Великолепные Эмберсоны - Бут Таркингтон

— Кого их?

— Как кого, Джорджи! Мистера Моргана с дочерью.

— Слушай! — быстро сказал Джордж. — Даже не вздумайте! Маме нельзя этого делать. Ее неправильно поймут.

— Неправильно поймут! — поддразнила Фанни, но тут подавляемое раздражение вылилось в удивительную резкость: — Слушай, Джорджи Минафер, отправляйся-ка в свою комнату и закончи переодеваться! Иногда ты такое ляпнешь, что сразу видно, какой у тебя подленький умишко!

Джорджа так поразила эта вспышка, что любопытство взяло верх над негодованием.

— А что тебе не нравится? — поинтересовался он.

— Я знаю, о чем ты, — чуть тише, но не менее жестко сказала она. — Ты себе вообразил, что это я заставляю твою мать пригласить к нам Юджина Моргана, потому что он вдовец и у меня на него виды.

— Это я такое думаю? — выдохнул сбитый с толка Джордж. — То есть я вообразил, что ты подбиваешь к нему клинья, а мама тебе должна помогать? Я правильно понял?

В том, что Фанни думает именно так, не было никаких сомнений. Она бросила на племянника разъяренный взгляд.

— Займись-ка своими делами! — горячо прошептала она и быстро ушла.

Ошарашенный Джордж отправился к себе в комнату. Требовалось обдумать ситуацию.

Он столько лет жил с тетей Фанни под одной крышей, и вдруг оказалось, что все эти годы он близко общался с совершенно незнакомым человеком. Он никогда не встречал ту страстную женщину, с которой только что разговаривал в коридоре. Итак, ей охота замуж! И она подбивает маму помочь ей сойтись со вдовцом с безлошадным экипажем! "Пристрелите меня! — пробормотал он. — Тут остается… определенно, тут остается только застрелиться! — И он расхохотался. — Боже ж ты мой!"

Но вдруг к нему вернулись мысли о дочери вдовца с безлошадным экипажем, и он вновь помрачнел, решив вести себя, как задумывал. Сначала он беспечно кивнет ей, а потом перестанет замечать вовсе: и танцевать с ней не станет, даже не пригласит на котильон — да он к ней и близко не подойдет!

Джордж спустился к ужину только после того, как темнокожий лакей третий раз позвал его, после двух часов в комнате, которые провел одеваясь — и репетируя.

Глава 9

Достопочтенный Джордж Эмберсон был конгрессменом, распоряжающимся котильонами[22], - самое подходящее занятие для конгрессмена по фамилии Эмберсон. Делал он это благодушно, но с безупречным изяществом, временами хитро поглядывая на зрителей, своих ровесников. Те уже расселись в тропической рощице в глубине залы, куда удалились в самом начале котильона, оставив его тем, кому не исполнилось тридцати или даже двадцати. Там же, присоединившись к дородной чете Сидни и Амелии Эмберсонов, сидели Изабель и Фанни, а Юджин Морган справедливо распределял свое дружелюбие между всеми тремя дамами. Фанни не отрывала от него взгляда, смеясь каждому слову; Амелия мило улыбалась, скорее из вежливости, чем из интереса; Изабель, посматривая на танцоров и помахивая в такт музыке огромным голубым веером из страусовых перьев, задумчиво прислушивалась к Юджину, в то же время стараясь не отводить сияющих глаз от Джорджи.

Джорджи точно следовал избранной и отрепетированной линии поведения, одарив мисс Морган кивком, который довел до совершенства во время длительного прихорашивания перед ужином. "О да, кажется, я помню ту чудноватую маленькую неудачницу!" — говорил этот кивок. После кивка всякое узнавание испарилось, и чудноватая маленькая неудачница должна была прекратить свое существование для Джорджа. Однако она слишком часто попадала в поле его зрения. Он видел, как она продуманно застенчива в танце, с этой ее порочной манерой флиртовать, не глядя в лицо партнеру, прикрыв свой взор ресницами; он остро чувствовал ее присутствие в перерывах между турами, хотя временами и терял девушку из вида, даже если откровенно начинал искать ее глазами: настолько она скрывалась за чащей окруживших ее кавалеров. Черные фрачные спины следовали за каждым ее шагом, и Джордж с ненавистью осознавал, что она еще там, даже если за общей суматохой не слышал ее смеха. Его раздражало, насколько неотвязчив этот ее всегда негромкий голос. Неважно, как оглушительно галдели вокруг, он всё равно постоянно слышал, что сейчас говорит именно она. В ее голосе чувствовался какой-то трепет, вовсе не жалобный — скорее насмешливый, чем жалобный, — и эти преследующие звуки доводили его до безумия. Казалось, она "замечательно проводит время"!

