Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6 - Журнал «Полдень

Вовка взял Сашкино кольцо, потому что оно было поровней.

Мальчик ходил иногда с отцом на ночную рыбалку и вставал, бывало, затемно по грибы, но на рыбалке смотрят на кивок, а не на небо, в далекий же грибной лес приезжают к рассвету, продремав всю дорогу в тряской и тесной машине.

Редкие огни другого берега Волги почти не мешали, а ночная Кинешма спала сзади, на высоком берегу. Отец привязал кольцо четырьмя шпагатами к двум чахлым деревцам, выросшим между береговых валунов. Вовка уселся на раскладной брезентовый стульчик. Отец забросил удочку со светящимся поплавком.

Сначала Вовка не знал, что искать. Но отец подсказал:

— Видел, звездочка упала? Вот их и считай, какие видишь через круг.

Метеоры бесшумно летели, казалось, из одной точки неба. Как будто там, в этой точке, открывается труба, из которой сыпались зажженные головки спичек. Отец засек время. Вовка деловито записал его в тетрадку, подсвечивая квадратным фонариком.

Зрелище завораживало, но шея уставала от необходимости смотреть вверх, через кольцо. Зад тоже болел от неудобного брезентового стульчика, однако Вовка терпел. Каждый метеор, пролетевший в границе круга, должен быть сосчитан. Вовка ставил палочки вслепую, не глядя в тетрадь. И становилось совсем не жарко. У Волги и в жару свежо, а ночью в августе и подавно. Но час наблюдений надо выдержать, час, ни минуты меньше! Иначе они потеряют научную ценность, и Андрей Дементьевич не сможет, как обещал, отослать их в московский планетарий. А это как-никак главный астрономический кружок Советского Союза.

— Пап, сколько время?

Отец посмотрел на свою «Победу»:

— Без пяти час, еще пять минут тебе.

«Как-нибудь выдержу», подумал Вовка. У него замерзли руки, держащие тетрадь и карандаш, затекла шея и болел зад. А еще сильно хотелось писать, есть и спать. И в этот момент он увидел…

Один метеор, не подчиняясь общему движению, пролетел навстречу потоку, снизу вверх, наискосок, возникнув ниже, чем остальные гасли, и погаснув там, где они зажигались.

— Папа, пап, ты видел, а? Видел?

— Вижу, вижу. Клюет. — Отец выдернул леску из воды: — Ну-ка, посвети…

На конце тонкой лески висел маленький, в половину ладошки, ёрш, растопырив все свои колючки.

— Пап, а тот метеор ты видел? Ну, который летел им всем навстречу?

— Нет, сына, не видел. Я на поплавок смотрел. Как метеор может навстречу лететь? Это военные ракету запустили. Есть такие ракеты, осветительные. Ты хорошо рассмотрел?

— Не-а, он быстро погас.

— Может, показалось? Ты устал.

— Нет, пап, я точно видел.

В эту ночь Вовке приснился метеорный дождь. И один непокорный метеор, летящий навстречу потоку. Эта картина далекого детства отпечаталась в его мозгу на всю жизнь.

Жизнь не ждет и не останавливается. Незаметно летели годы. И приходило взросление. Как-то незаметно Рыба перестала быть Рыбой, а стала сначала Наташкой, потом Наташей, а потом, в мыслях обоих друзей, — Наташенькой. Она перестала играть в мальчишечьи игры, стала тихой и задумчивой. Это было началом ее взросления.

Сашка стал чувствовать себя уязвленным, если Наташа разговаривала с Вовкой, то же испытывал Вовка от Наташиных знаков внимания к Сашке. Неразлучные прежде друзья стали ссориться. И это было неизбежным их взрослением.

В конце девятого класса Сашка и Вовка ждали Наташу у подъезда. Сашка выпалил: «Выбирай, кто тебе нравится, я или он!». Наташка посмотрела на них точь-в-точь, как смотрит мама, когда сын нашкодит. Она смотрела долго, переводя взгляд с одного на другого, и в ее глазах прыгали довольные чертики. Потом усмехнулась и сказала:

— Дураки вы оба.

И ушла, по-взрослому качая юбкой. Бывшие друзья молча разошлись.

Когда тебя подводит лучший друг, ты не просто лишаешься друга, ты лишаешься веры в дружбу и навсегда остаешься одиноким. Бывает и такое взросление.

Никто в любви Наташе так и не признался, никто никого не предал, но эта готовность к предательству, готовность сменить дружбу на любовь убила их наивную детскую дружбу.

Вовка думал: если Сашка готов отобрать у него самое дорогое, значит, дружба есть обуза и помеха любви? А что для него дороже — любовь или дружба?

Сашка думал точно так же. И это было начало его взросления.

В десятом Наташку стал провожать домой парень из параллельного класса, но после новогоднего вечера эти отношения прекратились.

