хьюберт, – потомков древних богов, ваше христианство – лишь временное положение дел. Для нас даже ветхозаветный Бог – выскочка, а его Сын – просто незначительное отклонение от исходного. Диана-охотница, богиня природы и плодородия, все еще жива. Когда вы травите ее реки и рубите ее леса, она мстит самым логичным способом. Что до Бога христиан и евреев – где в нем логика?

– Хьюберт, – вмешалась Паулина, – вам прекрасно известно, что я католичка. Может, я вам и помогаю, но мне не нравится, когда оскорбляют мою религию.

– Молодец, Паулина! – воскликнул отец Катберт.

– Я так и знал, что вы примете это слишком близко к сердцу. Между прочим, моя дорогая, в новом платье вы выглядите очаровательно. Принесите, пожалуйста, шербет, только смотрите не запачкайте одежду.

Когда гости, изрядно развеселенные вином, ликерами, изобилием яств и нападками Хьюберта, наконец ушли, Паулина сменила платье на ночную рубашку и спустилась на кухню, где Мэлиндейн складывал тарелки в посудомоечную машину. Когда та загудела, Хьюберт налил два бокала виски, и они сели за кухонный стол, оценивающе вглядываясь друг в друга. Наконец Хьюберт произнес:

– Лауро и Мэгги, Лауро и Мэри. Долго ли ждать вестей о Лауро и Майкле?

– Я думаю о том же, – согласилась Паулина. – Каких-то несколько месяцев назад мне бы и в голову это не пришло. Теперь я пожила с вами в одном доме и, похоже, к нам в голову стали приходить одни и те же мысли. По-моему, нас стали связывать особые, неразрывные узы.

– Узы, да еще и неразрывные! – воскликнул Хьюберт. – Узы, моя дорогая мисс Фин, слишком мало отличаются от узилища. Прошу вас, не пугайте меня.

– Но, Хьюберт, вам вовсе незачем называть меня по фамилии. После того, через что мы с вами прошли, это просто невежливо.

– Когда узы начинают укрепляться, мисс Фин, я считаю своим долгом порвать их.

– Хорошо, я уйду.

– Чем я заслужил все это?! – воскликнул Хьюберт. – Что я сделал?

– Ничего, – ответила Паулина. – В этом-то и беда. Вы не сделали ровным счетом ничего, потому что вы – законченный гомик. Постоянная близость к мужчине, который никогда ничего не делает, действует на нервы, знаете ли. Я ухожу, потому что дошла до ручки.

– Вам не приходило в голову, что, прежде чем говорить о сексе, надо затронуть и вопрос любви? – спросил Хьюберт.

– У меня в Брюсселе есть ухажер, устроился там работать на Общий рынок. Вот поеду в Брюссель и с ним затрону этот вопрос.

– Паулина, Паулина, какая же вы бессердечная! – покачал головой Хьюберт. – Любовь требует времени. И если вы думаете, что, ничего не зная о моих предпочтениях, имеете право обзывать меня «гомиком», то, значит, вы очень недалеки. Полагаю, если я поделюсь с вами эротическими образами, которые мелькают в моей голове, то вас они, без сомнения, заинтересуют. К сожалению, в этом случае они перестанут интересовать меня.