В груди Джорджа невыносимо защемило от обиды: недовольство девушкой и ее поведением росло, и ему даже захотелось уйти с этого отвратительного бала и лечь спать. Вот такой поступок ее заденет! Но он тут же услышал ее смех и понял, что не заденет. Поэтому остался.

Когда пары в ожидании котильона расположились на стульях, поставленных у стен по трем сторонам залы, Джордж присоединился к дерзким личностям без партнерш, столпившимся у входа в готовности быть "вызванными и избранными". Он заметил, что дядя сделал мерзкого Кинни и мисс Морган ведущей парой, усадив на первые в ряду стулья справа от себя; эта неверность со стороны дяди Джорджа показалась непростительной, потому что в семейном кругу племянник не раз выражал свое мнение о Фреде Кинни. Из уст разобиженного Джорджа вырвалось односложное ругательство.

Зазвучала музыка, мистер Кинни, мисс Морган и шестеро с соседних стульев поднялись и со знанием дела закружились в вальсе. Мистер Эмберсон подул в свисток, и все четыре пары подошли к столу с сувенирами за игрушками и мелочами, которые они могли вручить кому-то еще, тем самым определив себе нового партнера. Сидящие вдоль стен гости сосредоточились на происходящем; некоторые болтали, стараясь скрыть желание быть избранными, некоторые бодрились, а остальные честно ждали исхода. Настал момент истины, и те, кому достанется честь быть избранным в первом же туре, могли считать себя счастливцами, а вечер удавшимся.

Зажав безделушки в руках, юноши и девушки приблизились к сидящим гостям, чьи лица уже пылали от возбуждения. Две девушки бродили вдоль рядов, не находя своего избранника среди сидящих: это были Джейни Шэрон и ее кузина Люси. Увидев это, Джордж Эмберсон Минафер, полагая, что от них ничего ожидать не стоит, гордо отвернулся к стене и завел разговор с приятелем, мистером Чарли Джонсоном.

В следующую секунду между ними втиснулась проворная фигурка. Это была Люси, весело держащая серебряный бубенчик с белой ленточкой.

— Думала, уже не найду тебя! — воскликнула она.

Джордж изумленно посмотрел на девушку, взял ее за руку, молча вывел в зал и закружился в танце. Казалось, она была рада помолчать, но когда раздался свисток, возвещающий окончание тура, и Джордж повел Люси на место, она опять показала ему бубенчик:

— Ты не взял свой сувенир. По правилам его надо приколоть к сюртуку. Не хочешь?

— Только если так надо! — сухо ответил Джордж. Он поклонился, усадив ее на стул, развернулся и пошел прочь, нарочито сунув бубенец в карман брюк.

Завершился очередной тур, и Джорджу вручили еще несколько бубенчиков, которые он сразу приколол на лацкан, но к началу нового танца пошел не в залу, а со скучающим видом пошагал к тропической рощице, в которой сидели его старшие, и опустился в кресло рядом с дядей Сидни. Мама перегнулась через тетю Фанни и, стараясь перекричать музыку, заговорила с ним:

— Джорджи, тут тебя никто не увидит. Тебя не выберут. Тебе надо туда, где танцуют.

— Ну и ладно, — ответил он. — Там скука!

— Но ты должен… — Она замолчала и рассмеялась, показывая веером назад: — Смотри! За спиной!

Он обернулся и увидел мисс Люси Морган, протягивающую ему фиолетовый мячик.

— Я тебя нашла! — засмеялась она.

Джордж был поражен.

— Ну… — начал он.

— Так и будешь сидеть? — быстро спросила Люси, когда он не двинулся. — Можно и не танцевать, раз ты…

— Нет. — Он поднялся. — Лучше потанцуем. — Он произнес это очень серьезно и с не менее серьезным лицом отправился с ней в залу. Танцевал тоже очень серьезно.

Она четыре раза подносила ему сувениры, а он никак не выражал своего удовольствия — четыре раза подряд. Когда она подошла в последний раз, он просипел:

— Ты так и будешь ходить за мной всю ночь? Что тебе надо?

На мгновение Люси смутилась.

— Разве не для того придуманы котильоны? — тихо сказала она.

— Что значит "разве не для того"?

— Они придуманы, чтобы девушка могла потанцевать с тем, с кем захочет.

Голос Джорджа приобрел еще большую хрипотцу:

— То есть это значит, что ты хочешь протанцевать всё время — весь вечер — со мной?

— Разве это не очевидно? — Она засмеялась.

— Это всё из-за того, что тебе показалось, что я пытался спасти тебя от падения, когда мы сегодня перевернулись?

Она помотала головой.