Я выбираю... (СИ) - Евстигнеева Алиса

— Убогая! — орал тогда на меня Артур. — Куда ты нахер прёшь?! Слепая идиотка! Убожество!

Мне бы убежать. Не то чтобы это меня спасло, в восемнадцатилетнем Кирсанове уже тогда было почти два метра роста, и длинные ноги, подстёгиваемые яростью, служили ему хорошим подспорьем. Но я даже этого не попыталась сделать. Стояла как пришибленная, виновато вжав голову в плечи.

Мне кажется, что в тот момент, ему очень хотелось меня придушить, возможно, так оно и случилось, если бы не Макс. Он, не спеша вышел из машины, и в успокаивающем жесте положил ладонь на плечо брата.

— Ара, выдохни, — то ли приказал, то ли попросил Ребров.

Я ещё тогда удивилась, что за странное имя «Ара».

— Ты хоть представляешь, что со мной отец сделает, если узнает, что я машину разбил?! — возмутился водитель, временно переключив свой гнев на своего спутника.

— Придумаем что-нибудь, — пожал плечами тот.

А потом они оба уставились на меня. Я уже начала приходить в себя после первого шока и даже стала примерно оценивать, во что же вляпалась. Покосилась краем глаза на разбитую фару и нервно сглотнула. Я тогда ничего не понимала в машинах, но мне было достаточно уже того, что тачка была яркая и явно иностранная. Родители в жизни бы не расплатились, а меня просто убили бы на месте.

— Деньги есть? — спокойно спросил меня Максим, словно прочитав мои мысли.

Я нервно закрутила головой.

— Пфффф, откуда у убогих деньги-то?! — зло прошипел Ара. — У них и мозгов-то нет. Макс, можно я её прибью, а?

От последней фразы я стала пятиться назад.

— Успокойся ты, не видишь, пугаешь девчонку, — опять вмешивается Ребров. А потом спрашивает уже у меня. — Мелкая, тебя как звать?

— Лиза, — испуганно проблеяла я.

— Я — Макс, а это — Артур. И лучше тебе, Лиза, придумать, как исправить ситуацию.

Впрочем, выход из ситуации Максим придумает сам.

Максим Ребров и Артур Кирсанов были двоюродными братьями.

Отец Кирсанова являлся достаточно обеспеченным нефтяником. Он практически всё время проводил на севере, оставляя непутёвого сына на попечение своей младшей сестры, которая по совместительству приходилась мамой Максима. Где была родная мать Артура, история умалчивала. Кирсанов-старший мало участвовал в жизни своего отпрыска, отделываясь регулярными финансовыми отчислениями и щедрыми подарками. Например, как та злополучная ультрамариновая Хонда. В принципе ему было все равно, на что Артур спускал полученные деньги, просто с машиной нехорошо вышло. Ещё до встречи со мной, её уже били… трижды. Поэтому отец грозился лишить Ару автотранспорта, если ещё хоть раз.

У Макса с семьёй всё было куда радужней. Родили его жили в долгом и счастливом браке, являя собою представителей интеллигенции: мама — искусствовед, папа — проректор одного из крупнейших университетов города. В воспитании Ребровы придерживались либеральных взглядов, главным правилом которых было: делайте что хотите, но высшее образование вы обязаны получить. И если Макс с должным образом внимал наставлениям родителей, то Ара лишь послушно кивал головой и влезал в очередную авантюра, забивая на учёбу. Ребров тоже не желал ровно сидеть на месте, но в отличие от брата умел сначала думать, а уже потом влипать в истории.

Как только им обоим исполнилось по восемнадцать лет, парни, расцеловав родственников и собрав нехитрый багаж (носки, трусы и запасные рубашки) переехали на съёмную квартиру в самом центре города. Зачем? А потому что была такая возможность.

Деньги Кирсанова-старшего позволяли не только платить за жилплощадь, но ещё оставалось на еду, выпивку, бензин и, что было не мало важно, услуги домработницы, так как все умения Артура и Макса вести хозяйство сводились к редким порывам пожарить яичницу и вынести бутылки после очередной гулянки.

Собственно с помощью последнего пункта мне и предстояло отрабатывать свою повинность.