Свои признания Вовка и Сашка приготовили к выпускному балу, но… что-то опять не получилось ни у того, ни у другого.

В августе Вовка уехал в Рязань поступать в институт. И поступил. Он, смущаясь, сказал Наташе:

— Напиши, если захочешь.

Она равнодушно кивнула.

Сашка устроился на завод и осенью был призван в армию. Он прислал Наташе три письма, на которые она не ответила.

Город Рязань, зима прошлого века

Студент третьего курса Курочкин вошел в комнату общежития, швырнул с размаху конспекты на стол, подошел, не раздеваясь, к окну и стал смотреть на медленно падающий снег. Он готов был плакать от досады и злости — опять пролетел с зачетом по антеннам. Все, стипуха накрылась. Ну или почти накрылась. Потому что спихнуть экзамен по усилителям с первой попытки вряд ли получится. Д. Попов, говорят, совсем озверел: в параллельной группе половину двоек наставил. Так что надежды мало. И тут еще эти проклятые антенны. Курсовой кое-как с «костыля»[7] содрал, а он тоже, видать, откуда-то содранный был. Весь расчет — сплошная липа, «фонарь»[8] на «фонаре» сидит, и «фонарем» подгоняет. Но искать другой «костыль» времени уже не было, не говоря о том, чтобы честно считать самому. Пришлось сдирать то, что есть. Свои цифры подставил — полный мрак. Одна надежда, что у Морозова тоже времени нет: посмотрит мельком. Так и вышло, но препод все понял, тройку поставил, сказав:

— На зачете компенсируешь…

И вот, уже второй раз, отправил.

«Зар-р-р-раза! Чтоб ты сдох! Все планы к черту! Длинный весенний семестр без стипендии! Сволочь!»

За спиной раздался стук в дверь, и в комнату, не дожидаясь ответа, впорхнула Иринка. Она хотела, как обычно, броситься Володе на шею, но увидела валявшиеся на полу конспекты; Курочкин швырнул их на стол так, что они слетели на пол. Иринкино настроение вмиг улетучилось. Она подняла тетради и полуутвердительно спросила:

— Нет?

Володя молчал, уставившись в окно. Руки в карманах пальто сжались в кулаки.

— Убил бы гада этого…

— Вов, пошли в столовую. Тебе поесть надо. И успокоиться.

— Угу.

«Пулю ему подброшу, гаду». Пуля у Володи была. Вернее, сначала был патрон от автомата. Откуда он взялся, обитатели комнаты не знали. Патрон уже валялся в тумбочке, когда Курочкин вселился в эту комнату. Потом пуля была осторожно вытащена, порох сожжен на столе (осталась черная ямка), капсюль пробит (напугал Иринку), из гильзы сделана красивая, «здоровская» авторучка, неудобная в пальцах и совершенно не пригодная для интенсивной институтской работы. А пуля брошена в ящик тумбочки, где благополучно лежала и по сей день. Володя где-то слышал, что врагу подбрасывают пулю, и он, якобы, после этого чахнет и умирает. Глупости, конечно. Полная ерундистика.

Курочкин вынул пулю из ящика, повертел в пальцах и… опустил ее в карман пиджака. «Вооружился», — усмехнулся он.

Антенно-фидерные устройства надоели до рвоты.

— Ну, что, товарищ Курочкин, опять не знаете? Это же тема вашего курсового! Как же вы его делали? Придется вам еще поучить.

— И когда теперь… приходить?

— Послезавтра.

Окончательно убитый горем Володя взял неподписанную зачетку, положил в карман. «Послезавтра!» А через два дня экзамен по усилителям! Пальцы наткнулись на пулю. Желтый портфель Морозова стоял на другом столе, у выхода из лаборатории, загороженный от преподавателя стойкой приборов. Решение созрело мгновенно. Володя, проходя мимо портфеля, бросил пулю в его кожаное нутро. Выйдя в коридор, подумал: «Мальчишка ты, Кура. Тюфяк. Козер.[9] Надо науку грызть. Какая уж теперь стипендия — как бы не выгнали, вот что».

Зачет он все-таки сдал. Все. «АФУ» можно забыть, потому что голова не резиновая. Других наук полно. И Володя забыл. И про пулю тоже. Не до того. Сессия уже идет. Эх, проскочить бы усилители! Дальше будет легче. Не может же невезение длиться вечно!

И чудо произошло. На экзамене по усилителям Курочкин вытащил тот единственный билет, который хорошо знал. Он вышел из аудитории, обалдело смотря в зачетку, где беспощадной рукой Д. Попова было выведено нереальное «отлично». Теперь не оплошать на оставшихся трех испытаниях, и «степа» в кармане! Володя воспрянул духом, «уперся рогом» и успешно сдал сессию. Весной немного подработает и к лету купит, наконец, вожделенный магнитофон!