Сейчас, практически пятнадцать лет спустя, я до сих пор не понимаю, что помешало мне сбежать от них. Вся наша сделка держалась сугубо на устной договорённости. Так-то у парней не было никаких рычагов давления на меня, ну, не пришла бы я, где бы они меня искали? А если б нашли, кому бы они и что потом доказали? Хотя это я сейчас понимаю, что никакого вреда они бы мне причинили, а тогда мне было смертельно страшно. И боялась я далеко не Кирсанова с его воплями или Макса с его холодными расчетами. Я боялась, что вся эта история дойдёт до родителей, а они уж не смогли бы просто так принять случившееся. Скорее всего, сделали бы всё возможное или невозможное, чтобы выплатить долг. Но потом припоминали бы мне это всю оставшуюся жизнь. А мне всё ещё безумно хотелось быть хорошей дочерью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поэтому нет ничего удивительного, что я целых полгода в тайне ото всех после школы честно бегала в квартиру парней, изображая из себя хозяйку — убиралась, стирала, гладила, готовила. Не то чтобы я всё это умела делать, но пришлось учиться, потому каждый мой промах сопровождался Кирсановским: «Убогая!».



Взрослая Я всё ещё в шоке, от того как четырнадцатилетняя пигалица попёрлась на квартиру к двум взрослым парням мыть полы. Но молодость она видимо всегда безбашенная. И тогда мне это показалось чем-то нормальным.

Поначалу я, конечно, была в панике. Впадала в ступор от постоянных оскорблений Артура, стараясь как можно меньше попадаться ему на глаза. Да и Макс во мне особо доверия не вызывал, хоть он и твердил всё время, чтобы я не боялась. Для них это была игра, два кота и одна маленькая мышка.

Но эти полгода не прошли бесследно для всех нас. Как-то так вышло, что я постепенно затесалась в этот крепкий мужской мир, и не потому что умела гениально жарить блинчики. В тот единственный раз, когда я попробовала сделать это, то чуть не спалила кухню. Артур за это на целую неделю понизил меня из «Убогой» до «Одноклеточной».

Сначала я научилась разговаривать с Максимом. Мы с ним часто болтали на кухне, пока я пыталась отодрать от сковородки очередной пригоревший кулинарный шедевр. Первое время это были просто разговоры о мире, Макс рассказывал о том, где он был и что видел. Мне ребёнку городских окраин всё это было до ужаса интересно, поэтому я жадно впитывала в себя каждое его подобно губке. Затем, мы как-то переключились на жизнь, на мировоззрение и философию. Видимо где-то в этот момент Реброву приспичило заняться моим окультуриванием. Пользуясь моментом, он стал заставлять меня читать книги.

Первое, что он притащил, был Рэй Бредбери «451 градус по Фаренгейту». Я плевалась, фыркала, но заставляла себя читать. Потом был Селинджер и его «Над пропастью во ржи». Но самым страшным моим испытанием на прочность явился Теодор Драйзер и его «Американская трагедия». Я её раз десять бросала. Но Макс был не приклонен. В наших спорах его главным аргументом было то, что я так и буду всю жизнь стирать им носки, если не возьмусь за голову. Никакой связи между первым и вторым я не видела. Мне вообще казалось, что я вполне сносно училась, подумаешь, что тройка по русскому языку.

В общем, я сопротивлялась Максиму как могла, но как-то не заметно для самой себя втянулась, начав выпрашивать у него, притащить очередную книгу из библиотеки его родителей.

С Артуром дела обстояли иначе. Ему нравилось изливать на меня своё раздражение и недовольство. Мне потребовалось время, чтобы понять, что дело не во мне. Просто у него характер был такой, резкий и несдержанный. Впрочем, я не удивлюсь, если выяснится, что поначалу бесила я его взаправду. Но затем, Ара стал получать удовольствие от ситуации. Ещё бы, постель заправлена, бутылки вынесены, чай заварен. Красота. Поэтому в какой-то момент он сменил свой гнев на милость, и повысил меня сначала до «Калеки», а потом до «Несуразной».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Малой я официально стала одним январским утром. У меня были каникулы, и я сбежала от родителей, в очередной раз соврав им о каких-то своих делах. В тот период уже осознанно старалась как можно больше проводить времени в квартире парней, это было однозначно интересней и увлекательней нахождения в собственном доме.